Ангельские перья (СИ) - "полевка" - Страница 28

Когда я родился, отец так и не смог определиться, дар я или проклятие. У меня мерцал запах. Я мог пахнуть сливочной помадкой, а через минуту запах менялся на горечь жженого сахара. Одевать меня в платье и пороть за каждое слово, или надевать штаны и учить грамоте и как вести хозяйство, как надлежит альфе? Отец долго не мог определиться. У него не было наследника, и он был готов признать меня альфой, даже несмотря на порой излишне сладкий, как для альфы, запах. Но потом у него родился сын-альфа, и меня, обрядив в платье, вывезли на ежегодную ярмарку подальше от дома. Отец продал меня за четыре мешка пшеницы и годовалую телушку.

Мне было полтора года, а по вашему, десять лет, когда я оказался один среди чужих людей, которые считали, что омега – это зло и заслуживает самого сурового воспитания. В той общине у отца-альфы было два сына-альфы, и он собирался отделять младшего, когда будет следующая ярмарка. Поэтому и купил ему в подарок омегу, чтобы, так сказать, подсластить пилюлю перед началом каторжных работ.

Каково же было их возмущение, когда у меня вдруг прорезался альфий запах. Для начала, меня закрыли в карцере, оставили на хлебе и воде и попытались выяснить, кому меня вернуть, но я не мог сказать, где находится клан. Там были лес и река, как и во всех общинах, а имени отца я не знал. Он всегда был для меня отец, а для всех остальных – господин.

Поняв, что вернуть меня обратно не получится, они решили, что я омега, но с плохим характером, и решили меня воспитывать, чтобы сделать «правильным». Мне давали тяжелую и грязную работу, чтобы усмирить. И, как ты понимаешь, «воспитывали» меня еблей. Вначале отцом, а потом, когда он понял, что запах все равно мерцает, то и двумя сыновьями. Если я пах по-омежьи, то со мной обращались аккуратно, поскольку главное дело омеги – рожать, но стоило только им унюхать запах жженого сахара, как меня пороли, и тогда уже ебли без всякого стеснения, как бету, до тех пор, пока у меня опять не появлялся омежий запах. Как ты понимаешь, в таких условиях я очень быстро научился контролировать собственный запах. Я пытался мириться с новой жизнью и пристроиться, но когда я услышал, что скоро начнется постройка дома для младшего сына, и в молодую общину меня не отдадут, поскольку отцу и старшему сыну понравился процесс воспитания, я решился на убийство.

К тому времени я работал на кухне, и я подсыпал в баранье рагу с чесночной подливкой стрихнина. К ночи, когда у всех в общине начался кровавый понос со рвотой, я взял нож и отправился за возмездием. Знаешь, Ангел, я до сих пор не раскаиваюсь в своем поступке. Я убил там всех, и мне никого не было жалко. Ни альф-насильников, ни бет, которые отворачивались, видя ребенка, с которого не сходили синяки и который порой едва ходил. Мне не было жалко женщин, которые вместо сочувствия щипали меня и загружали грязной работой. И, конечно, мне не было жалко детей, которые, как свирепые хищники, травили меня, бросали в меня камни и наговаривали на меня альфе, чтобы он еще больше наказывал меня.

- А что было потом? - Джей не выдержал, когда Грешник замер со стеклянными глазами, опять переживая собственное прошлое, - что ты сделал потом?

- Потом? - Грешник растерянно моргнул пару раз и улыбнулся, - а потом началось утро. Я снял ненавистные платье и чепчик, помылся в реке, надел штаны, собрал в котомку еды, немного денег, которые нашлись в кармане у альфы, и ушел по дороге куда-нибудь. Я знал, что скоро начнется ярмарка, туда прилетят торговцы с других планет, чтобы купить у мормонов зерно и скот, и надеялся, что Господь выведет меня в нужное место. Я шел за гружеными повозками и стадами скота, которые гнали на ярмарку. Прятался от людей или говорил, что отстал от брата, и убегал, как бы, чтобы догнать его.

