Истинно проклятие (СИ) - "Татлантида" - Страница 21

День 22

Утром бил жесточайший будун, хотелось умереть, но Ян напоил меня каким то отваром, от которого сразу стало легче, надо будет спросить что там, а то очень нужная вещь в хозяйстве. Оказалось, что мы пропили два дня, сказал, что лучше бы помер, но посмотрев на меня, вздохнул, и убедился, что не надолго. Позже учил меня телепортации, у меня не получалось исчезать и появляться в назначенном месте, я туда просто плыла по воздуху. От чего получила в свой адрес пару шуточек (что-то наподобие: вот так будешь медленно как черепаха уползать от врагов, можешь быть уверенна, что они со смеху помрут). Гад, ну припомню же я все, кроме пьянки, после я — дура, ни черта не помню. Наверное — хорошо, что не помню.

День 24

Чтобы его ежики погрызли! Йошкин краб! После его ритуалов со стихиями, меня таким откатом долбануло, кажется впервые радуюсь, что жива. Переборщила я самую малость, или не малость, но не суть. Волки как то уже свыклись, что когда у меня что-то не получается, я злая читаю некрономикон, поэтому даже не убегают, мирно спят сбоку. Пришел довольный Траян, помахал бутылкой браги, сказал, что я пить не буду, показал язык и удалился, кажется в этот момент у меня задергался глаз, а волки боком возле самого безопасного места, непопадающего в мой кругозор удалились прочь. Ах сам! Ну посмотрим…

Как итог, снова пьяная ведьма и злой маг, замотан в магической кокон висящей на старой сосне, вниз головой. Пускай радуется что не над костром, а то мысли в голову разные стучались..

День 28

Несколько дней ходил злой как черт, ну сам виноват… Сошлись на том, что заключили перемирие, по той причине, что обоим нужно, как бы это печально не звучало… Он продолжил дальше меня обучать, но как — то не охотно, говорили о том, что нужно выбираться отсюда, но без того как я выучу телепортацию смысла нету. Ну — выучу, куда денусь.

Вечером лежала на озере с волками, или я сдурела или на самом деле услышала, как мой маленький волчонок говорил что его зовут Кот, а не Томми, как называла его я. Волк — Кот… Наверное отдохнуть нужно… что ли…

День 31

Ура! Телепортнулась, правда не далеко, но уже прогресс! Сколько в Траяне было гордости, даже больше чем во мне, хотя это сделала я. Пошел довольный куда-то, вернулся с каким-то самогоном, уж лучше «любимая» бражка, эта гадость еще та, но сказал такое нужно отпраздновать, так как я умница и быстро учусь, еще бы! Только сам не так давно говорил какую гадость ему духи подкинули! Ну ладно, это и в моих интересах выбраться отсюда поскорее. Праздновали мы хорошо, кажется аж лес шумел! Пол ночи катала его на метле, как я умудрилась ее оседлать, это еще ничего, но как он согласился, это уже загадка века! Волки с полными шока глазами наблюдали за тем, как мы сдурели, и если бы они могли курить — точно бы закурили! От нервов! Почти с рассветом, когда «колдовство почти рассеялось», а точнее от самогона попустило — жалелся мне на то, что ему нравилась одна девушка, потом она полюбила другого, вышла замуж, родила, и состарилась, говорил несколько дней назад умерла… Что-то после этого мне страшно спрашивать сколько ему лет… Или эта «тюрьма» странная… После того, как его послушала захотелось поскорее отсюда уйти… И познакомить его с нормальной девушкой, а то какие могут быть здесь девушки? Вот, нормальных не выдел, и расстроен! Но я ведь добрая ведьма, правда?

Так не заметно пролетело два месяца.

Два месяца спустя исчезновения Хелени.

Эти белые обои… мягкие стены и тоже белые, аккуратная кровать, заправленная так, чтобы не навредить пациенту. Здесь совсем ничего делать, только смотреть в никуда. Кажется я потеряла душу, и тело как будто не мое… — смотрела стеклянными глазами в потолок Эмма — Я исчезаю, мой огонек все больше гаснет и скоро он исчезнет. Но почему? Зачем я себя убиваю? Кажется мне не хватало вот такого — когда тело напичканное аконитом, не в состоянии двигаться, и единственное, это глаза — которые с трудом поворачиваю. Видимо я пропала. Окончательно и бесповоротно канула в бездну пожирания самой себя изнутри. Я задыхаюсь в собственном болоте, которое я так активно последние года набирала, а теперь тону… Зачем я питаюсь осведомленно и бесповоротно закончить свою жизнь и умчатся в даль за призраком? Откуда я знаю, что умерев, я встречусь с ним там? Неужели я так верю судьбе, чтобы доверится настолько, чтобы слепо следовать зову, чего? Какого-то внутреннего голоса, который так уверенно хочет, чтобы я свела концы с концами! Зачем? Почему я, только сейчас понимаю, что это ловушка? Или все же я сошла окончательно с ума, и уже не различаю что истинно, а что простая выдумка… Как же сложно жить, питаясь правильно умереть… С ума сойти… Сошла… Что же я сделала собственными руками со своей жизнью? Уничтожила и продолжаю уничтожать.

