Избранница стража мглы - Чернованова Валерия М. - Страница 21

Раз со мной не получилось.

Машинально коснулась кулона, так преданно оберегавшего меня в минуты опасности, и тихо произнесла:

— Лучше вылейте. Пока еще кто-нибудь не отравился.

Маркиз негромко усмехнулся:

— Сами додумались до столь изощренной мести или кто подсказал? — Вернув графин на место, повернулся ко мне и замер в ожидании ответа.

— Это вышло случайно. Я не собиралась никого опаивать. В отличие от вас, у меня есть совесть! — гордо вздернула подбородок.

— Видимо, вчера она крепко спала, — издевательски хмыкнул страж.

Нет бы извиниться за то, что чуть не лишил меня невинности! Напугал до полусмерти. А он вместо этого стоит и ухмыляется.

Вот точно ни стыда ни совести.

А значит, и говорить нам с ним больше не о чем.

— Я расторгаю нашу помолвку. — Хотела, чтобы голос прозвучал как можно тверже, но он все равно предательски дрогнул на слове «помолвка».

— Вы в этом уверены, мадемуазель? — подозрительно сощурился де Шалон, как будто не поверил моим словам. — Хорошо все взвесили и обдумали? Поставили в известность родителей?

— Еще нет. Подумала, вам первому стоит узнать о моем решении. У меня было достаточно времени для раздумий. Целая ночь. После того как вы ушли, оставив меня наедине с моими тревожными мыслями, в платье, разорванном в клочья. — Обычно, глядя стражу в лицо, я тушевалась и спешила отвести взгляд. Но в этот раз — ничего, выдержала и лед черных глаз, и полыхнувшую в них на короткий миг ярость, которую маг тут же спешно спрятал в глубинах своей темной души.

— Вы ведь понимаете, другого предложения руки и сердца вряд ли дождетесь. — Опустившись на краешек письменного стола, Моран небрежно скрестил на груди руки и смерил меня взглядом, в котором сквозила ирония и превосходство.

— Вы так любезно не даете мне об этом забыть, — растянула губы в язвительной улыбке.

— Пострадают ваши сестры, — продолжал бередить и без того не заживающую рану садист. — Вряд ли найдется такой дурак, который согласится дать хотя бы за одну из них выкуп, чтобы жениться и при этом не нарушить древней традиции. Увы, нынешнее положение вашей семьи оставляет желать лучшего. Вы, Александрин, рушите не только свою жизнь, но и будущее ваших родных.

— Наоборот, я ее спасаю. А что касается моих родных… Уверена, они все меня поймут и поддержат.

Моран изогнул брови в искреннем удивлении. Да я и сама понимала, что мое последнее заявление абсурдно.

— Что ж, силой вас заставлять не буду. Да и не нужна мне мученица. Вы получили щедрое предложение, Александрин, от которого так опрометчиво отказываетесь из-за глупых обид. Как бы потом не пожалеть.

Удивляюсь, как он еще не лопнул от чувства собственного превосходства.

Напыщенный индюк!

— Могу вас заверить, ваша светлость, единственное, о чем я жалею, — это о том, что не отклонила ваше предложение сразу и приехала сюда. Сэкономила бы свое, а главное, ваше драгоценное время, которое вы, непонятно почему, изволили тратить на такую ничтожную особу, как я.

Именно это сейчас читалось в его полуулыбке и надменном взгляде: какой великий он и какая никчемная я.

— Тогда не смею вас больше задерживать, мадемуазель, — недвусмысленно указали мне на дверь.

— Счастливо оставаться, месье, — до боли сжав кулаки, попрощалась сквозь зубы. Не оглядываясь, бросилась прочь.

Прочь от Морана и своих разбившихся на мелкие осколки надежд.

Смутно помню, как добежала до спальни — слезы застилали глаза, путались мысли. Только сейчас я поняла в полной мере, каково это — расставаться с человеком, к которому уже почувствовала привязанность и симпатию. И который просто взял и плюнул мне в душу.

Лучше бы вообще сюда не приезжала!

Не страдала бы сейчас.

На этом утро испытаний не закончилось. Не успела переступить порог своего временного пристанища, как перед моим заплаканным взором нарисовалась маменька собственной персоной.

