Лоргар. Носитель Слова - Торп Гэв - Страница 6

Не добежав пары метров до лежащего юноши, Найро взглянул на ребенка у входа в палатку. Как только он встретил взгляд фиолетовых глаз мальчика, силы покинули его. У слуги закружилась голова, он споткнулся на полушаге и ничком рухнул в горячий песок, затянутый круговоротом ощущений. В сознании раба клеймом отпечаталось золотое лицо.

Сначала пастырю померещилось, что он слышит пение неземного хора эмпиреев, доносящееся откуда-то издали. Потом раздался более грубый звук — карканье серебряных воронов, стаи которых нередко сидели на деревьях за воротами сиротского приюта. Шум, яростный и оглушительный, извивался вокруг Кора Фаэрона, словно бы перетекал с одной стороны на другую. Наконец проступили отдельные голоса кочевников, говорящих на пустынном наречии. он знал несколько слов и выражений из этого языка, но сейчас ничего не разобрал.

Разлепив веки, он увидел только темный навес. Через пару секунд тент заслонили обветренные лица номадов, закутанных в платки. В темных глазах читалась тревога. Подошедший Аксата гаркнул на них, и Отвергнутые разбежались перед начальником охраны и его вооруженными спутниками. Несколько рабов склонились над господином и протянули к нему руки, но не решились коснуться его благословенной плоти.

Стоило Кору Фаэрону сесть, как его лоб и виски пронзила пульсирующая боль. Он отчаянно заморгал, но не смог избавиться от двух ярких точек, словно выжженных на сетчатке глаз. В первую минуту проповедник не мог ничего вспомнить из-за дурноты, но затем память вернулась к нему, и он, резко вздохнув, вскочил на ноги. Стараясь не смотреть на ребенка — с трудом представив его лицо и фигуру, пастырь решил, что мальчику не больше полугода, — он отыскал пронзительным взглядом Фэна Моргай.

Вождь Отвергнутых и его семейство стояли у главного шатра, с заговорщицким видом обсуждая что-то. Заметив, что пастырь поднялся, Моргай отошел в сторону.

— Что это за ересь? — рявкнул проповедник, брызгая слюной и наступая на Фэна. — Что ты прячешь от света в своем лагере тьмы и богохульства?

— Кор Фаэрон, это просто мальчик, — огрызнулась жена вождя. — Ребенок, которого мы нашли в пустыне и спасли от жгучей смерти.

— «Просто мальчик»? Вы что, не видите в нем света Сил? Почему вы скрывали его от меня, Носителя Слова? — Подойдя к горстке кочевников, он схватил Моргай за грудки и подтащил к себе. — Ты хотел воспитать из него какого-нибудь пустынного вещуна? Может, лжепророка? Решил, что захватил нового Тезена или Сланата, Кхаана или Нарага? Какие кривды ты хотел посеять в его сердце, совратитель?

— Он просто дитя, — эхом отозвался вслед за женой Фэн Моргай.

Глава номадов высвободился. Поскольку он считал Кора Фаэрона рукоположенным жрецом, то старался не касаться его «благословенной» кожи. Тот заметил, что вождь ведет себя неуверенно, словно его беспокоят невысказанные сомнения. Странствующего пастыря охватил религиозный пыл: он сознавал, что наткнулся на нечто великое, и понимал, что нельзя оставлять ребенка на воспитание суеверным невежественным дикарям. В худшем случае мальчик после Отвергнутых мог попасть в лапы Завета или церкви другого города.

Впрочем, злоупотреблять обычаями гостеприимства не стоило — Моргай имел право прогнать наглого пришлеца. На секунду прикрыв веки, Кор Фаэрон в знак извинения коснулся их кончиками пальцев.

— Прости мою слепоту, Фэн Моргай, — сказал он как можно более примирительным тоном. — Но ты должен понимать, что это дитя не мирского рождения.

— Не… мирского? Ты прав, он не похож на обычных детей. Проповедник, мы нашли его лишь семнадцать дней назад, в стеклянистой воронке к краю от оазиса Катарк. Тогда он был младенцем, грудничком. А теперь, ты посмотри… в семнадцать дней он кажется полугодовалым.

— Ему нужно пойти со мной, Фэн Моргай. Я проведу его к Истине. Уверен, ты осознаешь, что мы встретились не по совпадению. В мире множество пустынь, племен и проповедников, но Силы свели нас с тобой здесь и сейчас. Мы — участники одного великого замысла. Ты сыграл свою роль — уберег дар, полученный нами от Сил. Теперь позволь мне забрать его, Фэн Моргай.

