Выбери любимый жанр

Звезды падают в небо - Эльденберт Марина - Страница 33


Изменить размер шрифта:

33

— Когда мы с сыном говорили о возвращении, — неожиданно произнес он, — обстоятельства в Хайрмарге были совершенно другими. Вы ведь знаете, что выборы перенесли?

Кивнула: об этом я прочитала в сети, в частности, о том, что главный иртхан Ферверна подал в отставку и по этому поводу были объявлены досрочные выборы.

— Джерман всегда игнорировал общественное мнение и недооценивал свой статус, — заметил иртхан. — Для него все происходящее — игра или роль, и так было всегда. Возможно, это отпечаток его творческой натуры, возможно, ему просто на меня плевать, но с этим я уже давно смирился. Если не получается донести до него, что во время выборов он нужен мне здесь, а не в Аронгаре, где снимает очередной блокбастер, приходится делать это более жестким способом.

— И вы считаете, что, перекрыв съемки в Лархарре, увидите его рядом с собой быстрее? — приподняла брови.

— Рано или поздно.

— Скорее уж поздно, — заметила я.

Гранхарсен к своему кофе не прикоснулся, и мой тоже продолжал остывать.

— Вы сами сказали, что он игнорирует правила, — добавила я. — Для него важен этот фильм. Пожалуй, как никакой другой, потому что он последний. Всю свою жизнь он посвятил творчеству, думаете, это легко — просто взять и бросить все, чем живешь?

— В политике приходится принимать нелегкие решения, эсса Ладэ. С самого детства я старался донести до Джермана эту мысль, но он меня не слышал.

— Пока что он не политик. — Я обхватила руками колени, но тут же расплела пальцы. — Он ваш сын, которому нужно закончить съемки. Сделать это кино…

Я замолчала, понимая, насколько для меня важна Ильеррская. Наверное, именно в этот момент я осознала, что чувствовал Гроу.

— Таким, чтобы весь мир прилип к экранам от первой до последней минуты. Джерман не снимает кино и не делает постановки, он создает миры и людей. Образы, которые вытряхивают из зрителей последние нервы и которые проникают под кожу. Которые заставляют смеяться и плакать, ненавидеть и любить. Это его суть. — Последнее я выдохнула. — Он никогда не будет таким, как ваш…

Я неопределенно мотнула головой в сторону двери.

— Мой племянник, — подсказал Гранхарсен. — Почему-то мне кажется, что вы говорили не о ферне Ландерстерге.

— Я при всем желании не могла о нем говорить, потому что не выговорю его фамилию.

Иртхан сначала нахмурился, а потом рассмеялся. Клянусь, рассмеялся, дракон отгрызи мне сразу обе ноги, и я поняла, что действовать нужно сейчас.

— Верните Лархарру, — сказала я. — И вы вернете своего сына.

Улыбка скользнула по его губам прощальной тенью и исчезла.

— Долго репетировали эту речь, эсса Ладэ?

— Часа три, — сказала я. — Но та, которую репетировала, все равно не пригодилась.

— Вот как. — Иртхан усмехнулся. — И о чем же вы хотели говорить изначально?

— Там было очень много пафоса, и больше половины я уже не помню. Я здорово переволновалась, если вы понимаете, о чем я.

— По вам не скажешь, что вы вообще волновались, — заметил иртхан.

Я пожала плечами, потому что под костюмом взмокла до последней ниточки. Кажется, по возвращении в отель этот костюм придется выжимать, но почувствовала это я только сейчас. После его слов.

И застыла.

За время молчания, которое Гранхарсен то ли нарочно выдерживал, то ли просто всерьез задумался, я успела изучить обстановку начальственного кабинета — стеллажи с наградами, голограммы благодарностей в рамках. Плотно прикрытые жалюзи солнце пыталось разогреть, но они только отливали серебристо-стальным блеском.

— Пожалуй, я с вами соглашусь, эсса Ладэ, — произнес отец Гроу.

Согласится?

Согласится?!

Это значит, что…

— Проблему в Лархарре можно решить одним звонком.

Сердце чудом не выскочило через макушку.

— И вы его сделаете?

— Сделаю. Если вы сделаете кое-что для меня.

— Я?! — Теперь уже мои брови чуть не выскочили со лба.

— Вы, эсса Ладэ. Вы должны расстаться с моим сыном.

А больше вы ничего не хотите?

