Опиум. За мгновения до... (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 11

Гугл сказал, что треугольник на мужском теле может обозначать  триединую природу мира (Земля, Небо, Человек); физическую и духовную силу, мудрость и красоту; либо попросту семью – мать, отца и ребёнка.

Глава 11. Гонки

Rompasso – Angetenar

Я надеваю свои самые узкие джинсы, именно те, в которых моя задница выглядит наиболее выгодно, а ноги кажутся длинными, и чёрную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Распускаю волосы, впервые за долгое время позволяя их крупным волнам свободно лечь на мои плечи и спину.  Даже крашу ресницы и губы любимым маковым блеском.

– Охренеть… – приветствует подруга.

– И ты хорошо выглядишь, Либ. Привет, кстати.

Открываю дверь её жёлтого Фольксвагена, сажусь рядом с водительским сидением, хотя это место считается самым опасным с точки зрения вероятности летального исхода.

– Знаешь, когда я сказала, что ты её не потянешь – погорячилась! – не унимается подруга. – Нет, серьёзно. Тебя всего лишь нужно было привести в порядок, оказывается!

– Спасибо за комплимент.

Пристёгиваю ремень, проверяя надёжность устройства.

– Едем? – её исследующий взгляд начинает меня нервировать.

– У тебя зачётная задница, и сиськи тоже есть, – констатирует не без зависти.

– А у тебя их нет?

– Есть. Нулевого размера.

Её почти расстроенное лицо поворачивается к дороге, рука механически заводит машину, и наш Фольксваген резво снимается с места. И я завидую: безумно хочется научиться водить, чтобы ни от кого уже не зависеть.

Мы приезжаем в Мишн почти к самому началу гонки. Широкие трибуны переполнены людьми, платные стоянки – машинами. Либби долго кружит, пытаясь отыскать свободное парковочное место, но дело заканчивается маскировкой в кустах, что съедает ещё полчаса нашего времени.  Первый заезд, а в нём как раз участвует Дамиен, мы пропускаем.

– Кто выиграл в первом? – орёт Либби на ухо долговязой девице с пирсингом во всём, во что его можно было вставить.

– Дам! – сообщает та, приложив немалые усилия, чтобы перекричать орущую музыку в стиле hard rock.

– Видишь?! – с гордостью восклицает Либби. – Я же говорила!

Дальше она, подобно танку, протискивается «к нашим», вещая  разъярённым болельщикам: «Мы из команды Блэйда, опоздали, не могли паркинг найти!». И те, поскрипывая зубами, пропускают нас, узнавая, очевидно, в Либби завсегдатая группы поддержки Дамиена.

Спустя минут двадцать нам удаётся прорваться к трибунам со знакомыми лицами: здесь почти вся школа, все классы, не только двенадцатый и не только наше подразделение. Я вижу и одиннадцатиклассников, и учащихся в десятом.  И Дамиена тоже вижу: он стоит, облокотившись на капот  Мустанга, обклеенного тонкими красными полосами. Обычно для гонок клеят только две широкие белые полосы и только на капот.

– Смотри, как она машину его разукрасила, – Либби также замечает преображение. –  В своём уникальном и неподражаемом стиле!

– Неплохо, мне нравится.

Подруга обжигает меня взором, потратив лишь пару секунд на убедительность своего послания, и сразу же возвращается к предмету обожания. А он, этот предмет, уже не один: его звезда рядом, он обнимает её за талию, пока репортёр делает положенные снимки для местной газеты «Metro Vancouver».

B тот момент, когда Мелания демонстрирует право собственности, подчёркнуто сексуально целуя победителя в губы, я замечаю устремлённый на себя взгляд. Острый, сверкающий тонким лезвием мести. В детстве он делал ровно то же самое, только моя реакция была другой.  Юной девочке не хватало ума скрывать то, как сильно бесят ранние поцелуи ещё почти детей. Теперь же он – не ребёнок, она ребёнком, скорее всего, никогда и не была, а мне совершенно всё равно.

Отворачиваюсь. Рассматриваю болельщиков, разукрашенные машины других участников заезда, огни табло, показывающего скорость конкурсантов, очки команд. И силюсь унять неприятно покусывающие в груди ощущения.

Во втором заезде Дамиен снова приходит первым. Наша трибуна взрывается восторгами, визгами, растянутыми на живых распорках баннерами, дуделками, хлопушками и отборным счастливым матом.

