Мы уже там? (ЛП) - Левитан Дэвид - Страница 23

Элайджа атеист, но он молится. В безмолвный предрассветный час он благодарен за дорогу, которая привела его в это мгновение, в эту кровать. Он не благодарит кого-то или что-то конкретное. Он не пытается выторговать себе побольше счастья и даже не надеется, что мгновение продлится. Он верит в повседневные чудеса. Он верит, что ничего нельзя предугадать, но все уже предсказано. Положение обнаженного плеча Джулии не предопределено высшими силами, но он благодарен и за него. То, как вздымается и опадает в такт дыханию ее грудь, нельзя измерить, но он все равно благодарен. Он не будит Джулию и не засыпает снова. Он лежит, благоговеет и видит сны наяву.

***

– Можно мне с тобой в Рим? – спрашивает она, как только открывает глаза.

– Конечно, – отвечает он.

***

Дэнни поражен, что он вообще заснул. Как можно было спать в такую ночь? Чувства, каждого из которых хватило бы, чтобы нагнать на него бессонницу: злость, похоть, недоумение – все вместе так утомили его, что он отключился. Теперь он проснулся, и память о вечере возвращается к нему, как воспоминания о посмотренном фильме: он помнит каждое сказанное слово, но все кажется нереальным.

Он думает о доме и о возвращении. У любой поездки есть срок годности, и, может быть, эта просрочится еще до Рима.

Он не ждет, что Элайджа в ближайшее время вернется в номер. Но, как ни странно, вскоре после девяти дверь открывается.

Секунду Дэнни надеется, что это вернулась Джулия. Он закрывает глаза и слышит, что это не ее шаги. Элайджа вернулся и собирает вещи. Дэнни притворяется спящим. Элайджа собирается тихо и аккуратно. Дэнни понимает, что это можно принять за проявление заботы, но на самом деле Элайджа просто не хочет спалиться. Дэнни ждет, пока брат подойдет поближе. Встанет у изножья кровати. Нависнет над своей одеждой. Тогда Дэнни открывает глаза и подает голос:

– Я нашел наркотики.

Элайджа замирает и смотрит на брата:

– Ты нашел нам наркотиков?

– Нет, я нашел твои наркотики.

– А, ты про травку? – Элайджа роется в сумке, ища что-то. – Если хочешь, возьми немножко.

Дэнни садится на кровати:

– Ты издеваешься, да?

– Нет, серьезно. Хочешь кутить – кути. Думаю, Джулия может достать еще.

– Значит, это наркотики Джулии?

– Наркотики не бывают чьими-то, понимаешь? Это вроде как общественное достояние.

Элайджа полностью расслаблен и даже настроен побыть щедрым. Дэнни хочется его придушить.

– У меня только один вопрос, – произносит он. – Ты головой когда-нибудь думаешь? Хоть на секундочку в твоей беспечной торчковой жизни ты хоть о чем-нибудь думаешь головой? Ну там о всяких мелочах вроде международных законов, или моих чувств, или наших родителей?

– Наши родители – это не мелочь, Дэнни.

– Он еще морали читает! – взрывается Дэнни. – Нам нужно поговорить. Немедленно. Про тебя. И твои мозги. Потому что мне нафиг не надо, чтобы нас остановили итальянские копы и надрали нам задницы. И я не уверен, что тебе стоит проводить все время с этой Джулией.

Этим ему наконец удается привлечь внимание Элайджи.

– Что значит – «с этой Джулией»? Если ты давишь на чувство вины, ее-то не впутывай.

Дэнни вскакивает на ноги:

– Я ни во что ее не впутывал! А вот ты – да.

– Я?

– Да.

Теперь они стоят лицом к лицу. Как же они давно этого не делали.

– И что ты хочешь сказать? – спрашивает Элайджа.

– Ты с ней спишь? – отвечает Дэнни.

– Чего?!

– Я спросил – ты с ней спишь?

– Ты хочешь сказать, что мне нужно спать с кем-то, чтобы проводить с ним время?

– Значит, нет.

– Думай что хочешь. Я пошел.

Элайджа хватает свою тетрадь и идет к двери. Дэнни загораживает ему дорогу:

– Не так быстро. Мне нужно поговорить с тобой о Джулии. Мне кажется, ты мог не все заметить.

– Мне казалось, она тебе нравится.