К счастью, вслух я этого не спросила, точнее, спросила, но немного иначе:

— То есть вы предлагаете мне отказаться от наших с Джерманом отношений, а взамен позволите провести съемки в Лархарре?

— Именно так.

Да пошли вы.

Именно так.

Именно так и стоило сказать, вместо этого я отодвинулась и поднялась.

— Мне казалось, мы с вами друг друга поняли, местр Гранхарсен.

Он поднялся следом, и даже любезно подобранные Леоной каблуки не спасли: иртхан возвышался надо мной во весь свой могучий фервернский рост.

— Мне тоже так казалось, эсса Ладэ. А еще вы казались мне весьма здравомыслящей особой.

— Ой, ну это вам точно показалось. — Я махнула рукой. — Спросите у кого угодно, это не самая сильная моя сторона.

Наверное, я рехнулась, потому что действительно развернулась, чтобы уйти. Внутри меня рушилось все, что только могло: вся эта поездка, разговор с Гайером, данное ему и себе обещание, съемки в Лархарре. Рушилось, потому что я не захотела отказаться от Гроу и…

Я дошла до двери в какой-то странной прострации и уже потянулась к ручке, когда из-за спины донеслось:

— Подождите.

Я замерла.

И медленно обернулась.

— Чего? — уточнила я. — Новых деловых предложений в стиле последнего?

— Вернитесь, эсса Ладэ. — Гранхарсен кивнул мне на стул. — Я хочу вам кое-что рассказать.

Мне уже начинать бояться?

На стул я все-таки вернулась: деловые отношения — странная штука. Даже села и потянулась к кофе, но потом передумала, внутри у меня все мелко дрожало. Не хватало еще облиться или обляпать местрофернский стол. Или поставить чашку на блюдце с дребезжанием, выдавая внутреннюю трясучку.

— Джерман говорил о матери? — Иртхан опустился в кресло, тяжело надавив на подлокотники.

Я покачала головой.

— Она была чем-то похожа на вас. Такая же… дерзкая. — Подозреваю, что последнее слово он с ходу подобрал исключительно благодаря долгой практике и дипломатическим способностям. — Когда мы познакомились, я был очень молод. Гораздо моложе, чем сейчас Джерман, и она тоже была совсем юной. Именно это отчасти и послужило началом нашего романа. Молодость. В молодости все представляется иначе.

— Мне казалось, что возраст здесь ни при чем.

— Вам казалось. Я мог бы достичь гораздо больших высот на политическом поприще, если бы понял это сразу. Вместо этого долгие годы просидел в посольстве.

— Вам не нравилось в посольстве? — спросила я.

Иртхан приподнял брови.

— Вы меня не понимаете?

— Понимаю. Если вам не нравилось в посольстве, могли бы попробовать себя в юриспруденции или в области экономики.

— Вы издеваетесь?

— Нет. — Я пожала плечами. — Я так поняла, что вашу карьеру существенно тормозили ваши отношения с неиртханессой. Но если вы их начали…

— Я начал их исключительно потому, что в молодости обладал таким же нравом, как и мой сын. Я совершил ошибку, эсса Ладэ. Когда Лия оказалась беременна, стало понятно, что между нами ничего не может быть.

— Вот как.

— Именно так. — Он нахмурился. Любимая фраза у него, что ли? — Рано или поздно любого иртхана потянет к огню, и тогда никакие чувства не изменят силы звериного зова.

— Вы это поняли, когда она была беременна?

— Мы это поняли, эсса Ладэ. — Он сделал акцент на слове «мы». — Слишком поздно. Пламя, которое живет внутри нас, не поддается объяснению и укрощению. Можно всю жизнь уверять себя в обратном, но это всего лишь самообман. Ей тяжело было носить сына, и даже моя помощь не могла этого изменить. Но это всего лишь мелочь по сравнению с тем, что нам предстояло дальше.

Иртхан пристально посмотрел на меня и продолжил:

— Мы могли бы остаться вместе, не скрою. Могли бы, невзирая на все, но мы осознавали, что рано или поздно это закончится взаимными упреками. Рядом с ней мне всегда не хватало бы пламени. Рядом со мной она всегда бы чувствовала себя неполноценной. Мы разные, иртханы и люди. Этого не изменить. И если в порыве чувств это кажется незначительным, то потом обозначается все ярче. Выходит на первый план и мешает двигаться дальше. Джерман долго жил среди людей, но он всегда будет тянуться к огню. Когда вернется в Ферверн, он почувствует это особенно остро.

33
Перейти на страницу:
Мир литературы