Сумерки остались позади, уступив место глубокой чернее чёрного ночи, Мишн погрузился в сырость и пробирающий до костей холод. Кожаная куртка выгодно смотрится, но все мои мечты и желания в этот вечер только об одном: горячем чае и тёплом пуховике. А ещё лучше было бы оказаться сейчас в постельке под гигантским одеялом, которое так заботливо приобрёл для меня Дэвид:

– У нас значительно холоднее, чем в Брисбене, – объяснил он, вручая доставленную Амазоном упаковку. – Мне показалось, тебе холодно под тонким пледом.

«Приготовленным любящей матерью» – мысленно добавляю.

Не знаю почему, но именно в тот гудяще-гремящий вечер в Мишн, окружённая тысячами людей, я ощутила самое острое одиночество в своей восемнадцатилетней жизни. Так грустно и так тоскливо мне ещё никогда не было.

Ближе к концу шоу к нам подходит парень, его лицо мне знакомо: он всегда сидит с Дамиеном за их VIP–столиком в школьной столовой, вместе с Роном, Меланией и другими, всегда одними и теми же людьми.

– Крис! – протягивает мне руку, странно вглядываясь в глаза.

Я медлю.

– Он нормальный, – вмешивается Либби. – Хоть и брат… Мелании, – произносит имя натянуто уважительно, не скрывая искусственности своей попытки, – но чувак, что надо!

Они обнимаются, демонстрируя давнюю дружбу, и когда Крис снова поворачивается ко мне, я уже первой протягиваю руку:

– Ева!

– А я знаю. Очень приятно, Ева!

Его глаза сияют знакомым блеском. Сколько таких глаз осталось в Брисбене, в моей небольшой школе, где меня любили?

– Знаешь меня?

– Тебя все знают, – улыбается, всё так же не отрывая глаз.

– Оу-оу-оу! Крис, полегче! Твоей сестре это не понравится! – Либби приторно ржёт, подтверждая мои подозрения.

Laurel – Life Worth Living

Я замечала взгляды Криса и раньше, в школе. И он не смеялся с остальными, когда кто-нибудь или же сам Дамиен проезжался, очевидно, своим сальным языком по моей персоне. И это тоже я заметила.

Заметила тогда, а значение придала только сейчас.

– Замёрзла? – спрашивает, и я отмечаю, насколько они похожи с сестрой внешне.

Кристиан – красивый парень. Довольно высокий, ладно сложенный, с умными, проникающими в душу глазами и чуть вьющимися чёрными волосами. От него приятно пахнет мужским одеколоном и сигаретами.

– Да, есть немного, – плотнее стягиваю на груди полы почти не прикрывающей куртки.

Крис снимает свою такую же кожаную куртку, только раза в два больше моей, и подчёркнуто аккуратно, едва касаясь меня, надевает на мои плечи:

– Так теплее?

– Теплее, – честно признаюсь. – Намного. А как тебе в одной футболке, не холодно?

– Нет, – топит в своей улыбке. – Меня твои глаза греют…

Боже, как приятно! После мерзлоты последних недель в «семье» этот Кристиан – как тёплый весенний луч в моём тёмном царстве.

– Между прочим, мне тоже холодно! – Либби кладёт руку Крису на бицепс, и замеряет, пользуясь случаем, его ширину.  – Что, если девушке меньше повезло с глазами, ей теперь погибать от переохлаждения?

Крис приобнимает её за талию:

– Прости, курток больше нет, но есть руки. Горячие! – подмигивает.

– Да? – Либби смотрит на него с подозрением.

Крис поднимает глаза, мгновение смотрит в мои, потом возвращается к Либби:

– Просто шутка, Либ. Залезай к Еве, там места хватит обеим.

Не знаю почему, но мне приятно. Очень-очень приятно. Кроме того, в голове моей зреет некий план, в удачности которого я не уверена, но желание проверить не перестаёт дразнить мою мстительную душу.

– Крис, – таким голосом я давненько не пользовалась. – А можно мне твои руки?

На его лице шок, медленно перерождающийся в радость и возбуждение:

– Конечно.

Я выныриваю из его куртки, оставляя Либби греться в одиночестве, и Кристиан обнимает меня сзади, плотно прильнув своей на удивление  горячей грудью к моей спине. Его дыхание в моих волосах, и я даже могу себе представить, как он в этот момент прикрыл глаза от удовольствия.