Волки (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 29

— Закуривай, — сказал генерал, предлагая Мартыну кубинские сигары и хрустальную пепельницу.

— Извините, но я не курю, — ответил Мартын.

— Это хорошо, когда молодые люди отказываются от столь пагубной привычки. Ну что, тогда вернемся к нашим баранам. Дело, Марат, вот в чем. Мне необходим надежный человек в одном довольно простом деле. Я долго думал и решил, что этим человеком должен быть именно ты. Ты, Марат, довольно известная в криминальных кругах Москвы личность. Твои бойцы крушат кавказские кланы, которые давно осели в Москве, и это нас пока устраивает только потому, что в этой вашей бойне мы сохраняем жизни наших сотрудников. Да, да, именно наших сотрудников. Поверь мне, мы могли давно раздавить твою структуру, но пока ни я, ни другие люди из нашей структуры не хотим этого делать, и на это есть определенные причины.

От этих слов Мартын весь напрягся. Ему не понравилось начало разговора, однако в этом кабинете диктовал условия не он.

— Ты что, Марат, дергаешься? Это ты для заместителя мэра Москвы преуспевающий бизнесмен, а для меня просто бандит. Так что сиди и слушай, пока с тобой говорят на нормальном человеческом языке. Суть моего предложения такова. Мне нужны пятнадцать съемных квартир в городе. Все эти квартиры должны быть сданы хозяевами не менее, чем на год. Меня устроит не только центр, но и окраины Москвы.

Генерал замолчал и посмотрел на Мартына.

— Чего ты молчишь, Марат? Деньги за съем квартир получишь у моего человека. Твое дело — найти и снять эти квартиры на своих ребят.

— А если я откажусь? — поинтересовался у него Мартын. — Что будет?

— А ничего не будет, — ответил генерал. — Обращусь к другому бандиту, который будет поумнее тебя и не откажет. Ну, а ты, Мартын, сначала сядешь лет на пятнадцать за организацию банды, а там, в лесу на лесоповале, всякое бывает. Может получиться и так, что тебя просто придавит бревном или деревом, а может, и завалит тебя медведь-шатун. В тайге всякое бывает, Марат.

Мартын на секунду замешкался. Он явно не ожидал такого жесткого разговора. Еще полчаса назад он грезил большими деньгами, а сейчас, как в сказке, оказался у разбитого корыта. Да и быть придавленным бревном на лесоповале его мало устраивало.

— Хорошо, товарищ генерал, я согласен.

— Молодец, Марат, я в тебе не ошибся. А сейчас вот здесь распишись и можешь быть свободным.

Мартын пододвинул к себе лист бумаги, на котором сверху было написано: — «Секретно», а под этим словом было написано — «Расписка». Мартын прочитал ее от начала до конца.

— Я не буду подписываться под этой бумагой! — возмущенно сказал он. — Вы из меня стукача не сделаете.

— Подписывай, Марат, так нужно. Эту бумагу, кроме тебя и меня, больше никто не увидит.

Мартын почувствовал, как по его спине струйкой потек пот. Он взял в руки ручку и дрожащей рукой вывел свой псевдоним — Хан.

— А теперь, Марат, иди. Мои люди тебя найдут и проинструктируют, что делать дальше. Связь будешь держать со мной через этих людей.

Мартын встал из-за стола и медленно направился к двери. Выйдя на улицу, он вздохнул полной грудью и подумал:

— Вот так и становятся предателями. Сначала загонят человека в угол так, что не вздохнуть, а затем подсунут под нос бумагу.

Подняв глаза, он увидел Павла, который внимательно следил за меняющимся выражением его лица.

Машина Мартына подъехала к гостинице и мягко остановилась около входа. Дождавшись, когда охранник откроет перед ним дверь, он вышел и в сопровождении трех охранников прошел в гостиницу.

Поднявшись на второй этаж, он направился в свой рабочий кабинет. Около кабинета его остановил Гарик, старший брат погибшего в Казани Гордея.

— Мартын, сегодня рано утром в Казани застрелили моего брата. Убили прямо у порога его квартиры.

Мартын остановился на секунду около двери и, словно не веря словам Гарика, посмотрел на его потемневшее от горя лицо.

— Как же так, Гарик? Кто в Казани мог поднять на него руку, ведь все ребята знают, что он твой брат?

Мартын открыл дверь кабинета и, пропустив вперед Гарика, проследовал за ним в кабинет. Они сели на диван и оба задумались.

