Дунин мох
(Рассказ о торфяных болотах) - Алексеев Яков Яковлевич - Страница 6

— Можно, конечно, можно.

— Эта еще не все. Листья у болотных растений не только малы, — они и построены особенно. Посмотрите лист у багульника: сверху он темнозеленый, плотный. На этой стороне у него совсем нет устьиц — дырочек, через которые выходит пар. Все устьица на нижней стороне. А поглядите, какая она. Чем она покрыта?

— Она покрыта какими-то бурыми волосками.

— Эти волоски, как шуба, закрывают устьица от солнца и ветра и уменьшают испарение. И этого мало: посмотрите, как устроен край листа у багульника. Он заворочен вниз и покрывает часть нижней половины и те устьица, которые ближе к краю. Опять же испарение уменьшается. Дальше, возьмите лист подбела. Вы подумали, почему так называется это растение?

— Потому что у него лист снизу белый.

— Потрите его пальцем. Видите — стерлось. Эта белая, как будто пыль, тоже закрывает устьица и уменьшает испарение. А край как устроен?

— Край тоже заворочен. Павел Дмитриевич, посмотрите — у клюквы тоже самое: и белая пыль снизу, и край заворочен. Павел Дмитриевич, и у голубики тоже.

— Ну, вот видите. Эти завернутые края листьев у болотных растений, эти бурые волоски или белая пыль — что это? Разве это не приспособление к тому, чтоб меньше испарялось воды?

— Павел Дмитриевич, у лапландской ивы серебристые волоски тоже приспособление?

— Да, конечно! И они уменьшают испарение. Вот видите, сколько приспособлений есть у болотных растений. Травы, у которых нет таких приспособлений, не могли бы жить на болоте, даже если бы вы их здесь посадили. Вот теперь вы, пожалуй, уже сумеете сказать, почему на болоте растет меньше растений, чем на лугу или в лесу.

— Сумеем. Это потому, что на болоте могут жить не всякие травы, а только такие, у которых есть нужные приспособления.

— Ну, вот видите, растения нам и рассказали, почему они могут жить на болоте. А Миша говорит — не расскажут.

— Павел Дмитриевич, скажите вы нам, как это болото образовалось. А может быть оно всегда было?

— Я об этом вам расскажу, только не сейчас. Посмотрим сначала болото. А то ведь мы один край только видели. Пойдемте дальше.

Мы пошли.

Сначала было сыровато, а потом совсем сухо. Идти по мху очень мягко, а все-таки утомительно. Да и жарко. Воздух такой густой, и запах очень сильный, как будто от смолы, но неприятный, так что у иных даже голова заболела. Игнат говорит, что это от голубики, — много ягод ели. Ее, действительно, у нас зовут «дурница», но только Павел Дмитриевич объяснил, что на голубику зря говорят. Голова болит не от голубики, а от багульника, от его запаха.

Чем дальше мы шли, тем сосенки становились все реже и мельче и кочки ниже. Остальные растения тоже стали мельче и реже, а под конец почти пропали. Зато очень много стало пушицы. Сначала мы все шли кучкой, а потом некоторые утомились и стали отставать. Вдруг Сережа закричал:

— Змея, змея!

Подскочил Игнат, схватил ствол сухой сосны и начал бить змею.

Когда мы подбежали, змея была уже убита, но еще дергалась. Оказалась она не велика, с аршин. Федя было накинулся на Игната.

— Ну, зачем ты ее убил? Ведь она тебя не трогала!

Федя очень жалостливый, — сам никого не обидит и другим не позволяет обижать.

Но Павел Дмитриевич сказал, что Игнат поступил правильно.

— Действительно Федя прав: зря убивать ничего живого не следует: ни лягушку, ни птицу. Но змею жалеть нечего: а вдруг бы вы, не заметивши, на нее настудили? Ведь она ужалит!

— А может быть это не змея, а уж? Ведь уж не кусается.

— Ну, какой же это уж? Ведь у ужа сзади щек желтые пятна, а у этой пятен нет. Это — гадюка. А потом, видите, вдоль спины у ней темная полоса изгибами. Такая полоса бывает только у гадюки. Правда, она не всегда видна, но у этой хорошо заметна.

Павел Дмитриевич пошевелил змею палочкой.

