Маша и Медведь (СИ) - Адлер Оле - Страница 2

Люблю тебя,  прошептала Алиса, словно саму себя уговаривала.

И я тебя,  откликнулся Мишка как обычно

Хорошего дня.

Он прикрыл дверь, выходя из дома. Словно улитка, которая нашла силы избавиться от раковины, веселым червяком пополз в сторону ДжедайКроссфит.

Зал всегда был его вторым домом. Миша проводил в Джедае большую часть времени. Он любил грохот железа, запах пота, который пропитал стены, и тяжелый рок. Одно время Симонов отвлекся от всего этого, растворился в Алисе, как рафинад в горячем крепком кофе. Только потом оказалось, что этот напиток хорош и без сахара. И теперь Мишка словно лежал рядом, как те куски рафинада, что всегда клали в кафе на блюдце, но Алиса не притрагивалась к ним.

И снова зал стал для него отдушиной. Только со штангой Мишка мог забыть слова Глеба, брошенные в запале:

"Потому что я спал с твоей Алисой. И знаешь, в чем беда? Если она здесь будет жить, то мы опять переспим. Потому что я не смогу оставить ее в покое. И она мне обязательно снова даст."

Старался забыть Симонов и откровения Алисы, которые сам вытянул из нее вперемешку со слезами и бесконечными извинениями. Физическая боль притупляла все остальные чувства. Мишка тренировался от рассвета до закрытия клуба. Иногда Ви приходилось выгонять его, запрещая начинать новый комплекс. Даже Андрею Джедаю жаловалась. Только после этого Миша перестал задерживать администратора.

Прекрати убиваться, Симонов. Травмируешься, что будешь делать?

Я аккуратно,  оправдывался он на претензии Ви и начальства.

Сгоришь. Перерен схватишь.

Не бывает перетрена. Это сказки для слабаков,  упрямился Симонов.

Марш домой, я сказал. А то уволю к херам,  вскипал Джедай.

Мишка знал, что уволит, и знал, что может сгореть. Он все знал, но не мог перестать изводить себя. Только на тренировках получалось не думать о них, не представлять. И не задавать себе крамольный вопрос: что я делал не так? Каждый вечер на этот вопрос отвечала Алиса. Она брала всю вину на себя, умоляла простить, дать еще один шанс.

Мишка уступил. Сам не знал почему. Возможно, потому что продолжал любить ее вопреки всему. Возможно, потому что устал лелеять острую, колкую обиду. Возможно, потому что искал и находил в себе причины произошедшего. Да, вопреки здравому смыслу, он чувствовал себя виноватым в том, что любимая изменила ему с лучшим другом.

Когда-то Миша, не думая, порвал с Ви по тому же поводу. Но она не извинялась, не умоляла простить, вернуться. Отпустила его. А Алиса не могла. И Миша перешагнул через свои принципы. Он дал ей шанс исправить ошибку, но при этом каждый день задавался вопросом, а не ошибся ли сам?

Вроде все у них было хорошо, ровно. Но Мише казалось, что Алиса превратилась в куклу, стэпфордскую жену. Она словно неживая бродила по квартире, улыбалась натянуто, смеялась фальшиво, целовала слишком старательно и сладко, отдавалась с каким-то отчаянием.

Миша все чаще ловил себя на мысли, что они живут скорее, как соседи, а не как пара. И каждый раз после этого он вспоминал Глеба. Злился на него и скучал. По другу, по соседу, по раскиданным носкам, редким, но метким попойкам, взаимным шутливым оскорблениям, вечному соперничеству, даже по девчонкам, которые шумели, украдкой убегая ночью из комнаты Геллера.

Непонятно, кто был ему дороже: старый друг, почти брат, или девушка. Пожалуй, Миша сделал этот выбор в тот самый день, когда впервые пошел провожать Алису домой после тренировки. Он знал, что Глебу это не нравится, знал, что никогда до этого Геллер так не реагировал на девчонку. Но Миша посчитал, что все это пройдет, что Геллер перебесится.

Ошибся.

Кто-то из них действительно ошибся. И все чаще Симонов приходил к выводу, что не Алиса и Глеб оступились, а он сам. Именно себя Мишка никак не мог простить. На себя он злился сильнее, чем на тех, кто его предал. Самое паршивое, что он все понимал, но абсолютно не знал, что с этим делать. Потому и доверился рвению Алисы, продолжал жить, как она хотела, делая вид, что все нормально.

