Нет звёздной болезни (СИ) - "Marian Felis" - Страница 3

Надо помолчать. Осталось немного до звонка на перемену. Ещё чуть-чуть потерпеть. Пусть день начался не очень удачно, маман опять пилила на счёт гитары и моего слишком длинного языка, но всё могло наладиться. В наш университетский актовый зал привезли музыкальные инструменты для концертов и прочей ерунды. И сейчас, пока никто не видел и не слышал, был шанс немного поиграть на гитаре, а то за неделю можно было забыть мотив, который пришёл в голову сегодня.

Звонок раздался так неожиданно, что я подпрыгнула на месте, уронив на пол МРЗ-плеер. А наш Генрих Максимович, строго следящий за порядком, пригрозил мне пальцем, но при этом улыбался. В ответ мне пришлось пожать плечами и тоже чуть приподнять уголки губ в знак того, что мы друг друга поняли.

— Значит сегодня жалоб на мою персону от Генриха не будет. Одной проблемой меньше., - прошептала себе под нос, как любила это делать с самого детства.

Быстро схватив свои вещички, я ринулась в коридор. Свежий воздух. Нужен свежий воздух. Почти сбивая с ног других студентов и преподавателей, что попадались на пути, я летела к огромному окну, которое нужно было успеть занять и открыть на перемену. На улице светило солнце, а жариться, как курица-гриль, не хотелось.

— Куда так понеслась? — крикнула вслед Альбина и захихикала вместе со своей свитой.

— Здесь слишком смердит, пахнет снобами и зазнайками, — прошипела про себя, но кричать это на весь коридор не решилась. Пусть матушка порадуется одному дню своей дочери без замечаний. Но мечтам не дано было сбыться, если о них слишком много думаешь. В моём случае получилось именно так. Во-первых, на подоконнике уже сидел тот парень-мажор в очках. Он сложил руки на груди и вальяжно закинул ногу на ногу таким образом, что ступня одной конечности находилась в десяти сантиметрах от колена другой, при этом весь его вид практически кричал: «Девушки, обратите на меня своё внимание, хоть вы этого и не достойны». Во-вторых, надвигалась буря в виде моей матери и какого-то странного мужика в деловом костюме.

Волосы мужчины подстрижены так, будто он молоденький мальчик из журнала мод. Да и одежда не похожа на дешёвую, скорее, какой-то бренд. Внешность тоже была на высоте, не хуже этого мажора, они даже чем-то похожи. На лице так и виднелась надпись: «Я брутальный самец», а глаза совсем неправильно заблестели после того, как родительница ткнула на меня пальцем и что-то произнесла.

«Это конец. Фенита ля комедия. Тушите свет. Неужели она меня сейчас так пропесочит за тату, что будут сотрясаться стены? Или оставит сладкое на десерт, то есть отругает дома?» — подумала я и, втянув в себя большую порцию свежего воздуха, отправилась прямиком к родительнице и её прекрасному кавалеру.

— Здравствуй, Алиса, — сдержанно поздоровалась мать, хотя утром мне уже довелось её увидеть, к огромному сожалению.

— И тебе не хворать, — мило улыбнулась и сразу пошла в бой под названием «Месть за гитару». — А это что за хмырь с тобой? Новый хахаль? Поздравляю, этот хотя бы не такой страшный, как предыдущий. И одет прилично, — я цокнула языком и ухмыльнулась. — Вполне подходящий типок для тебя, мамуль.

— Что ты себе позволяешь?! Не обращайте внимания на маленькую паршивку, — наигранно задыхаясь от накатившего возмущения, попыталась постоять за себя мама. Она прекрасно понимала, что пара фраз могут добить этого брутального самца, который тут же стал её успокаивать:

— Ничего, Лидия Петровна, это милое дитя меня совсем не обидело, а скорее даже рассмешило. Столько злости к собственной матери, которая растила тебя не один год! И как в тебе все эмоции вмещаются?

— Не ваше дело, — грубо отозвалась и косо глянула на парня, сидящего на подоконнике. Тот отрицательно качал головой и усмехался. Причём так открыто и едко, что мне стало тяжело сдерживаться и не дать ему по очкам. «Что за цирк тут вообще происходит? — мысли проносились в голове со скоростью комет. — Я, стало быть, клоун, а остальные всего лишь наблюдающие? Ну так я вам устрою.» Показав парню свой фирменный оскал, я зло прошипела. — А ты чего усмехаешься, мажор? Зубы лишние?

