Дело портсмутских злочинцев (ЛП) - Перкинс Уайлдер - Страница 11

Вдобавок капитан обвинил Артура в том, что он испортил капитанский пир специально, по своей порочной наглости. Я предполагаю, что именно это обвинение привело к тому, что бедный Артур, наконец, запротестовал против капитанских оскорблений. Похоже, что капитан Хэй был так разъярен вспышкой моего брата, что взревел от гнева, выскочил из-за обеденного стола и сцепился с ним.

— Бог мой, — прошептал Хоар.

— С этого момента, сэр, истории разнятся. Артур утверждает, что он вырвался с большим трудом. Мой брат не отличается большой физической силой. Он в панике выбежал из каюты и, не останавливаясь, добежал до гальюна на баке. Здесь его схватил понос и рвота. Стыдно сказать, но он признался, что не успел снять бриджи — что я мог явно почувствовать, когда посетил его в месте заключения.

Истории других членов экипажа рисуют несколько иную картину. Так, квартирмейстер[7], некий Патрик Линч, нес вахту на квартердеке. Линч показал, что он слышал перебранку, и что, по его мнению, она кульминировала вскриком не ярости, а боли. Однако Джон МакХейл, штурман, находился буквально в одном футе от Линча и сказал, что ничего не слышал.

— Перебранка? Кульминировала? Этот Линч выражается не как обычный квартирмейстер, а, скорее, как школьный учитель. Это действительно его собственные слова?

— Э-э… нет, сэр. С самим Линчем я не разговаривал. Так они мне были переданы.

— Кем, сэр? — еле слышно донесся шепот Хоара.

Мистер Гладден объяснил, что имел беседы только с братом и Френсисом Беннеттом, адвокатом, юридическим консультантом адмирала Хардкастла.

— Мы с Беннеттом старые приятели, — сказал Хоар, — но на пороге военного трибунала дружеские отношения исчезают.

— Теперь вы видите, почему я приветствую ваше участие, — ответил Гладден, — я ведь не адвокат.

— Как и я сам, — напомнил ему Хоар. — Но посмотрим. Продолжайте ваш рассказ, если не возражаете.

При седьмой склянке, продолжал Гладден, Эндрю Уатт, капитанский клерк, вошел в каюту с приготовленной им корреспонденцией. Он нашел капитана лежащим на палубе, истекающим кровью и испускающим последний вздох. Обнаружив отсутствие часового, Уатт изо всех сил закричал: «Помогите! Здесь убийство!» и бросился по сходному трапу на квартердек, чтобы доложить о случившемся вахтенному офицеру, после чего он упал в обморок.

В свою очередь, этот офицер, Джон МакХейл, вызвал первого лейтенанта Дэвида Кортни, послав за ним Линча, а сам покинул квартердек осмотреть место преступления. Здесь к нему присоединился мистер Кортни, который созвал всех судовых офицеров.

Питер Гладден не мог объяснить Хоару, как слух о перебранке между капитаном и третьим лейтенантом мгновенно обежал все судно. Казалось, что добрая половина команды «Вантиджа» была свидетелем безумного бега последнего по орудийной палубе на бак.

— Они забрали саблю Артура, — продолжил его брат, — и послали на берег сообщение. Когда адмирал приказал прислать его на берег, они отправили его в испачканных бриджах, беднягу. Это фактически все, что я знаю.

— Что ж, нам надо взяться за дело безотлагательно, — сказал Хоар. — Нам нужно опросить бог знает сколько народа с «Вантиджа», и… — он прервал самого себя. — Дата заседания трибунала уже назначена?

— Четверг, сообщил мне мистер Беннетт.

— Четверг? Сегодня уже понедельник. Нам надо поторапливаться. Посмотрю, смогу ли я убедить адмирала отложить… — он снова прервался. — Боже мой! Прошу меня извинить, но мне приказано этим вечером явиться на прием в резиденцию адмирала и леди Хардкастл. А мне нужно еще привести себя в порядок. Давайте посетим «Вантидж» завтра. Наймем вместе лодку при восьмой склянке утренней вахты?

— С удовольствием, сэр. Но мы наверняка встретимся снова на приеме, и мистер Беннетт там будет.

— Превосходно, сэр. Отведем его в сторонку, расскажем о наших планах и заручимся его поддержкой — насколько это ему позволят служебные обязанности.

