Европа и Россия в огне Первой мировой войны
(К 100-летию начала войны) - Агеев А. И. - Страница 20

В этой связи русская зарубежная военная историография полностью возлагала ответственность за развязывание войны на Германию.

Итак, в нашей Высшей Стратегии накануне общеевропейской трагедии было отчетливое понимание того, что грядущая Первая мировая «несвоевременная и ненужная», «усердно навязываемая нам англичанами» и развязанная Германией война может поставить Россию в крайне невыгодное положение в дальнейшем. При этом подчеркивалось, что характер войны со стороны России был вынужденный, оборонительный. Расценивая Первую мировую войну как империалистическую, в основе которой лежат противоречия между Англией и Германией, представители русской геополитической школы подчеркивали, что наша страна и ее сферы влияния (Балканы, Причерноморье, регион Проливов, Балтика) как объект геополитических интересов основных застрельщиков была втянута в зону их интересов. Цели империалистических держав по обе стороны баррикад — и «союзников», и противников — в отношении нашей страны парадоксальным образом совпадали: оттеснение России от Балтийского и Черного морей и Проливов, отторжение Кавказа. Сегодня эти силовые линии, выстраиваемые США и их друзьями, вновь пытаются оттеснить Россию вглубь континента — в тундру.

При этом державные задачи нашей страны в оценке военных аналитиков и геополитиков того времени в Первой мировой войне были оборонительными. Империалистических целей у Российской империи того времени большинство геополитиков не усматривало.

О научной обоснованности выводов отечественной геополитики свидетельствует их соответствие дальнейшей политической практике.

Пророческими оказались предсказания Дурново в той самой записке на имя Николая II. Анализируя последствия возможных военных неудач, он обрисовал сценарий поэтапного крушения империи: сначала начнется критика правительства и министров со стороны Государственной Думы, это вызовет в обществе революционные выступления, а «всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое»; армия будет деморализована, а законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать ими же поднятые народные массы. В итоге, «по глубокому убеждению, основанному на тщательном многолетнем изучении всех современных противогосударственных течений, в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция» (151).

Еще одним страшным последствием этой войны для России, по мнению наших геополитиков, могло быть ее возобновление. Так, А.Е. Вандам в 1913, П.Н. Савицкий в 1919 г. предвидели Вторую мировую войну.

Как отмечал А.Е. Вандам, «потеряв колонии, не имея возможности существовать средствами собственной территории, немцы проведут наступление против России» (152). В случае победы над Германией на континенте усилится Россия, тогда Англия будет реализовывать принцип «баланса сил» против России, «приступит к образованию против нас коалиции с целью постепенного оттеснения нас не только от Балтийского и Черного морей, но и со стороны Кавказа и насыщаемого сейчас ярым ненавистником России, доктором Морисом, англосаксонскими идеями Китая» (153). Как четко в этом научном военно-стратегическом прогнозе обрисованы планы антантовских интервентов в годы Гражданской войны!

По окончании Первой мировой войны, исследуя феномен Российской империи в складывающихся условиях нового Версальского миропорядка, российские геополитики не могли не обратить внимания на Германию, выброшенную, как и Россия, за борт с корабля мировых держав решениями Парижской мирной конференции. Критикуя такой вердикт, П.Н. Савицкий пророчески заметил, что страны — участники этого «международного судилища» «горестно ошибутся в своих ожиданиях и в исторической перспективе уготовят себе несколько смешное положение» (154). Кроме похожего униженного состояния эти две страны сближало такое историческое свойство государственности, как великодержавность, существо которого заключается, по мнению Петра Николаевича, в том, «что они остаются великодержавными при всех поворотах своей истории» (155). А это означало, что центростремительные силы снова проявятся в государственном организме и возродят империю.

В 1919 г., предвидя угрозу расширения Германии в восточном направлении за счет территории России, П.Н. Савицкий разработал превентивный геостратегический план «континентальных гарантий и океанического равновесия», в соответствии с которым, во-первых, Россия (при этом не имело значения — со стороны белых или красных) должна заключить с Германией «соглашение расчета», по которому первая получает гарантии от покушения на нее Германии, заключающиеся в возможности «полного осуществления славянской идеи», а именно: «в укреплении западных и юго-западных славянских государств и союзе с ними России, усилении ее влияния на Балканах и в ненемецких областях бывшей Австро-Венгрии» (156). Взамен Россия должна отказаться от интересов в Европе западнее линии Познань — Богемские горы — Триест, в результате чего Германия «бескровно добьется преобладания» в Западной Европе (157). Савицкий полагал, что в этом случае Германия может обойтись без войны, создав под своей эгидой вместе с «континентальными странами крайнего Запада и их колониями» (фактически навязав) «западноевропейский таможенный союз», в рамках которого протекционистская политика Франции и Италии была бы ликвидирована, а Германия получила бы доступ к «линии океана, более близкой ко многим центрам ее хозяйственной жизни, чем Любек и Гамбург» (157).

Во-вторых, для устойчивости системы «континентальных гарантий» необходимо ее подкрепить «океаническим равновесием», а именно поддержкой России Англией, ибо «одоление Германии над одной из этих сторон грозило бы повлечь установление всеевропейской, если не всемирной гегемонии Германии» (158).

Такой утопичный проект по реализации континентальных панславянской и пангерманской идей именно при посредничестве «океанической» Британии в основе своей имел очень важное рациональное практическое военно-стратегическое начало. Это идея о необходимости заключения соглашения между двумя аутсайдерами мировой политики. Савицкий был уверен, что «народы российский и германский совместно оказались побежденными, весьма вероятно, только для того, чтобы в следующий момент совместно же оказаться победителями» (158).

Значение этой концепции наиболее четко проявляется в сравнении с геополитическими планами англосаксонских и немецких геополитиков межвоенного периода.

Так, в 1919 г. классик англосаксонской геополитики X. Маккиндер указывал на то, что возможный союз Германии и России может парализовать англосаксонскую политику «Анаконды» (159). Интересно, что к аналогичным выводам позже придут представители немецкой геополитической школы. Идея о военно-стратегической целесообразности континентального единства СССР и Германии была очевидна и для известнейшего геополитика третьего рейха К. Хаусхофера, который даже в 1940 г. выступал за создание континентального блока по оси «Берлин — Москва — Токио», охватывающего пространство от Балтийского и Черного морей до Тихого океана. К. Хаусхофер считал, что «обширнейшее германо-русско-восточноазиатское единство — то, против чего бессильны любые, даже объединенные британские и американские блокирующие акции…» (160).

Контрстратегия данной геополитической линии должна была заключаться в создании между Россией и Германией разделительного «срединного пояса» из государств Восточной Европы. Как известно, такой подход нашел отражение и в «14 пунктах» В. Вильсона, и в политической практике — в принципах организации Версальско-Вашингтонского миропорядка.

Как показывает исторический опыт, научная геополитика (или военная статистика, высшая стратегия) должна лежать в основе государственной внешней и внутренней политики. Пренебрежение выводами первой может привести к катастрофическим результатам.

Глава 4

Балканский узел противоречий великих держав

В начале XX в. Балканы продолжали оставаться ареной ожесточенной борьбы великих держав за сферы влияния. Здесь происходила фундаментальная перестройка прежней политической конструкции вследствие кризиса двух полиэтничных империй (Османской и Габсбургской), на границах которых усиливались малые национальные государства. Это не только усложняло международные отношения в регионе и придавало им многогранность, но и свидетельствовало о возникновении новых тенденций в мире: в частности, фактор малых стран начинал играть все большую роль в калькуляциях великих держав.