Оказывается, она еще жива — высунула и спрятала жало.

— Вот, могла бы ужалить, — сказал Игнат.

— Да разве змея жалом кусает? Жало — это язык и языком змея только ощупывает. А кусает она зубами. Мы сейчас их посмотрим.

Игнат хотел было схватить змею за голову, но Павел Дмитриевич его удержал.

— Погоди хватать, а то она тебя хватит. Мы иначе сделаем.

Он взял сухую палочку, ножиком расщепил ее с одного конца, в расщеп загнал клинышек так, чтобы края сильно разошлись. Потом надел расщеп на шею змее у самой головки и вынул клинышек. Змею крепко защемило.

— Ну, вот теперь посмотрим. Видите, какая у ней кожа — вся как будто из чешуек, из табличек, очень прочная, не боится царапин. Эта же кожа покрывает у ней и глаза. Посмотрите — ни век, ни ресниц у змеи нет. Кожа над глазами очень прочна и совершенно прозрачна. Поэтому змее нет надобности жмурить глаза, когда она ползет в траве или в кустах, — глаз она не поцарапает. Теперь раскроем рот.

Павел Дмитриевич вставил в рот карандаш и раздвинул челюсти.

— Видите, жало — это раздвоенный конец языка. А вот они и ядовитые зубы. Только два зуба у змеи и есть и оба в верхней челюсти. Если рот у ней закрыт, эти зубы бывают прижаты к небу. А если она раскрывает пасть, зубы отгибаются вниз. В зубах есть трубочки (канальцы), а над каждым зубом в деснах — мешочки с ядом. Когда змея укусит, зубы вонзятся в тело, а потом, когда она сожмет челюсти, зубы прижмутся к небу и нажмут на мешочки. Яд по трубочкам вольется в рану.

— Павел Дмитриевич, а чем змея кормится?

— Обыкновенно, она кормится мелкой живностью, например, мышами. Но чем она здесь кормится — по правде сказать я и сам не не знаю. Посмотрите, как здесь пусто. Сколько мы уже идем по болоту, а не слышали ни одной птицы, не видели ни одной бабочки. Мало здесь трав, да и мало годятся они в пищу. Поэтому и животных здесь мало. Вот только пауков много. Посмотрите, сколько их на мху.

Мы пригляделись и удивились. В самом деле, такая сила здесь пауков.

— Вот, может быть, пауками она и питается. Змею вы возьмите с собой; мы ее положим в банку с формалином, и зимой она пригодится нам для занятий.

Пошли дальше. Болото все такое же: где сосенки и прежние растения, а где только мох и пушица. Потом стали попадаться низины с зеленым мохом и водой.

— Откуда эта вода?

— Как, откуда. Ведь в болоте много воды. Вы видели — везде под нами вода, только верхний слоя и сухой. Лишняя вода стекает в низинки. Может быть, вы хотите знать, как получились эти низинки? Так это вот как. Я говорил вам, что беломошники бывают разные. Одни из них живут там, где суше, а другие — там, где сырее. Мхи, живущие на сырых местах, растут не так быстро, как другие. Значит, на сырых местах будет накопляться меньше торфа, а на сухих больше. Потому и получаются впадины, а в эти впадины натекает с высоких мест вода.

— А вы знаете, Павел Дмитриевич, ведь здесь есть и бездонные озера, — сказал Сережа.

— В самом деле?

— Да, в самом деле, и даже не одно. Мне дед говорил, что на одном озере даже лодка была, только это давно, он еще мальчиком был. А теперь ее не видно, верно потонула, а может быть мохом заросла.

— Далеко это озеро?

— Нет, недалеко, вот там.

Сережа показал вправо.

— Знаете ль, ребята, это интересно. Нужно будет туда пройти. Ну, Сережа, веди.

До озера дошли не сразу. Долго ходили, пока наткнулись на него. Вокруг озера тоже мох, но сосны мало, а больше березок — метра по полтора в вышину. Озеро порядочное, круглое, поперек будет метров сто. Игнат как увидел, так и побежал к нему. Павел Дмитриевич закричал:

— Вернись сейчас же! Вы, ребята, стойте здесь и пока ни шагу, — я пойду, посмотрю, можно ли дойти.