Девушка сползла с кровати на мягкий пол и оперлась на такую же мягкую стену.

«Внутри меня пустота, а в голове — аконит. Дурманит он меня, и сил лишаюсь я. Что делать? Как подняться? Как жизнь свою наладить? Если повсюду горечь скорби, как муравей закравшаяся в мозг и строящий с нервных, мертвых окончаний дом. Глотаю воздух — чтобы выжить… Но, зачем? Ведь проще будет всем, если нить моя оборвется. Я так устала Шон. Я так хочу к тебе. Но ты не здесь, ты там. А я одна. Я слишком боюсь — закрыть глаза и не увидеть там тебя. Зачем ты бросил здесь меня? Ведь мира не вижу без тебя. Я так люблю тебя… Мне говорили забить тебя, и питаться идти вперед. Но это буду уже не я, а только тень моя. Сколько дней предстоит пережить в одиночестве. Чтобы закрыть глаза и спокойно спать, не видя тебя. Но увы… Я буду любить тебя всегда…»

Девушка поднялась и провела рукой по белой стене.

«Зачем я осознанно позволяю чтобы меня травили аконитом? Зачем позволяю, чтобы меня удерживали здесь? Потому что, отделение для сверхъестественных существ, но они никогда не имели дело с истинными, а значит я добровольно пошла на это… Что, неужели пропажа Хелени, меня окончательно привела к такому состоянию… Я плохо помню тот вечер, собственно ничего с него не помню. Значит был срыв, но чтобы такой. Я здесь даже не привязанная, значит сопротивления не оказывала, я помню какие «амбали» мне приходят делать уколи, ну это понятно, перестраховка, но я их только краем глаза выдела, так как совсем не интересно было смотреть. Значит, мне понадобилось…. Сколько? Сколько, черт побери я здесь нахожусь? Состояние овощ. Может хватит Эмма бессмысленно добивать себя? Может пора уже перешагнуть страницу скорби и двигаться вперед, к странице «королева»? Да нет, бред какой…» — покачала головой девушка.

Услышав звук открывающейся двери Эмма резко обернулась. Мужчина под два метры в ширину и длину осмотрев уже не совсем «овощ» бросился на девушку, но она одним движением скрутила ему шею.

«Извини…» — шепнула она ему и аккуратно положила голову на пол, и вышла под вой мигалок. Включив особое зрение она аккуратно, «по трупах» добиралась к выходу. Но прошел мимо зеркала — остановилась. Повернув голову на бок, она смотрела на свою окровавленную медицинскую сорочку, на усталое и еще больше бледное лицо, как будто не двадцать лет, а уже под сорок. Как чужая кровь течет по волосам, лицу, ногам. Она провела по щеке рукой, размазывая такую разную за группами кровь, на миг даже улыбнулась своему отражению полностью красных глаз, и облизала палец — пробуя на вкус невинные образцы уже смешанной красной субстанции. Они же сами виноваты, что полезли драться, могли просто отпустить, зачем-то все зовут ее Королевой. Управившись с теми, кто нападал она молча прошагала к шкафу, где отображался номер ее палаты. Но там было только ее вечернее платье на Хэллоуин…

— Они даже не приходили… — уставилась на открытый шкаф девушка, и с легкостью начала вырывать дверцы других — в одном нашла нежно-голубое платье, слегка великовато, но сойдет, а в другом кеды на размер больше, что тоже не беда. Забрав добычу она под вой сигналки направилась в ванную, и пока остатки охраны и докторов питались ее найти, она молча приняла душ, вытерлась почти на сухо, и вышла через аварийный выход на улицу. Холодный декабрьский ветер сразу подул в лицо, прошелся по коже и насквозь охладил летнее платье, но возвращаться в поисках теплых вещей в планах Эмми и не было, она улыбнулась свободе и скрылась во тьме неосвещенной дороги.