Няня для альфы (СИ) - Верхова Екатерина Сергеевна - Страница 45

Но я не успела. Мужчина схватил меня за руки и повалил на пол. Скулу засаднило. Попыталась с силой впечататься коленкой в причинное место, но стражник держал крепко. Перевернул меня на живот, заломал руки. Попытался пробраться под длинную юбку, как вдруг…

Как вдруг тело накрыло знакомое ощущение. Слишком знакомое.

Кончик иголки коснулся кожи, но уже через мгновение проникал все глубже и глубже. Жжение, пульсация, я не могу пошевелиться… Снова этот чертов укус комара.

***

Я чувствовала легкий бриз, В нос влетал соленый морской воздух. Скулу саднило. Но теперь не только от удара, но и от странного ощущения прикосновения песка к лицу.

Открыв глаза, я увидела, что на пляже. Буквально в нескольких метрах бушевали волны.

Что… что, черт возьми, произошло?!

Я встала на ноги и осмотрелась. Огромный пляж с желтым песком, голубой океан с беснующимися волнами. Вдали виднелся зеленый островок с невысокими, но пушистыми деревьями. В его кронах от солнечного света (а может, и еще от чего) скрывалась хижина.

Направилась к ней. Юбка подолом цеплялась за песок, ноги жгло, но я шла. Болело все, начиная с кончиков пальцев и заканчивая затылком.

Это совпадения? Случайность?

Память услужливо напомнила обстоятельства, при которых вновь почувствовала укус комара. И я испытала благодарность. Кто бы ни пришел мне на помощь, сделал это очень вовремя.

До хижины оставалось шагов двадцать, когда в голову пришла и другая мысль — а что, если это очередная западня? Что, если я толкну эту самую дверь и пойму, что события приобрели куда худший оборот?

Не откроешь, не узнаешь, — заметил мозг.

И я снова двинула вперед. Платье подобрала так, чтобы оно не цеплялось.

Постучалась в дверь, самую обыкновенную деревянную дверь, какие можно увидеть во всяких музеях быта.

В ответ только тишина.

Постучалась громче.

И… дверь отворилась, сама собой. Обнажая темное Нечто. Собрав остатки смелости, шагнула внутрь.

— Есть кто?

Стоило мне оказаться внутри, как дверь закрылась. Тоже сама собой. Я оказалась в кромешной темноте. Как вдруг окружающий пейзаж начал меняться, наливаться светом. Уютная кухонька в древнерусском стиле, даже печка имелась. На стенах висели сушеные травы, на столике обнаружились две чашки.

— Ну, добро пожаловать, — услышала я голос. Слишком знакомый голос, чтобы не узнать его с первого раза.

Резко обернулась и удивленно выдохнула:

— Ты?!

— Ну, привет, дорогая племянница, — насмешливо произнес человек, которого я ожидала встретить тут в последнюю очередь. — Как проходит работа в нотариате?

— Хм, несколько менее рутинно, чем я предполагала, — в тон ей ответила я. Неловко шагнула вперед, хотела обнять, но отступила. Заметив мой жест, женщина сама направилась ко мне с раскинутыми руками. И крепко обняла.

— Наверняка у тебя много вопросов, — да, в “чуткости” моей тетке не откажешь… Так и хочется сказать: “Именно, Капитан Очевидность”. — И я обязательно отвечу на каждый из них, но начать предлагаю с чая.

Я кивнула. Последовала за взмахом ее руки и села за столик, завешанный огромной салфеткой-паутиной. Тетка поставила на нее чайник и две темно-синие чашки с мелкой россыпью блесток. Отчего-то чашки напоминали звездное небо.

— Что ты видишь, Лиза? — внезапно спросила она.

— Скатерть, чашки, — я не поняла вопроса.

— А если посмотреть лучше? — вкрадчивый голос. Именно таким она читала мне сказки в детстве.

Раздался щелчок. Причем не извне, а внутри. Я еще раз глянула на стол и… закружилась голова. Передо мной расстилалась такая картина, что захватывало дух.

Темно-синее, почти черное, небо с россыпью звезд, а над ним тысячи, а то и миллионы различных хитросплетений.

— Это… что это? — я сморгнула, и видение пропало.

