Гончая (СИ) - Ли Марина - Страница 9

   Я ведь не уродка, в конце-то концов, если верить зеркалу, лицом вполне себе миловидная, да и фигура не без округлостей в нужных местах. Вот разве что с волосами природа надо мной подшутила, зачем-то наградив черно-красной полосатостью… Так ведь об этом никто, кроме близняшек, не знал – ну, что волосы у меня не крашеные, а от природы такие. Все думали, что это я себе такое модное колорирование делаю. (Ага, как же! После того как монашки меня десять лет налысо брили, чтобы я не позорила божье место дьявольским цветом волос, я к парикмахерской по доброй воле ближе чем на километр никогда не подойду.) Так что, строго говоря, и в цвете волос были свои плюсы.

   И, тем не менее, задавая свой вопрос Рику, толику неуверенности я все же испытывала. Правда, недолго, ровно до тех пор, пока попутчик мне не ответил:

   — Не могу отказать даме.

   И поцеловал.

   С момента как застукала Доминика с его новой невестой и до его визита за ответом примерно сутки назад я тысячу раз представляла, как это будет – целоваться с другим мужчиной, не с тем, которого считала своим будущим мужем. И, надо сказать, так себя накрутила, что в тот миг, когда теплые губы уверенно коснулись моих, смешивая мое взволнованное дыхание с дыханием Рика, на меня нахлынуло такое облегчение, что показалось, я сейчас взлечу под потолок купе и зависну там, будто глупый воздушный шарик, наполненный гелием.

   Поцелуй со вкусом виноградного вина и молочного шоколада был мягким; не агрессивным и требовательным, а долгим поцелуем-знакомством, и вслед за облегчением накатила волна какой-то щенячьей, совершенно беспричинной радости. Все казалось легким и правильным, и я не то что забыла – даже не вспомнила обо всех тех мучительных метаниях, через которые мне пришлось пройти, прежде чем оказаться в объятиях своего случайного попутчика.

   Рик целовался здорово: умело и со вкусом. Удивительная нежность и нарочитая неторопливость первого поцелуя с другим мужчиной увлекли меня настолько, что я и не заметила, когда процесс утратил ознакомительный характер и перешел в иную плоскость.

   Поцелуй стал глубже и жарче. И это мне снова понравилось: и то, с какой настойчивостью Рик скользнул языком между моими губами, и то, как легко я ему уступила, и то, с какой откровенной жаждой он буквально вылизывал мой рот изнутри.

   А еще был вкус. Невероятный. Не сладкий, как принято описывать поцелуи. Не сногсшибательный, да и вообще описать его было бы довольно сложно, потому что он просто присутствовал, как если бы все, что я испытывала до этого момента, было пресным и бесцветным. Непроизвольно сжав колени, внезапно ощутила какую-то щекотную пустоту внизу живота и, кажется, всхлипнула. Продолжая опираться одной рукой о столешницу, другую опустила Рику на затылок, сжимая в кулаке пряди его длинных волос и ноготками царапая кожу на загривке. Он издал ни на что не похожий вибрирующий звук, от которого у меня в прямом смысле слова содрогнулось все нутро, а сердце ухнуло в бездну, разгоняя кровь до скорости вагончика на аттракционе «Смертельная петля». И тут же, пока не успела опомниться, Рик с легкостью, будто я вообще ни черта не весила, вздернул меня вверх, выдирая из-за столика и перетаскивая к себе на колени.

   Я толком и испугаться-то не успела, а когда ощутила под своими разведенными в стороны бедрами вполне себе внушительную твердость, стало так жарко, что о страхе и не вспомнила.

   Рик, ругаясь от нетерпения, рывком содрал с меня свитер – чуть голову не оторвал, ей-богу – и потащил майку, выдергивая ее из-под пояса джинсов. А я – клянусь – даже сквозь всю одежду, что на нас еще была надета, чувствовала, как та самая впечатляющая твердость подо мной сжимается и пульсирует. И это одновременно возбуждало и смущало. Второе – больше. Невольно заерзала, не представляя толком, чего хочу добиться: избавиться от восхитительно-стыдных ощущений или, наоборот, их усилить. Добилась лишь того, что Рик вновь издал этот сводящий меня с ума звук и хрипло предупредил:

   – Не делай так, Кошечка. Запасных штанов у меня с собой нет, а ходить с пятном от спермы на ширинке в моем возрасте немного несолидно…

   Я замерла, то ли испугавшись, то ли окончательно застеснявшись, а он шумно выдохнул, опуская взгляд.