К тому времени, как я добрался до ярмарки, еда у меня закончилась, а денег было до смешного мало. Я пробрался на корабль вместе со стадом коров, а потом спрятался за ящиками. Команда, конечно, нашла меня, но к тому времени мы были уже в космосе, далеко от планеты. Я расплакался, рассказал грустную историю, как тяжело живется на Шаре омегам. Показал синяки, которые за несколько дней так и не сошли до конца, но умолчал, что я сделал с общиной. Торговцы были нормальными людьми, пожалели омежку и оставили на корабле. Я помогал по хозяйству, приготовить еду или прибраться, и учился всему, чему только мог. Я крутился у механика и узнавал, как работает двигатель, что может в нем сломаться и как его починить.

Я бегал хвостом за штурманом и слушал его истории о звездах и навигации, я учился читать и драться, я при любой возможности залезал в рубку корабля и, отсосав капитану, слушал, что какая кнопка на пульте значит и что надо делать при взлете и посадках. Да, естественно, я трахался со всеми, но иначе зачем бы им было кормить меня? А так, безотказный омежка был самым любимым питомцем у всего экипажа. Мы мотались от одной планеты к другой, и на каждой для нас находился груз или пассажиры, которые и оплачивали дорогу.

Один такой пассажир оказался военным медиком с большим опытом работы, это именно он унюхал у меня мерцание запаха, который порой прорывался в порыве гнева, и это он мне рассказал, что я не ошибка природы, а гамма, и среди военных, в разведке, гаммы всегда очень ценились, поскольку могли варьировать свой пол в зависимости от необходимости. Я не смогу родить ребенка, как омега, и у меня не будет узла, как у альфы, но если я решу обмануть, то никто не усомнится в обмане. Медик ничего не рассказал команде, и я еще год летал под видом омеги.

А потом, однажды просто болтая в баре, команда услышала новость, что на Шаре было страшное преступление, которое совершил омега, предположительно, сбежавший с планеты, и что за его голову назначена весьма крупная сумма вознаграждения. Было даже описание беглеца, команда сложила два плюс два и решила сдать меня властям Шары.

О том, куда мы летим, я узнал, когда мы уже долетели. Капитан уже готовился связаться с охраной планеты, чтобы выяснить, куда именно им надо прилететь за вознаграждением. Я перерезал капитану горло, развернул корабль, а потом прошелся по всем своим любовникам. Все были в курсе, куда мы летим, все уже прикидывали, как потратят деньжата, и никто не переживал, что сделают со мной. Всем было наплевать на меня, и я не сомневался, когда убивал их. Я сложил их трупы в пустом грузовом отсеке и выкинул в космос. И я тоже не раскаиваюсь в этом поступке.

- То есть, было еще что-то, в чем ты раскаиваешься? - удивился Джей.

- Да, - Грешник пытался понять, какое впечатление произвел на омегу его рассказ, но Ангел был невозмутим, как сфинкс, - я стал капитаном своего первого корабля в пятнадцать. Я пах, как альфа, и вел себя достаточно дерзко. Мне удалось набрать пару человек в команду. Механика хоть с каким-то опытом работы и штурмана, который хоть и пил, но дело свое знал. Мы летали лет пять, когда удачно, когда в прогаре. Но это было неважно. Я был свободен впервые в жизни, никто не заставлял меня ничего делать, и я сам решал, что я хочу и когда.

Свой второй корабль я угнал. Просто мой был настолько ветхим, что после очередной поломки у меня разбежалась команда. Я с трудом перегнал его к торговым складам. Выбрал себе кораблик так, чтобы он был не очень тяжел в управлении, выманил всю команду на улицу, зашел внутрь груженого корабля, закрыл шлюзы и взлетел.

Меня, конечно, искали, но таких маленьких торговцев в космосе просто без счета. Но я очень раскаивался в этом. Через год, когда я встал на ноги, я разыскал того капитана и вернул ему и корабль, и деньги за груз. К тому времени у меня был уже прекрасный кораблик «Ласточка». Переделанный из яхты в грузовой чудесный и скоростной корабль. Я ее выиграл в карты, совсем немного смухлевав. Но стоит ли меня в этом винить? Человек, который выставляет на кон яхту, как безделицу, явно ее недостоин…

А Джей вдруг рассмеялся. Он смеялся все громче и громче, пока не разбудил Свена, и только заметив, как друг заполошно сел и стал озираться, закрыл себе рот рукой и стал успокаиваться.