С этими словами Хоар проводил своего гостя до входной двери «Якоря». Он распорядился принести в его комнату горячую воду — сыграв на дудке сигнал «Уборщикам оседлать свои швабры» — и отправился прихорашиваться перед тяжелым испытанием своего голоса и спокойствия, каким всегда были для него подобные приемы.

 Мистера Беннетта, в его черном одеянии юриста, было невозможно не заметить. Он стоял аккуратным черным пятном среди синевы и золота флотских офицеров, разбавленных местами алым великолепием офицеров морской пехоты. Не будучи уже действующим офицером, он все еще ухитрялся совмещать подтянутость бравого флотского офицера с величавой манерой поведения успешного адвоката. Он выглядел неброско, но элегантно. Питер Гладден стоял уже рядом с ним. Они приветствовали Хоара и вместе с ним пошли представиться хозяину и хозяйке приема.

— Итак, джентльмены, вы встретились, — осмотрел их адмирал сэр Джордж Хардкастл из-под нависающих кучковатых черных бровей. Его парик был, возможно, устаревшим, но на нем выглядел вполне к месту. — Что ж, неплохо, но не ожидайте значительных результатов ваших усилий, мистер Хоар. Боюсь, ваш клиент… — проворчал он и замолк. Леди Хардкастл отняла свой острый локоть от руки супруга и ласково улыбнулась брату обвиняемого человека.

— Так приятно увидеть вас здесь, мистер Гладден. Как поживают ваша дорогая матушка и сэр Ральф?

Так, подумал Хоар. Вот как Гладден добился от адмирала моей помощи. Он вращается среди власть имущих.

— Сэр, могу ли я убедить вас… — начал он.

Сэр Джордж опередил его:

— Нет, мистер Хоар. Четверг. Половина капитанов, заседающих в трибунале, имеют приказы присоединиться к эскадре Нельсона — это не секрет — и рвутся выйти в море. Нет.

Гладден извинился перед собеседниками и отправился на поиски мисс Фелиции Хардкастл, коренастой, прыщеватой, но популярной дочери адмирала. Хоар и Беннетт взяли по бокалу пунша у неуклюжего лакея, на красном потеющем лице которого был как бы выбит штамп — «боцманмат»[8], и двинулись гулять по залу.

Хоар молчал и слушал. В шуме окружающих разговоров его шепот было бы невозможно услышать, и ему пришлось бы прибегать к своим табличкам, что повлекло бы за собой необходимость объяснений. Больше всего говорили о слухе, по которому приватир видел большую французскую эскадру, следовавшую в восточном направлении через день после того, как он салютовал Нельсону, шедшему на запад.

— С ним опять повторился такой же конфуз, какой случился перед Нилом, — говорил какой-то офицер с бледным лицом. — Если бы его нос имел такой же хороший нюх в погонях, как его удача в битвах… Я всегда говорил, что он бульдог, а не гончая.

— Ха, я полагаю, ему никак не обойтись без вашего носа, — встрял дородный мужчина, уставившись на выдающуюся деталь бледнолицего офицера. Его собственное багровое лицо дисгармонировало с алым цветом мундира морской пехоты, сам он покачивался из стороны в сторону, как если бы он находился на палубе раскачивающегося корабля, но скорее, он просто перебрал портвейна за адмиральским столом.

— О, его сиятельство не нуждается в моей помощи, — ответил бледнолицый офицер. — Кроме того, продовольственная коллегия считает меня очень ценным приобретением.

— У-у-у, — насмешливо усмехнулся «омар» и, отвернувшись, отправился гулять в поисках более подходящей добычи, на которую он мог бы излить свое сдерживаемое недовольство миром.

Прогуливаясь по ярко освещенному душному залу, Хоар и Беннетт смогли обнаружить место, где разговоры велись о несчастном событии на «Вантидже». Оттуда все взгляды были устремлены на них.

Беннетт был заинтригован предполагаемой ролью Хоара в предстоящем заседании военного трибунала и уверил его, что к концу вечера он приготовит документ, дающий право опрашивать любого члена экипажа «Вантиджа», кого он только пожелает. Они уже расставались, когда на хрупкое плечо Беннетта легла тяжелая ладонь. Это был все тот же покачивающийся морской пехотинец.