   В дорогу я надела хлопковый бесшовный лифчик и теперь вдруг застыдилась его простоты, захотелось, чтобы на мне в этот момент было что-то кружевное, прозрачное и более провокационное. Впрочем, таких вещей в моем гардеробе все равно отродясь не водилось…

   Однако мужчину неэротичность моего белья, судя по всему, не смутила, он его вообще не заметил. Да и когда ему было? За секунды, прошедшие от опускания взора на мою грудь до закатывания лифчика мне под мышки, рассмотреть цвет и фасон было бы довольно проблематично.

   Меня обожгло осознанием неприличности ситуации и в целом, и в частности, но Рик не дал мне и шанса, чтобы опомниться или – Боже упаси! – передумать. Поймав мой взгляд, он по очереди опустил мои руки себе на плечи и, мягко улыбнувшись, спросил:

   – Любишь такие штучки?

   – Что?

   Кажется, от моего лица повалил пар.

   – Какие? Ты о чем?

   – О браслетиках, – попутчик рассмеялся и провел пальцем сначала по левому запястью, и разноцветные «недельки» приветственно звякнули, потом по фенечке на правом – прямо по клейму, спрятанному под ней.

   – Люблю, – просипела я, воровато отводя глаза в сторону.

   – Тебе идет. Посмотри на меня, – шепнул он и, ласково пощекотав мне ребра, внезапно подхватил ладонями груди. Сжал, погладил. Приподняв, свел мягкие полушария вместе, неспешно потирая камушки сосков большими пальцами рук, а затем, не разрывая зрительного контакта, чуть наклонил голову и провел языком сразу по обеим ставшим невероятно чувствительными вершинкам. Чертовски порочно.

   Сдавленно охнув из-за необычности ощущений, вспомнила, что когда нечто похожее пытался делать Доминик, я только морщилась и терпеливо ждала, когда он «наиграется». Вспомнила – и тут же выкинула из головы, потому что мысли o бывшем женихе были сейчас совершенно неуместными. Откинула голову назад, опуская веки, целиком сосредоточившись на собственных чувствах.

   Потому что и в этих поцелуях Рик тоже оказался мастером. Умело и неспешно он погружал меня в абсолютно иное, неведомое измерение. И в какой-то момент мне стало категорически мало того, что он давал, начала раздражать эта неспешность, захотелось чего-то более яростного, проникающего, более животного, что ли. Поэтому, особо не задумываясь, дернула Рика за волосы, заставляя оторваться от моей груди. Клянусь, ему это понравилось. О да! Он издал горловой стон и запрокинул голову, открыто демонстрируя, в каком восторге он от моей нетерпеливой жесткости.

   – Майку сними, – прорычала я. Именно прорычала – так грубо и резко прозвучал мой голос даже для меня, но Рик это никак не прокомментировал, молча завел правую руку за голову. Футболка протестующе затрещала, но выжила и подбитой чайкой улетела куда-то в угол купе.

   – Так лучше?

   Он снова улыбнулся, явно польщенный моей реакцией на его тело. А я... я вдруг почувствовала, как пересохло в горле, и, немного отклонившись, нащупала бокал, из которого Рик пил несколькими минутами ранее, и тут же осушила его, облизывая жадным взглядом бронзовый торс моего попутчика. О, как он был хорош! Мамой клянусь, давшей мне жизнь, но умершей раньше, чем я успела ее узнать; отцом, ушедшим вслед за нею, раз так и не отыскал меня; матерью-настоятельницей, одарившей сироту своим именем, и даже святой Брунгильдой, – в жизни не видела ничего более прекрасного.

   Рот наполнился слюной, и я сглотнула. У Рика было роскошное тело, загорелое и, что меня неимоверно порадовало, почти лишенное волос. Уж не знаю почему, но волосатые мужики меня не просто раздражали – злили. У моего же попутчика с этим все было в полном порядке. Хорошо прокачанные пластины грудных мышц – божечки, совершенного золотисто-бронзового цвета, сильные руки без шрамов и ожогов – это я первым делом проверила, только еще одного Охотника мне не хватало! На левом предплечье, правда, была татуировка, изображавшая какого-то индийского божка с кошачьей головой и двумя парами рук. Красивая. Не медля ни секунды, я провела пальцами по ней, по плечам, по ключицам, по – один, два, три – шести кубикам пресса, по сужающейся книзу полоске мягких рыжеватых волосков, добралась до ремня брюк… и тут выдержка мне отказала. Это было… не знаю, помутнением рассудка, чем-то, с чем я, в буквальном смысле слова, не могла бороться, будто внутри меня в какой-то момент очнулась ото сна незнакомая часть моей души, мурлыкнула, похабно потянулась, а потом изогнулась и вцепилась зубами в беззащитно обнаженное мужское горло.