Дьявольский кредит (СИ) - Алимов Алексей Сергеевич - Страница 15

От Зираи тоже не укрылась подозрительность хозяина дома, так что она хотела уже что-то спросить у него, но молчаливый кивок Хротгара развеял сомнения и она вышла вслед за слугой.

Убедившись, что никто не подслушивает, Рикус вновь сосредоточил внимание на госте.

— Итак, о чём таком важном Вы хотели со мной поговорить, что так старательно избавились от всех лишних ушей? — с кривой ухмылкой спросил Хротгар, опершись о край письменного стола.

— Ну, раз мы перешли сразу к делу, то я повторю заданный раньше вопрос: кто ты такой? — уже совсем не скрывая своих подозрений спросил Кройц.

— Я, кажется, уже ответил, что ещё Вы ожидаете от меня услышать? — Начиная раздражаться, Андрей крутил в голове варианты, отбрасывая один за другим, копаясь в воспоминаниях Хротгара. В общих чертах, все предположения сводились к тому, что мужик знал его альтер эго до этой встречи, а Андрей своим поведением как-то выявил личностное несоответствие, однако, это было исключено, поскольку в памяти северного гостя староста не всплывал ни под каким соусом. Поставленный в тупик, Андрей молча уставился на собеседника, не понимая, чего тот хочет.

— Ладно, начну с самого начала: несколько дней назад в нашем городке останавливалось четверо северян… — Прервавшись, Кройц внимательно следил за реакцией собеседника, и в ту же секунду Андрей сообразил, куда тот клонит и в темпе обдумывал свой дальнейший ответ, ковыряясь в памяти тела в поисках чего-нибудь, чем можно доказать, что он не самозванец. Так и не дождавшись продолжения вопроса, зато подобрав подходящий ответ, он продолжил за Кройца:

— … которых звали Торстейн, Хельмар, Харальд и Атли, причём, Торстейн владел таким же чёрным топором, поскольку тоже принадлежит к моему роду, правда, побочной ветви. Эти горячие серверные парни были сами не свои и топили горе в пиве или чём покрепче, а на вопрос о том, почему они так невеселы, с горечью в голосе отвечали, что недавно похоронили своего хорошего друга Хротгара из клана Чёрных Топоров, а теперь оплакивают его. Торстейн же наверняка ещё причитал, что он помер в бою, а за отсутствием поблизости водоёма, равно как и боевых или вообще каких-либо кораблей, не выйдет устроить ему подобающее огненное погребение. Значит, у него меньше шансов попасть в Вальхаллу. — С каждой фразой глаза хозяина дома становились всё шире, а челюсть отвисала всё ниже, грозя повредить зубами пол. Под конец рассказа Хротгар его добил: — К счастью, только в одном его друзья оказались правы: в Вальхаллу их друг действительно не попал, поскольку стоит сейчас перед Вами и ведёт этот глупый и бессмысленный диалог.

— Но как? — Моргая глазами и, вновь и вновь, открывая и закрывая рот, прошептал Кройц, пребывая в шоке. — Они же говорили, что снова и снова проверяли пульс и дыхание, в надежде, что хоть частичка жизни теплится в теле их друга, но всё было тщетно — потому, только окончательно потеряв надежду, они в конце концов и решили похоронить его. И я уверен, они не врали, рассказывая об этом. Чем ты докажешь, что не самозванец? — Похоже, шок прошёл, рассудок вернулся к Рикусу и он задал, наконец, вопрос, которого Хротгар давно ожидал.

— К счастью, мои друзья похоронили меня с воинскими почестями, оставив при мне всё моё боевое снаряжение, так что я смогу доказать, что являюсь тем, кем являюсь. — Северянин выпростал из-за пазухи рубахи мьёльнир, нагнулся поближе к хозяину дома, чтобы тот мог, не снимая цепочки, взять оберег, что тот и сделал, в следующий миг с лёгким вскриком отпустил, в комнате разнёсся лёгкий аромат жареной курицы, а от пальцев Рикуса шёл дымок. — Этот оберег отец подарил, когда мне исполнилось десять. Особенность личных оберегов, сделанных на севере при помощи рунического зачарования, заключается в том, что только северные имена ложатся на руническое написание. Вот здесь, — норд показал хозяину оберег боком, — в охранное рунное заклинание вписано моё имя, связь же именно меня, а не какого-нибудь другого Хротгара с этим оберегом закреплена вот здесь, — он показал пальцем то место, где гравированная на серебре руническая вязь приобретала форму контура чернёного гербового топора. — Ну и на случай, если ещё один потомок клана Чёрных Топоров до моей смерти будет назван Хротгаром, чего пока не случалось, эта рунная вязь энергетически запитана моей кровью, что, во-первых, позволяет мне при ослаблении заряда оберега подпитать его парой капель своей крови; во-вторых, позволяет определить личность носителя, поскольку никто, кроме хозяина, не сможет даже прикоснуться к нему, не испытав непередаваемых ощущений, которые Вы только что опробовали на себе; ну и, наконец, в-третьих, это замечательная защита от воровства. Ну что, допрос окончен?

