Поверженый король (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 51

— Пух, это точно он? — с сомнением в голосе спросил его Лобов. — Может, вы перепутали и не того притащили сюда?

— Он, Фомич, можешь не сомневаться. Просто ему немного фотографию помяли, — сказал Пух под смех ребят.

— Давай, тащи его сюда, у меня к нему имеются вопросы, — произнёс Лобов.

Гаранин схватил его за волосы и волоком потащил к Лобову. Таджик завизжал от боли и, упав на колени перед Лобовым, заскулил, словно щенок.

— Скажи, сука, это твои люди стреляли сегодня в меня? — спросил его Лобов.

Таджик закатил глаза к небу и снова заскулил, словно побитая собака. Лобов ударил его с ноги в лицо. Капли крови полетели в разные стороны. Несколько из них попали Лобову на брюки, что вызвало очередной приступ злости. Он снова с силой ударил ногой по голове таджика, от чего тот отлетел на метр и потерял сознание.

— Пух, принесите воды, — велел Лобов. — Он мне ещё ничего не сказал, поэтому его нужно привести в нормальное состояние.

Пух вылил на таджика ведро воды. Таджик снова заскулил и пополз к ногам Лобова.

— Я тебя ещё раз спрашиваю, это твои люди сегодня стреляли в меня или нет? — спросил его Лобов, однако тот по-прежнему скулил и ничего не говорил.

— Пух, поджарьте его, может, он тогда что-нибудь вспомнит, — Лобов стал оттирать капли крови с брюк.

Пока он оттирал пятна, ребята связали таджика и, перекинув верёвку через толстый сук дерева, стали медленно подтягивать таджика вверх. Таджик висел головой вниз. Он дёргался и пытался каким-то образом поменять своё положение, но это ему не удавалось. Через минуту вернулся Пух, он бросил несколько поленьев и облил их бензином. От поднесённой спички поленья вспыхнули, как порох, и с треском разгорелись. Вскоре пламя охватило все поленья.

— Опускай, — приказал Лобов.

Ребята медленно стали опускать связанного таджика. Тот, видно, всё понял и закричал нечеловеческим голосом. Через секунду у него вспыхнули волосы на голове, и он потерял сознание от болевого шока. По команде Лобова ребята вновь подняли его над огнём и сунули ему под нос нашатырный спирт. Таджик дёрнулся и пришёл в себя.

— Если не скажешь, зажарю, — произнёс Лобов. — Я тебя снова спрашиваю, это твои люди стреляли в меня сегодня?

Таджик затряс головой, давая понять, что это были его люди.

— Кто меня заказал? — спросил его Лобов, но таджик замолчал, потеряв сознание.

— Пух, дай ему нашатырь, чего жалеешь, — произнёс Лобов и со злостью посмотрел на него.

От этого взгляда Пух словно сжался и, подойдя к таджику, вылил ему весь пузырёк нашатыря на лицо. Таджик очнулся и начал чихать. Когда он прекратил, Лобов снова задал ему прежний вопрос. Губы таджика стали что-то шептать.

— Чего он там шепчет? Кто разобрался? — спросил Лобов ребят.

— Говорит, что заказ поступил от брата-мусульманина, — произнёс Гаранин. — Фамилии он не знает, говорит, что работает большим начальником.

— Спроси, в каком городе? — попросил Лобов Гаранина. — Что он опять у вас замолчал?

— Фомич, — сказал испуганно Пух, — похоже, он склеил ласты.

— Опустите его, — приказал Лобов.

Таджика быстро опустили на землю. Пух снова вылил на него ведро воды. Таджик застонал, чем обрадовал Лобова.

— Пусть валяется, — произнёс Лобов, — пошли что-нибудь поедим, мне что-то жрать сильно захотелось.

Они все прошли в дом и, найдя в ящиках продукты, стали готовить обед.

— Что будем делать? — поинтересовался Пух у Лобова. — Этого таджика отпускать живым нельзя, побежит с милицию, всех тогда закроют.

Лобов, внимательно посмотрел на Пуха и, словно не слыша его слов, произнёс:

— Пух, что в городе, там, наверное, менты на ушах стоят, ищут меня?

— Ты прав, лучше сейчас в городе не появляться, сразу же закроют. Пока мы сюда ехали, нашу машину пять раз тормозили гаишники. У тебя, Фомич, в доме как музей. Одни менты да любопытные, все осматривают твою машину, гадают, жив ты или нет?

