Гордый кадетский корпус (СИ) - "Майский День" - Страница 12

Всё это время он помнил, что вечером предстоит объяснять усвоенное Ирре и старался так, словно следовало набрать знаний в два раза больше, потому что, отдавая, он их частично утратит.

Хильдеальд трудился рядом с не меньшим усердием, хотя далеко не так успешно. Наука давалась ему нелегко, в больших чуть навыкате глазах временами поселялось подлинное отчаяние, но парень старался изо всех сил. Подготовлен он был неважно. Марилев заметил, что пишет плохо и медленно, а когда потребовалось что-то сосчитать, воспользовался пальцами, а не листом бумаги или собственным умом.

Прочие ученики, надо сказать, тоже не отличались эрудицией, да и подлинное усердие проявляли единицы, а вот Рафаль выделялся среди всех и блестящими познаниями в школьных науках и лёгкостью, с которой усваивал то, что преподавал магистр Гаргебрин. Казалось, сложные формулы заклинаний, приводившие в отчаяние других кадетов, сами укладываются у него в голове. Он даже записей не вёл, бросив небрежно, что не стоит бумагу марать из-за такой ерунды — он так всё запомнит и повторять не надо.

Магистр преподаватель и то поглядывал на него с любопытством, словно на равного. Было от чего задрать и без того высоко вознесённый нос. Рафаль не преминул это сделать.

Когда уставшие и частично удручённые кадеты расходились из класса, он отпустил во всеуслышание несколько язвительных замечаний. Задеть они должны были Хильдеальда, но простодушный парень был слишком озабочен собственными неуспехами и просто не обратил внимания на обидные слова. Марилев заметил, что небрежение его усилиями разозлило заносчивого графского отпрыска. Это показалось интересным. Полезно было запомнить и применить при случае столь удачный опыт.

Двигался Рафаль отлично и наверняка уверенно владел всем положенным дворянину оружием. Блестящий молодой человек, как видно, намеревался всегда и во всём быть первым. Марилев подумал, что отец и братья наверняка одобрили бы такое знакомство, да и Рафаль задеть его не пытался, возможно, собираясь почтить равного по происхождению кадета своей высоко оцененной дружбой. Пожалуй, стоит быть приветливым со всеми и не искать врагов. Гордостью полезно поступиться, когда отвечаешь не только за себя, а ведь любые трения могут пробудить пристальный интерес к обоим братьям. Рафаль — юноша неприятный, но может оказаться опасным. Не стоило подвергать его сообразительность лишним испытаниям.

Постучав в дверь комнаты Ирре, Марилев сказал весело и грубовато:

— Отворяй, братишка! Я принёс полную голову знаний и полные руки обеда.

Он должен держать себя с Ирре снисходительно и покровительственно, как и положено старшему брату, опекающему младшего, обычная вежливость и то будет выглядеть подозрительно.

Теперь, когда кадеты наполнили пустой до этого спальный корпус, на этаже появились постоянные прислужники, одного из них Марилев и послал за едой. Всё-таки опасался он оставлять Ирре без защиты в здании полном взбудораженных новой обстановкой юношей. Потом, когда все привыкнут, и жизнь войдёт в накатанную колею, можно будет остерегаться меньше, а сейчас внимательность не повредит.

Ирре отворила дверь. Она оказалась полностью одетой и в парике. Марилев постарался посмотреть на неё по-новому, словно видел впервые и отметил с удовлетворением, что девушка усвоила мальчишечьи манеры, и принять её за паренька можно даже зная, кто она есть.

— Ну наконец-то! — сказала она грубовато, как говорят юнцы, мечтающие, чтобы скорее начал ломаться на взрослый их детский ещё голос. — Я проголодался.

Затворив за собой дверь, Марилев одобрительно улыбнулся. Отлично! Вряд ли кто-то из тех, кто мог слышать разговор или видеть братьев вместе, усомнился в разыгранном ими представлении.

Они устроились за маленьким столиком у окна, и временами Марилеву казалось, что девушка, сидящая напротив, действительно юноша, потому что чувствовал он себя с ней свободно. Он рассказывал о других кадетах, что будут учиться с ними вместе, о преподавателе магистре, точнее о том, как узнал его сегодня с новой стороны, а когда перешёл к теме урока совершенно забыл об опасной реальности.

