Злобный босс, пиджак и Танечка (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 18

Она вдруг вздохнула и заняла стул напротив, хотя я не предлагал ей присесть.

Уставилась задумчиво в окно.

— Хотите честно, Андрей Владимирович?

— Уж сделай одолжение.

Таня зачем-то тянула время, как если бы сопоставляла, достоин ли я откровенности.

— Тогда честно. Я не выношу вас. Считайте личной непереносимостью.

— А объективные причины для этой личной непереносимости есть? — сдаваться я не собирался.

Она нервно махнула рукой:

— Да вы тут с первого дня все для нее делали! Такого, эм-м, муд... странного начальника я уж точно не мечтала увидеть на своем первом рабочем месте.

Простите уж за честность.

— Не извиняйся. Именно честности я и просил. Это все претензии ко мне?

— Все, — она на меня так и не смотрела. — И умом я понимаю, что вы должны быть не таким уж однозначным муд... странным. Но я ничего не могу с собой поделать — не выношу и все. Увольте! Помогите нам обоим!

Она почти взмолилась. Но у меня внутри зрела какая-то непонятная радость.

Девица и не догадывается, что все козыри давно у меня. Выхватил из выдвижного ящика чистый лист, пододвинул на ее сторону.

— Пиши заявление на увольнение. Никаких других способов, Таня.

Она зыркнула на меня со злостью:

— Знаете же, что не могу! Отец не поймет, да и Владимира Александровича обижать не хочется после его доброты. У меня безвыходное положение!

— Как и у меня, — только не улыбаться слишком широко, но с каждой секундой сдерживаться все сложнее.

Она встала и посмотрела на меня исподлобья. Сказала со злостью, чеканя слова:

— Тогда я остаюсь. Здоровья вам, Андрей Владимирович, пригодится.

Поднялся на ноги, когда она была уже в дверях, окликнул:

— Таня, а с чего ты взяла, что сможешь вывести меня из себя? С чего ты вообще придумала, что эти твои пакости меня хоть как-то беспокоят?

— Не беспокоят? — она обернулась. — Тогда надо сделать что-то по-настоящему серьезное!

— Изволь.

Кажется, я ее обескуражил. Потому что стерва не нашлась с ответом и вышла из кабинета, напоследок грохнув дверью.

Итак, она не понимает, что происходит, но собирается воевать дальше, вооружившись старой ненавистью. А я понимаю, что происходит, и теперь ни одной позиции не сдам. Это я пострадавшая сторона! Это меня обокрали и не получили заслуженного наказания! Не она мне должна тут свой характер показывать.

Нахалка пожалеет, что решила со мной связаться, хотя сама виновата в том, что наша первая встреча так плохо закончилась. Коротко говоря, война войной, но правила сильно изменятся. Уже изменились, вот прямо до щекотных мурашек по спине.

В среду утром, выходя на работу, столкнулась с Колей.

— О, сосед! — обрадовалась я. — Я уж думала, что ты соврал о том, что со мной соседствуешь!

Он как-то нервно обернулся и вообще выглядел взволнованным, потому я опешила и добавила бегло:

— Да пошутила я. Ты чего так пугаешься?

Коля растянул губы в улыбке и кивнул в сторону дороги.

— Идем, соседка, в офис, а то опоздаем, — через несколько секунд неуверенно добавил: — И да, я немного соврал тебе. Видишь ли, живу я не совсем в твоем подъезде и не совсем в трехкомнатной квартире... — он показал взглядом на верхние окна последнего подъезда. — Просто не хотел сразу признаваться, что являюсь счастливым обладателем двухэтажных апартаментов. Надеюсь, поймешь.

Зависть и все такое. Я в тот момент ни тебя, ни твоих друзей не знал, потому и наплел„.

Он осекся. Я же посмотрела на него с большим интересом. Надо же! Посчитал меня злостной завистницей? Хотя я его целых несколько минут вообще вором считала, так что мы квиты. И говорила уверенно:

— Брось, Коля, я очень за тебя рада! Но попутно возникает сразу два вопроса. Как же ты тогда возле моей Квартирки оказался?

— Мимо проходил, — буркнул он вообще ничего не объясняющее объяснение. И тотчас сменил тему: — А второй вопрос какой?