— Скатерть, — с насмешкой протянула тетя, — чашки…

— Кто ты? — я все же не удержалась от вопроса. — Как тебя зовут по-настоящему?

— Я — жрица богини Сизигий — вершительнице судеб, богини правосудия и справедливости, духа гармонии и баланса.

— Не много всего на одной богиню?

— У нее много лиц, много имен, но все они сплетаются в Единое, — непонятно ответила тетка.

— Но… блин, что вообще происходит?

— Ты не сделала и глотка, — тетка поджала губы и кивнула на чашку.

Я послушно пригубила, спорить с ней, себе дороже.

И в тот же миг, перед глазами запрыгали образы. Образы из прошлого. Теплый и размеренный голос тети звучал в самой голове.

— Давным давно на свет появилась одна девочка. Ее назвали Лиззаветой, что означало благословенная доброй судьбой.

Перед глазами встал образ небольшого домика, женщины с добрым круглым лицом, мужчины с густой бородой и маленькой девочки. Отчего-то от этой картинки сердце сжалось.

— Но потом пришла война. Война, которая унесла много жизней. Отец с матерью смогли защитить своего ребенка, попросив помощи у Сизигий. Именно в тот момент богиня в первый раз коснулась нити судьбы девочки, чтобы уберечь ее от беды. Ей было всего семь, когда это произошло. Именно в тот момент Вершительница почувствовала, что судьба у Лиззаветы хоть и благословенная доброй судьбой, но очень уж непростая.

На картинке перед внутренним взором девочка шла во тьме, как вдруг вокруг нее, одна за другой, начали вспыхивать звезды.

— В тот же миг истощилась судьба еще одного важного для полотна мироздания человека. Человека, пожелавшего стать хорошим альфой для своего народа, защитить его от всех передряг. И в тот момент увидела Сизигий, что обрывается его нить, истощаются и судьбы людей, верных его правлению. Но случается это из-за легкого, почти незаметного узелка, связывающего альфу и его истинную. Без сомнения Сизигий сообщает жрице, что стоит сделать. И жрица, покорная судьбе своей богини, отправляется с девочкой Лиззаветой в другой мир, чтобы не дать случиться непоправимому. Нити двух крепко связанных друг с другом людей насыщаются силой именно вдали друг от друга, но тугой узелок никак не желает распутываться.

Проходят года, и богиня понимает, что пора Елизавете вновь ставиться Лиззаветой. И ровно в тот момент к ней приходит человек, чья судьба тесно соприкасается с узелком. Другой альфа. Он просит о том, что богиня и так собиралась сделать, вернуть истинную Сэладора в свой мир. Сизигий посылает видение своей жрице и направляет Лизз обратно. Сизигий остается только наблюдать, смогут ли два смертных самостоятельно распутать клубок.

Все это время перед глазами мелькали смутные образы каких-то ниток, созвездий, узелков. Но все это приобрело свой таинственный смысл лишь в тот момент, когда тетя замолчала. Вновь сморгнув, я уставилась на нее невидящим взглядом.

— Получилось? — голос звучал хрипло.

— Это мне неведомо, — женщина улыбнулась. — Сизигий не спешит раскрывать все свои плетения. Знаю только, что люди могут бесконечно играть в свои игры, искренне полагая, что именно они управляют своей судьбой. В чем-то так и есть, Сизигий каждому оставляет шанс. Но стоит в бесконечности плетений появиться хоть одному узелку, не миновать ни радости большой, ни беды великой. Сизигий может придать нитям судеб знаний и умений, но не в силах распутать узелок. Она следует лишь звездной схеме во благо общему полотну. Полотну мироздания. И к кому бы не питала особые симпатии, рисковать другими жизнями не может.

— Тпррр, — голова снова закружилась. Только в этот раз не от картинок, а от обилия информации. — Можно я сейчас с божественного на человеческий переведу?

— Можно, — кивнула тетя тире жрица в одном флаконе с доброй усмешкой.

— Получается, есть некое полотно, на котором прописана жизнь людей. Не их поступки и решение, а, кхм… скажем, линия в вакууме, на отрезке которой человек волен делать все, что хочет. Но стоит этой линии сплестись с кем-то в узелок, то обязательно произойдет что-то плохое или хорошее. Верно?

— Верно, — довольно кивнула тетя.