— Да мне глубоко наплевать, что говорят люди, для меня важнее, как там у меня жена и ребёнок.

— Фомич, я разговаривал с Маратом Газизуллиным, сейчас все начнут искать тебя, им от тебя нужно получить заявление. Ты сам знаешь, оно им нужно, чтобы возбудить уголовное дело по факту покушения на тебя.

— Понятно, — произнёс Лобов. — Для меня сейчас важнее то, что сказал этот урод. Как ты сам считаешь, кто мог быть этим мусульманином: Алик из Челнов, Шигапов или этот голубой Артур Витальевич? Он тоже, по-моему, не русский.

— Я думаю, — начал Гаранин, — что это, скорее всего, Шигапов. Если бы Алик захотел тебя завалить, то послал бы своих ребят, а не стал бы за деньги нанимать этих таджиков.

— Я тоже так думаю, — сказал Пух, — этот заказ мог сделать лишь Шигапов и больше никто. Ты у него как бельмо на глазу.

Лобов встал и пошёл на улицу. Он подошёл к связанному таджику. Пихнув его ногой в живот, Лобов нагнулся над ним и тихо спросил:

— Скажи, как зовут этого мусульманина? Молодой он или старый?

Таджик повернул к нему залитое кровью и обожжённое огнём лицо и оскалился в какой-то демонической улыбке.

— Шайтан, — произнёс он и начал что-то быстро говорить по-своему. Прислушавшись к нему, Лобов решил, что тот читает отходную молитву. Оглянувшись, он увидел, что на пороге дома стоят все его ребята и смотрят, что он будет делать дальше. Лобов достал свой покрытый хромом пистолет и выстрелил в таджика.

— Чего стоите, — произнёс он, — пусть каждый из вас сделает в него выстрел, вот вам мой пистолет.

Первым выстрелил Пух, затем Гаранин, Батон, а затем все присутствующие в доме ребята.

— А теперь заройте его где-нибудь поглубже, чтобы его не обнаружили летом грибники, — дал команду Лобов.

Ребята взяли в сенях лопаты и волоком потащили труп таджика куда-то вглубь леса.

Все снова собрались в доме Лобова и стали обсуждать, что им говорить на допросах в милиции. Выработав общую линию поведения, ребята направились обратно в Елабугу. С Лобовым остались лишь Пух, Гаранин и Батон.

— Фомич, — сказал Пух, — если мы не завалим в ближайшее время Шигапова, то он завалит нас или посадит. Я не вижу больше другого выхода, как валить его.

Лобов сидел и молчал. Он был полностью согласен с Пухом, единственное, что сдерживало его, это страх за свою семью. Только здесь, в этом доме, Лобов понял, что, кроме жены и ребёнка, у него больше ничего на свете нет. Именно страх за них, за их будущее сдерживал его в принятии этого решения.

— Фомич, ты что молчишь? — спросил Гаранин. — Может, у тебя есть другой выход из этой ситуации? Может, нам каждый день дрожать, ожидая удара в спину. Если мы не ответим ударом на удар, то он поймёт, что мы слабы, и будет нас убивать мучительно и долго.

— Наверное, я поторопился убить таджика. Нужно было бы ему заказать этого Шигапова. Дал бы я ему двадцать миллионов, пусть бы завалил.

— Ты что, Фомич? Да за такие деньги мы с Гараниным сами завалим его, без таджика.

— Тогда я согласен. Валите этого зажравшегося кабана, — произнёс Лобов. — Только, Пух, всё должно быть чисто, чтобы никто даже не подумал, что это наш ему ответ на покушение.

Меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска МВД Ринат Бареевич Фаттахов.

— Слушай, Виктор Николаевич, ты в курсе, что в Елабуге обстреляли автомашину коммерсанта Лобова? Есть раненые люди. Возьми, пожалуйста, это преступление на контроль. Сейчас там работает оперативная группа местного отдела, разбираются, в чём дело.

— Ринат Бареевич, я знаю Лобова, мне приходилось с ним как-то встречаться. Вообще, довольно наглый молодой человек, — сказал я.

— Вот и хорошо, Виктор Николаевич, флаг Вам в руки.

Я вышел из кабинета и направился к себе в кабинет. Я по телефону связался с начальником городского отдела милиции Хромовым.

— Привет, Геннадий Алексеевич, — поздоровался я, — доложи, что у тебя там произошло с Лобовым?