Длинного монолога и обожжённых пальцев оказалось достаточно, чтобы отбить у Рикуса всякую охоту расспрашивать о чудесном воскрешении из мёртвых. Таких красочных и аргументированных тактильными ощущениями презентаций Андрею в его жизни проводить ещё не доводилось. Так что, немного смешавшись и не зная, как себя толком вести, Кройц вяло ответил:

— Хорошо, я узнал достаточно и убедился, что Вы тот, за кого себя выдаёте, признаться, до этого мне не доводилось видеть восставших из мёртвых и представлял я их себе несколько по-другому. Однако, не вижу смысла обсуждать сейчас Ваше неожиданное возвращение в строй, сейчас есть более важные вещи, которые требуют скорейшего разрешения. — Отлично, намёк понят верно.

— Тогда я предлагаю пригласить невольную виновницу произошедшего сегодня, да, кстати, пусть этот разговор останется между нами. Не хочу лишний раз никого нервировать. — Хротгар серьёзно взглянул в глаза Рикуса. В ответ тот лишь молча кивнул, а затем вышел за дверь и распорядился, чтобы Зираю позвали в гостиную.

Рассевшись за уже накрытым столом, никто первым не хотел начинать, посему несколько минут ели молча. Сжимая нож в обожжённой руке хозяин кряхтел и морщился. Наконец северянин прервал молчание:

— У меня есть план, как снять осаду, но мне кое-что потребуется.

— Я заинтригован! — Поднял староста глаза от тарелки. — Надеюсь, Вы говорите не о магической поддержке? В стенах селения нет ни одного мага.

— Для начала, я хотел бы кое о чём спросить. — Увидев в ответ кивок, Хротгар начал: — Скажите, после отъезда в Нуринг лорда Лионелла и до нашего с леди прибытия, особенно вчера, приезжали ли в это поселение какие-нибудь люди со стороны Нардии?

— Дайте подумать… — Староста на минуту задумался. — Да, было несколько человек, проездом, несколько местных ездили за припасами и вчера вернулись.

— Так, интересно. Кто-нибудь из них отправлялся в сторону Нуринга непосредственно перед обвалом? — Хротгар внимательно наблюдал за реакцией старосты, его он тоже не исключал из подозреваемых.

— Местные все как вернулись с рынка, так и остались, а из тех, что проездом — да, один как раз в вечер перед обвалом ушёл по горной дороге.

— И не возвращался? — Почти уверенный в ответе, он всё же спросил.

— Нет, ушёл и всё, на ночлег не остался, сказав, что и так опаздывает, и его уже ждут в Нуринге. — Пояснил Рикус, почёсывая бороду. — Вы думаете, это он?

— Пока я уверен только в том, что обвал был частью ловушки. А больше никто не мог так, чтобы Вы не знали, отлучиться из города ночью, а затем вернуться обратно? — сейчас Андрей очень внимательно следил за реакцией, но староста отвечал спокойно:

— Ну что Вы, это совершенно исключено, стражники — давно проверенные ребята, я их лет десять знаю, если мне кто-то из них врёт — нутром чую, работа у меня такая. — словно оправдываясь, развёл он руками. — Никого нового я опять же не нанимал. А после обвала я их всех опрашивал — никого не впускали и не выпускали.

— А Вы сами не могли это сделать? — решил Андрей попробовать провокацию, наблюдая за реакцией собеседника. Рикус ощутимо обиделся тем, что ему задали подобный вопрос, именно не занервничал, а обиделся, после чего спокойно ответил: — Я этой ночью роды у служанки помогал принимать — это Вам и повитуха наша подтвердит, и сама служанка, да и полсела, с которыми мы в трактире рождение малыша до глубокой ночи обмывали! Не-не, Вы не думайте, ребёнок не от меня, просто, согласитесь, повод выпить отменный! — мужик не врал, а все эмоции всплывшие на лице при рассказе, были искренними, без намёка на фальшь.