Это на самом деле было интереснее, потому переключилась и я:

— Ты тогда оговорился, что Андрей Владимирович тебе с покупкой помог Это за какие же заслуги он покупает своим сотрудникам такие хоромы? Я не из зависти интересуюсь, но мне жутко интересно, бывает ли он настолько человечным?

— Да при чем тут человечность? — усмехнулся Коля. — Кредитовал он мне покупку, проценты выставил чуть пониже банковских. Вот и вся помощь.

— А-а-а, — я с облегчением выдохнула и даже рассмеялась. Как все запросто на свои места встало! — Тогда все ясно. А то я уж себе напридумала, что или в нем ничего не понимаю, или вы с ним какие-нибудь близкие друзья!

— Откуда у него друзья? — удивился Коля.

— Точно! Глупость сморозила.

Он громко рассмеялся. А я продолжила:

— Все-таки приятно обсудить этого хама с понимающим человеком! Но меня смущает тот факт, что я-то собираюсь увольняться, а тебе придется на него работать. Пока этот свой кредит не выплатишь... долго еще? Тут квартиры должны быть жутко дорогими.

Коля почти обреченно вздохнул:

— До самой смерти. И еще лет двадцать после нее.

Ну и чему тут завидовать? Я сочувственно покачала головой. Да, красиво жить не запретишь, но в такую кабалу за красивую жизнь не каждый впутается. Жаль человека, что такую помощь по глупости принял. Мой срок в полгода в сравнении выглядел сущей ерундой. Подумала и решила проявить всю житейскую мудрость:

— Я тогда босса при тебе ругать не буду, Коль. Раз тебе от него все равно не отвертеться, то хоть попытайся к нему относиться получше — тебе же проще будет.

— Ну уж нет! — удивил он. — Давай, выплескивай на меня весь негатив, жуть, как интересно! Придумала ему еще какую каверзу?

Он выглядел таким увлеченным, как будто фильм интересный смотрит. А мне не жалко:

— Конечно, что-нибудь устрою! Если он меня не уволит, то ближайшие полгода ему покажутся о-очень долгим сроком — как до самой смерти и еще двадцать лет сверху! Сегодня с его родителями обедаю, надо успеть продумать стратегию — так, чтобы жалобами не выглядело, но и свинью подложить.

— С родителями? — Коля даже остановился. — Ты с ними близка настолько?

— Нельзя сказать, что уж слишком близка, — я пожала плечами. — Но все же Владимир Александрович знает меня с детства. Он моего отца бесконечно уважает, с похоронами мамы помогал, вообще в любых бедах мою семью поддерживал, и вот теперь эта поддержка на меня перекинулась — понятия не имею, как увернуться.

— И что же ты ему будешь докладывать... в смысле, рассказывать? — Коля почему-то хмурился.

— Пока не придумала точно. Потом по факту расскажу, если интересно.

Он не ответил.

Андрей Владимирович удивил — когда вошел в приемную, бросил:

— Доброе утро. Сделай кофе, пожалуйста. Совещание через полчаса, будешь вести протокол. Пора уже использовать твое стремление к порядку на полную катушку.

оторопела так, что даже поздороваться забыла.

—А... хорошо... Мне сегодня на обеде бы задержаться, Андрей Вла...

— Ничего страшного, задержись, если надо. Срочных дел все равно нет. Кофе. Три ложки сахара. Спасибо.

Кофе? Он совсем страх потерял? Или таким образом демонстрирует, что я вообще больше в нем паники не вызываю? И так обескураживающе это прозвучало, что я от растерянности... сделала кофе. И даже три ложки сахара положила. Потянулась за солонкой, чтобы добавить немного от себя и одернула руку. Это какой-то гипноз?

Что он делает? Демонстративно отказывается воевать, давит меня добротой, размазывает по стенам человечностью, припечатывает к попу доверием? Ой, какое неприятное щекочущее чувство в горле! Вроде как и напакостить хочется, и не можется, потому что он мою совесть невидимым заклинанием связал.

— Ваш кофе, Андрей Владимирович, — нервно поставила перед ним чашку. — Что вы задумали?

— Ничего, — босс уже просматривал документы, готовясь к совещанию. — Просто заметил, что ты все-таки чем-то похожа на своего отца, и если твой талант не занять бумажками и бесконечным упорядочиванием, то ты скоро начнешь играть в тетрис, чтобы не уснуть.