— Почему ты не спрашиваешь меня?

Услышав это, Кор Фаэрон напрягся. Судя по тембру, говорил ребенок — с неокрепшими голосовыми связками, узкой грудью, — но тон его, спокойный, выверенный и мудрый, напоминал о речах старшего дьякона сиротского приюта, где воспитывался пастырь. Мальчик говорил с достоинством, идеально произнося слова водной речи. Встретив взгляд главы номадов, он понял по глазам Моргай, что тот знает, насколько изумлен сейчас святой путник. «Я чувствовал себя точно так же», — читалось в выражении лица вождя.

— Все в порядке, теперь можешь смотреть, — тихо произнес мальчик.

Кор Фаэрон глянул через плечо, ожидая, что его вновь захлестнет сияющая энергия. Но увидел он ребенка в слишком больших для него штанах и рубашке, закутанного в темно-красный платок. Фиолетовые глаза блестели столь же ярко, но в них уже не зияла бездна эмпиреев, затянувшая проповедника в прошлый раз. Тем не менее взор их оставался тревожащим. Повернувшись к малышу, он хотел заговорить с ним, однако не нашел слов. Его опьяняла аура, исходящая от живого сосуда для Света Сил.

— Что ты сказал, Лоргар? — переспросил Фэн Моргай.

— Ты назвал его? — Кор Фаэрон злобно уставился на кочевника. — Дал ему одно из ваших грязных песчаных имен?

— Это хорошее прозвание, — возразил номад. — Очень старое. Оно пришло ко мне, когда я узрел мальчика — или, вернее, когда пришел в себя после того, как увидел его. Его имя означает «Призывающий Дождь».

— Оно нравится мне, Кор Фаэрон, — добавил Лоргар. — Если мое имя не слишком раздражает тебя, я хотел бы сохранить его — на память о жизни с Фэном Моргай и его доброте.

Мальчик просил негромко, но его фразы врезались в разум проповедника с той же мощью, что приказы самих Сил. Отказать ребенку было так же невозможно, как усмирить солнце голыми руками.

Пастырь кивнул, на секунду утратив дар речи. Затем он сообразил, что означает услышанное.

— «На память»? То есть ты отправишься со мной?

— Ты произнес весьма волнующую речь, Кор Фаэрон. Мне известно, что я… другой. Неповторимый. Ты — Носитель Слова, и от тебя я узнаю о Силах и Истине. — Лоргар в точности воспроизводил модуляции проповедника, так же выделял голосом важные места. — Возможно, научившись всему этому, я сумею познать себя. Ты будешь моим наставником.

— Я… — В глазах у Фэна Моргай стояли слезы, но он не мог воспротивиться желанию мальчика, как дюны не могли помешать ветру, меняющему их очертания.

Глядя на Лоргара, пастырь ощутил некое шевеление в груди. Само присутствие мальчика разожгло в Коре Фаэроне небывалый религиозный пыл, и в свете этого огня проповедник увидел новую цель. Когда юношу изгнали в пустыню, он поклялся нести Слово всем, кто готов внимать ему, и дал обет, что каждый новообращенный станет для него достаточной наградой — доказательством того, что Кор Фаэрон исполняет волю Сил, а Завет стоит на фундаменте лжи и косных догм. Теперь, с появлением Лоргара, пастырь мог иначе послужить возвышению Слова. Он лихорадочно обдумывал грандиозный план триумфального возвращения в Варадеш; при поддержке нового Пророка ему удастся очистить город от порчи Завета.

Желания юноши были написаны у него на лице, и он отвел взгляд, опасаясь, что Лоргар догадается о них. Шагнув мимо Фэна Моргай, проповедник повернулся к ребенку спиной и нетерпеливо махнул рукой, показывая, чтобы тот следовал за ним к кораблю-часовне через полосу затененного песка.

— Иди со мной, Лоргар. Я научу тебя тому, что знаю о Силах и Истине.

Отвергнутые позади них ворчали и роптали, но открыто не возражал никто. Рабы, пришедшие на помощь Кору Фаэрону, пробежали с боков от него, под палящим солнцем, чтобы оказаться у передвижной церкви раньше хозяина. Слева к пастырю пристроился Аксата.