– Нравится. Нравилась. Вот только…

– Я провожу с ней слишком много времени. Иными словами, я мало времени провожу с тобой. Но знаешь что? С ней мне хорошо. А с тобой нет. И тебе со мной тоже нет. Так что считай Джулию даром небес.

– Не путай дар небес с яичницей.

– Что ты хочешь сказать?

Дэнни хочется все ему рассказать. Разорвать Элайджу на крошечные влюбленные клочки. Но он не может. Если давить на моральные принципы, можно потерять их самому. Если использовать чужую тайну как оружие, станешь не чище самой грязной тайны. Он ничего не скажет. Элайджа никогда не узнает, что Дэнни единственный раз в жизни защитил честь брата.

– Тебе не надоедает твоя тоскливая романтика? – вздыхает Дэнни.

– Нет, – отвечает Элайджа. – Мне надоедаешь ты. Слушай, прости, мне пора.

– Ты куда?

– В Рим. С Джулией. Мы поедем на поезде.

– Что за глупость!

– Никаких глупостей. Я думаю, Дэнни. Разве ты не этого хотел?

Он за каких-то две минуты собирает сумку – это несложно, потому что он все время где-то болтался и так ничего и не разобрал.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Дэнни, когда Элайджа подходит к двери.

– Зачем ты это говоришь? – парирует тот. – Даже не пытайся вести себя как хороший брат. Тебе не идет. Я помню, где мы ночуем. Увидимся в Риме.

С этими словами он уходит. А потом Дэнни осознает, что у брата опять развязаны шнурки. И уже слишком поздно ему об этом говорить. Если Элайджа споткнется, с этим ничего нельзя будет поделать. Если он упадет, Дэнни почему-то будет чувствовать себя виноватым. Потому что не заметил вовремя.

========== Часть 4. Рим. 1. ==========

Дэнни едет по Autostrada del Sole в сторону Рима и никак не может перестать думать о недавних событиях. О том, как Джулия зашла поздороваться, а Элайджа так и не попрощался. Об искрах в глазах у Джулии и плохо скрываемой ярости во взгляде брата. Сейчас Дэнни хотелось, чтобы брат один раз в жизни сказал прямо: «Я тебя ненавижу!» – чтобы можно было ответить: «А я тебя нет».

Мимо со свистом пролетают машины, но сейчас Дэнни никуда не спешит. Все кажется ему совершенно ненадежным. Например, машина. Подумать только, сдвинешь руку на полсантиметра – и ты уже в соседнем ряду. И ты уже врезался в кого-то и погиб на месте. Так просто. Нужно сосредоточиться. Чтобы водить машину, нужно уметь сосредоточиться, но Дэнни сейчас где-то не здесь. Он ведет машину на рефлексах, как и тысяча незнакомцев, от которых сейчас зависит его жизнь.

За окном пролетают города и вывески, а Дэнни старается вспомнить точно, как Джулия смотрела и что говорила. Он знает, что поступил правильно. Но все равно не может отделаться от мысли, что обидел себя.

В это самое время Элайджа с Джулией едут в поезде. Или они все еще во Флоренции, танцуют на Понте-Веккьо. Элайджа глупо улыбается, смеясь над всем происходящим. А о ком думает Джулия? Дэнни очень хотел бы это знать.

Он говорит себе, что это просто летнее приключение. «Роман» – такое точное слово: пока его читаешь, он уносит тебя в неизведанные дали. А потом жизнь возвращается на круги своя.

Дэнни ведет машину. Он хочет с кем-нибудь поделиться истиной, чтобы она не пропала втуне: «Здорово делить с кем-то жизнь».

Так относительно недавно сказала ему мать. Он зашел домой на воскресный обед – он старался заходить хотя бы раз в месяц. Родители, как всегда, вели себя просто образцово: обсуждали Элайджу не больше необходимого и практически не произносили слов «свадьба» и «внуки». Многие друзья Дэнни – а особенно подруги – каждый раз, входя в родительский дом, слышали одну и ту же устрашающую проповедь: «Часики-то тикают. Да и мы не молодеем. Александра – прекрасное имя для малышки, не правда ли?» Но родители Дэнни никогда так его не истязали. То ли они верили, что все образуется и без их вмешательства, то ли просто уже перестали надеяться.

Они упомянули брак только один раз, после ужина, когда мать мыла тарелки, а отец вытирал. Они повторяли этот ритуал под новости по радио столько, сколько он себя помнил.