— Слушай, я вот сейчас попытался связать смерть твоего брата и исчезновение Купца и братьев Синявских. Тебе не кажется, что все это дело рук Резаного?

— Да нет, Мартын. Резаный сейчас в Питере, зализывает свои раны, ему явно сейчас не до Казани.

— Напрасно ты так думаешь. Если он просчитал нашу комбинацию, а я этого не исключаю, то он легко мог дать указание своим людям, чтобы они завалили твоего брата.

— Мартын, но Купец и эти братья Синявские пропали до того, как его подстрелили. По-моему, здесь нет никакой связи.

— Вот что, Гарик, езжай в аэропорт, бери билет и лети в Казань на похороны. Извини меня, но я полететь с тобой не могу. У меня в Москве много неотложных дел. Там, на месте, ты лучше разберешься, кто убил твоего брата, а там решим, что с ними делать. Если это дело рук Рембо, то мы вырвем у него жало раз и навсегда.

Гарик вышел из кабинета и, сев в машину, помчался в аэропорт. Купив билет до Казани, стал ждать вылета самолета. Он вошел в туалет и случайно столкнулся там со своим старым школьным товарищем.

— Как дела? — поинтересовался Ларионов.

— Да вот, лечу в Казань, сегодня утром убили моего брата, — ответил Гарик.

— Короткая у вас жизнь. По-моему, брат моложе тебя на три года, а это значит, что ему двадцать семь лет. Дети есть?

— Нет. Он был не женат. Может, это и к лучшему. Убийцы могли уничтожить всю его семью, не пощадив никого.

— Весело вы живете. То вы их валите, то они вас. Ладно, крепись, друг.

Бык ждал меня на старом месте. Заметив его, я вышел из машины и направился в его сторону. Мы молча поздоровались и, отойдя в сторону от дороги, стали разговаривать.

— Виктор Николаевич, вы, наверное, уже в курсе событий, я имею в виду убийство Гордея. Все ребята в шоке, все гадают, у кого на него поднялась рука. Вы же хорошо знаете, что Гордей был авторитетным человеком, и все ребята в Казани его сильно уважали. За ним же ничего такого не было, он никуда не лез, ни с кем не воевал, строго придерживался нейтралитета, и вдруг его завалили.

— Да, я в курсе этого убийства. Похоже, ты меня и вытащил на эту встречу, чтобы узнать от меня какие-то новости. Ты же сам знаешь, Наиль, что я не занимаюсь раскрытием убийств, и поэтому просто не знаю всех тонкостей этого дела. Единственное, о чем я подумал, когда услышал об убийстве, — что это могли сделать ребята из его непосредственного окружения. Сейчас это становится чуть ли не постоянным явлением во многих группировках. Может, кому-то из молодых ребят захотелось подняться по жизни, не все же вам одним стричь бизнесменов. Вы уже заработали, построили коттеджи, ездите на хороших машинах. Вот и молодежь хочет такой же жизни, как у вас, а вы им не даете подняться, держите на коротком поводке.

Бык задумался, перебирая имена ребят, которые могли быть заинтересованы в убийстве Гордея.

— Вот считай сам, Наиль, исчезли Купец и братья Синявские, а сейчас убили Гордея. Это чем-то напоминает мне расчистку территории. Ты мне сам говорил, что Купца и братьев, по всей вероятности, завалили ребята Резаного. Может, они и Гордея кончили?

— Да нет, Виктор Николаевич, это маловероятно. Гордей ведь один никуда не ходил и не ездил. С ним всегда были его проверенные ребята. А здесь вдруг он один в подъезде дома, а где была охрана? Виктор Николаевич, из чего хоть стреляли в него, из «ТТ» или Макарова?

— Предположительно, из пистолета «ТТ». По крайней мере гильзы калибра 7, 62 мм.

— Странно это все, — сказал Бык, — был человек, и нет человека.

— Наиль, ты же не ребенок и хорошо знаешь, что просто так людей не убивают. Для этого нужен мотив и мотив серьезный. Вот, ты не прыгаешь выше головы, поэтому и живешь пока, хотя у тебя кровников воз и маленькая тележка. Кстати, Наиль, как у тебя складывается с Шимановским? Ты никогда не думал, что он, имея большие деньги, может просто так взять и заказать тебя? Вот так просто, бах, и нет тебя? Весь город только и говорит о твоем беспределе в отношении его, отбираешь, жжешь его машины, грозишь убить его. А если он возьмет и переметнется к «Жилке», вот тебе и трагический конец. Тебя первого ребята Резаного и закопают. Там ребята берегут своих коров, не то, что вы.