— Ксандра, что это с тобой? — всплеснула руками родительница.

— Все в порядке, — нервно смахнула слезы. Пожелав себе удачи, на выдохе выпалила: — Скажи близняшкам, чтобы собирались. Мы уезжаем.

— Куда уезжаем? — ахнула баронесса.

— Домой, — буркнула я и поспешила к сундукам.

Но мама, преградив мне дорогу, приняла грозную позу: уперев руки в боки, потребовала объяснений. А мне от одной лишь мысли, что придется исповедоваться перед ней, рассказывать о вчерашнем происшествии, становилось тошно.

— Помолвка расторгнута. Мы с его светлостью решили, что так будет лучше, — ограничилась кратким объяснением, мечтая, чтобы ее милость сейчас куда-нибудь провалилась.

Куда угодно, лишь бы оставила меня в покое и дала возможность привести в порядок мысли.

Не теряя надежды добраться до своего нехитрого скарба, хранившегося в бездонных сундуках покойной маркизы, место которой мне, как оказалось, не суждено занять, попыталась обойти маман. Но та вцепилась мне в руку точно клещ и, резко развернув к себе, со злостью выкрикнула:

— Даже думать не смей! Слышишь? Разве ты недостаточно нас позорила? Не знаю, что там между вами произошло, и знать не желаю! — гневно припечатала родительница. — Но ты сейчас же отправишься к его светлости с извинениями. Если понадобится, в ногах у него будешь валяться, лишь бы простил тебя за твои глупости!

Значит, за мои глупости…

— Не хватало еще быть брошенной женихом накануне свадьбы! Такого позора твой бедный отец точно не переживет.

— Вообще-то это я его бросила…

Сердце в груди болезненно заныло от обиды на мать, которая даже не пыталась меня понять. Которой было безразлично, что толкнуло ее дочь принять такое решение.

А в следующий миг заныла и щека. От пощечины. Звонкой, оглушительной. Короткая боль, опалившая кожу, медленно стекла вниз, камнем осела где-то в районе груди. Я стояла, не способная пошевелиться, глядя в глаза женщине, что подарила мне жизнь и, по идее, должна была меня любить. Вот только чувство, что сейчас отражалось во взгляде баронессы ле Фиенн, мало походило на эту самую материнскую любовь.

Скорее на презрение. А может, даже ненависть. За то, что мне хватило смелости (или безрассудства) разрушить ее чаянья и тщеславные надежды.

— А теперь возьмешь и помиришься, — произнесла ее милость тихим, но от этого не менее суровым голосом. — Иначе одной дочерью у меня станет меньше.

Не удостоив меня больше ни словом ни взглядом, вышла из спальни и остервенело хлопнула дверью, поставив в только что разыгравшейся в этой комнате драме закономерную точку.

На поклон к господину маркизу я не пошла. Но из покоев, которые так и не успела обжить, поспешила уйти от греха подальше. Наверняка следом за разгневанной родительницей явятся не менее злые близняшки, а может, пожурить непутевое чадо пожалует и отец. Сейчас я не в состоянии общаться ни с кем из них. А от одной мысли провести следующие несколько дней в тесной повозке со столь любящим меня семейством хотелось волком выть. Боюсь, до Луази я просто не доеду, еще раньше сестры испепелят меня взглядами или мать, не способная выносить присутствия вычеркнутой из сердца дочери, попросту вышвырнет из кареты.

Признаюсь, я уже не знала, чего можно ожидать от так уповавшей на этот треклятый союз родительницы.

Укрывшись в увитой лозой беседке в глубине парка, наконец дала волю чувствам, то есть попросту разревелась. Отчаянно, навзрыд. Никогда мне не было так обидно и горько. Даже в роковой день инициации так не мучилась. Сейчас же ощущение безысходности разрывало душу.

Тогда, восемь лет назад, Моран стал тем, кто утешил, помог справиться с болью и разочарованием. Кто бы мог подумать, что пройдет время и он станет причиной моих слез.

Вот такой, зареванной и жалкой, меня и нашел Касьен. Приблизился бесшумно, мягко ступая по насыпной дорожке, окаймленной фигурно подстриженными кустарниками. Тепло улыбнувшись, спросил, может ли составить мне компанию.