Знаю, это выглядело по-детски глупо, наверняка тот красавчик подумал, что я первая хабалка в институте и вообще «гопница», но так хотелось сказать что-нибудь обидное, чтоб он перестал улыбаться. Но отчего-то после того, как его губы сжались в полоску, мне стало не то что не по себе, даже стыдно за такое поведение. Впервые в своей жизни.

— Алиса, как ты смеешь?! — воскликнула недовольно мать, схватила меня с силой за руку чуть выше локтя и потащила к своему кабинету, попутно извиняясь за непутёвую дочь и её длинный язык. Проходящие мимо студенты непонимающе пялились на нас, провожали долгим взглядом и отходили с пути, видя разъярённого ректора и какую-то крашеную девицу. Наверняка, со стороны это выглядело примерно так: «…и злобный ястреб, ухватив своими мощными стальными когтями бедного горностая, поволок добычу к себе в гнездо, чтоб там разделаться с ней, покончить раз и навсегда…».

Быстро перебирая ногами и удивляясь, как это маман так живо мчится на каблуках, я размышляла о смысле жизни и о том, какое же на этот раз предстоит наказание бедной и несчастной жертве случая Алисе. «Может, сломает гитару? Банально. Отрежет волосы? Не в её стиле. Посадит под домашний арест до скончания дней?» В народе ходил слушок, что мать иногда даже угрожала своим подопечным, то есть студентам, проблемами с экзаменами или, того хуже, отчислением из университета. Конечно, пустые угрозы со мной не проходили, тут нужны были более масштабные действия вроде порки или стояния в углу на горохе.

— Что ты творишь, дрянь?! Я тебя отправлю в Америку к отцу, если ещё раз такое посмеешь сделать! Это же уважаемый человек!

— Уважаемый кем? — изогнув губы в едкой ухмылке поинтересовалась. Реакция была незамедлительной и шквалистой.

— Да как у тебя язык поворачивается все эти гадости говорить? Это мужчина, между прочим, владеет строительной компанией! Если ещё раз услышу, как называешь его не по имени и отчеству, отправлю к отцу!

Бла-бла-бла, далее по тексту следовали совершенно непечатаемые слова, складывающиеся в забавные выражения. Да, наш ректор сквернословила. Как заправский сапожник в самый неудачный день в году. При этом грозилась отослать меня к отцу, который совсем не был мне отцом, всего лишь отчимом. В принципе, я ничего не имела против Америки и красивых тамошних парней, особняков и городов из фильмов. Только проблемка была в том, что Борис завёл семью, а с его новой женой у нас отношения удались, пожалуй, ещё хуже, чем с маман. И, чтоб не рушить созданную ячейку общества, я позорно сбежала обратно в Россию. Мать подумала, что мы разругались с отчимом. А он подумал, что у нас с мамой наладился, в кой-то веки, контакт. Обе стороны оставались в неведении.

Если бы отец жил один, я с превеликим удовольствием осталась бы в Америке и не возвращалась к своей старой жизни никогда. К сожалению, он нашёл свою половинку, и их счастье оказалось для меня гораздо важнее своего.

Итак, мне всё продолжали ездить по ушам и твердить о положении того мужика в обществе (хотя это крайне скучно), а я, с заинтересованным видом, пропускала всю информацию мимо ушей и кивала головой в знак согласия и примирения. «Да лети всё к чертям, больше ни слова никому не скажу, лишь бы все замолчали и отстали от меня хоть на денёк.» Продолжался этот славный монолог минимум минут семь, пока я с ужасом в глазах взглянула на часы и помчалась в аудиторию, с криком: «Я могу опоздать на мою любимую историю!»

Перемены тут длились всего пятнадцать минут, так что я вполне успевала на пару. Действительно, данный предмет был любимым. Почему история? Да только потому, что преподаватель попался очень понимающий. Старичок лет семидесяти, ему пора бы уже на пенсию, протирать свои очки с в роговой оправе, но, он упорно не уходил. Именно с Людвигом Аристарховичем (студенты сократили его имя до простого «Люда»), человеком старой закалки и железных принципов, я могла спокойно рассуждать на любую тему. И говорили мы всегда о том, что беспокоило меня. Остальные же, не обращая внимания на эти беседы, молча писали тесты.