Ирре слушала внимательно, ей не приходилось повторять дважды, и грамотой она владела свободно, занося в тетрадь сложные заклинания, не запиналась на незнакомых словах.

Надо же, а его всегда убеждали, что женщины от природы лишены способностей к наукам и потому удел их воспитание детей и рукоделье у окошка. Ирре даже без преподавателя, отлично понимала не вполне толковые пояснения Марилева, и хотя у неё не было возможности попрактиковаться с веществами, заклинания усвоила быстро. Пожалуй, Хильдеальда она обгонит без усилий, а ведь он мужчина.

Вполне возможно, что и самого Марилева Ирре превзойдёт без труда. Мысль эта показалась поразительной и в первый момент уязвила. Всё-таки прочно вдолбили в него снисходительно отношение к женскому уму. Поразмыслив, Марилев припомнил сестёр, которые, если взглянуть беспристрастно, оказывались ничуть не глупее братьев, а уж каверзу могли измыслить такую, до какой никогда бы не додумался ни один из знакомых мужчин.

Так может быть, женщины и правда, способны к учению, просто им не дают применить ум в достойном деле? Получается, что странно устроен мир. Девочек не заносят в родовую книгу, потому что всё равно уйдут замуж в другую семью, с их мнением не считаются, а после закрытия монастырей выбор судьбы оказывается вообще невелик. Не просто же так Ирре пустилась в столь опасное предприятие, не развлечения пустого ради, а уберегая себя от недостойных претендентов, от горькой участи. Разве не имеет она права быть счастливой?

Новые смелые идеи пугали, но Марилев решил, что в этом месте, где сосредоточена самая передовая магическая наука, и они придутся кстати. Ирре умна, но разве это повод обижаться и искать оправдания собственной неудаче? Нет, это вызов, который вполне достойно принять. Не хочешь, чтобы девочка успевала лучше тебя, из кожи вылези, занимайся день и ночь, но превзойди её в честном усилии. Не позволяй себе злых мыслей — они ослабляют дух и тело. Будь великодушен, пусть она не глупее тебя, но слабее — совершенно точно. Взялся оберегать — защищай, в том числе и от собственного уязвлённого самолюбия. В достойных мыслях чести не меньше, чем в правильных делах.

В своей комнате Марилев устало вытянулся на постели. Трудный день отнял много сил, но утомление не угнетало, а приятно согревало душу. Кадет начал путь к превращению в мага. Он научился, пусть пока под руководством преподавателя Гергебрина, возжигать огонь в чаше и преодолевать недостойные мысли. Он преуспел и в глубине души подозревал, что может собой гордиться.

К науке, как и к работе, Белик подошёл основательно. Любое дело требует добротного исполнения, а значит, нужно не разгибать спины, пока не справишься с задуманным. Простота этого решения изрядно помогала осиливать задачу. Ему иногда казалось, что слово «двужильный» не просто красота речи, а самая что ни на есть истина, и у того, кто трудится, не жалея себя, вырастают дополнительные мышцы.

Наука и та уступала его упорству. Да, поначалу боялся, что витиеватые формулы заклинаний навсегда останутся чужой надуманной красотой, но стоило однажды увидеть, почувствовать, как повинуются его словам и ладоням зёрнышко пшеницы или чаша воды, и словно глаза открылись. Белик разом понял, как нужно нагнетать особую силу, чтобы она удерживалась в руках, не стекая по кончикам пальцев. Ощутил жар колдовства прямо кожей, да так, что однажды устроил себе ожоги, и Доре пришлось залечивать их целебной смолой.

Она ворчала, когда грела лекарство, а глаза были круглые, испуганные. Белик тогда впервые обратил на них внимание. Показалось, что если заглянуть внимательно, то и мысли можно будет увидеть, порхающие птичками в грозовом небе. Конечно же он остерёгся.

Магистр Фагор выглядел довольным и сердитым одновременно и велел Белику отдыхать до следующего утра: не работать и не заниматься.