Но друзья все видели лучше, чем он сам. Поэтому в очередной раз, застав Мишку рано утром под штангой в сотню килограмм, Андрей Жданов, он же основатель клуба по кличке Джедай, остановился и нахмурился. Симонов вроде без проблем и с хорошей техникой подсел под вес, вытолкнул и зафиксировал над годовой. Но Джедай прочитал по сбросу, что далось это его ведущему тренеру с трудом.

Миш, давай аккуратней. Сгоришь,  отчитал, как всегда, начальник,  Кого мне тульским пряникам показывать?

Тебе лишь бы повыпендриваться, Джедай,  усмехнулся Мишка, подкатывая штангу обратно, собираясь толкнуть еще раз.

Не только. Могу и на других посмотреть, но и своих показать надо. Ты у меня лучший, Симонов. Только попробуй сейчас травмануться урою.

Хах, но не уволишь ведь?

А вдруг?

Слабо.

Не надо брать меня на слабо. Заканчивай тут. Чтобы свежий был к вечеру. Понял?

Слушаюсь и повинуюсь, хозяин,  спасяничал Мишка.

Пользуясь паузой в разговоре, он принял позицию, натянулся, взял на плечи, вдохнул, вытолкнул, сбросил.

Ну ты и отмороженный,  закатил глаза Джедай, собираясь уходить, но для проформы, как всегда поинтересовался,  С Алиской все хорошо?

Нормально,  кивнул Миша.

Давно ее не видел.

Работы много. По выходным она тренироуется, когда ты в запой уходишь.

На это Андрей не стал отвечать, только махнул рукой и ушел в кабинет разгребать финансовую волокиту клуба. Краем глаза Симонов отметил, что он остановился у стойки бара, что-то сказал Ви. Наверно, просил присмотреть. Часто так делал, а она почему-то разделяла мнение Андрея, что за ведущим тренером нужен глаз да глаз.

Однако вместо того, чтобы обменяться репликами и понимающими взглядами начальник и бармен о чем-то заспорили, бурно жестикулируя. Мишка приподнял бровь, но решил, что тренировка важнее и толкнул штангу еще разок.

После тяжелой разминки он немного поработал над гимнастикой, помахал гирей, сделал табату ситапов. Немного взмок, но почти не устал. Такое состояние было идеальным для начала дня, который должен был закончиться небольшим соревнованием с тульскими гостями. Прежде, чем пойти в душ, Мишка заверну к Ви.

Та без лишних слов сразу потянулась к его любимой марке протеина, замешала на молоке, вылила в стакан.

Спасибо, красотка. Ты золото,  Миша чмокнул губами, посылая воздушный поцелуй.

Ты тоже не очень мерзкий,  чуть натянуто пошутила Ви в ответ.

Симонов не мог это не заметить. И в этот раз уже не удержался спросил:

Чего грустная? Начальство наехало?

Типа того,  нейтрально ответила она.

Подобный ответ от Ви, которая всегда более чем откровенна, Симонова напряг. Плохой знак. И повод проявить настойчивость.

Не пугай меня, Вилюш. У тебя с Джедаем проблемы? Прессует? Ты накосячила?

После таких наводящих вопросов Ви снова стала собой.

Какой ты пугливый, Мишань, сегодня,  ухмыльнулась она,  Нет у меня проблем с Джедаем. У него проблемы со своим пенисом, который отчаянно желает познакомиться со мной поближе, многократно и безотлагательно.

Ух,  выдохнул Мишка,  Это, получается, принуждение подчиненного. Или как там называется правильно?

Приставучий мужик вот как это называется. Где были мозги, когда дала?  Ви потерла переносицу, словно эта мысль там засела и сводила ее с ума.

А Мишу неожиданно увлекли отношения начальства и бывшей, он продолжил расспрашивать.

Он хочет повторить, а тебя не тянет?

Именно.

Все было так плохо?

Нормально было.

Так чего ж ты?

Ви посмотрела на него с явным раздражением.

Он мой начальник, Миш. Оно мне надо? Чтобы все трындели, каким местом я себе должность заработала?

Симонова расхохотался.

Вилюш, ты тут торчишь с утра и до ночи. Выходные, когда повезет. Это скорее Джедай тебя приворожил. Какие разговоры? Не сходи с ума.

Вот и я говорю, нечего меня зажимать по углам. Лучше бы зарплату поднял, гад.