Поверженый король (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 2

Стояла прекрасная весенняя погода. Елабуга просыпалась. Слышно было шарканье мётел дворников, лениво перекликались утренние торговки, готовясь к трудовому дню. Во дворе большого коттеджа суетились люди, кто-то мыл машину, кто-то просто сидел во дворе, наслаждаясь солнечным теплом.

Из коттеджа вышел молодой парень, одетый в чёрный костюм и белую рубашку. Поправив на себе модный шёлковый галстук, он громко произнёс:

— Внимание, готовность десять минут. Всем быть готовыми к движению.

Водители, бросив протирать и так блестящие автомашины, стали прогревать двигатели, а охрана, заняв заранее выбранные позиции, стала внимательно осматривать прилегающую к коттеджу местность.

Из дома вышел молодой мужчина лет тридцати пяти и, взглянув на солнце, направился к «Мерседесу». Водитель автомашины услужливо открыл дверь:

— С добрым утром, Анатолий Фомич. Сегодня прекрасный день. Куда едем? В офис или в Менделеевск?

Мужчина приветливо взглянул на водителя и, на секунду замешкавшись, коротко бросил:

— Сначала в офис, а после обеда — в Менделеевск.

Ворота медленно открылись. Первым выехал джип, затем за ним выехал чёрный «Мерседес». Расстояние между машинами не превышало пятнадцати метров, что давало возможность водителям свободно маневрировать на дороге.

Лобову, сидевшему в «Мерседесе», нравился весь этот процесс выезда его кортежа на улицу города. Он хорошо знал, что ни у главы администрации города и района, ни у других людей бизнеса, проживающих в этом городе, ничего подобного не было. Глава администрации города и района до сих пор ездил на старенькой «Волге», которую уже давно можно было списывать из-за старости.

Лобов посмотрел в боковое стекло. Люди не спеша шли на работу. Многие из них, кто с явной с завистью, а кто и с нескрываемой злостью, смотрели вслед движущемуся к центру города кортежу.

— Видела бы это моя мама, — подумал про себя Лобов, — не нарадовалась бы на своего сына.

Лобов родился в большой семье и был пятым, последним, ребёнком в семье. Отец его работал трактористом в местном колхозе и, как многие сельские жители, злоупотреблял спиртным. Однажды, будучи пьяным, во время обработки поля химикатами выпал из кабины своего трактора и попал под его колеса. Он умер мгновенно. Лишь к вечеру его изуродованный труп колхозники нашли у опушки поля. Пустующий трактор, уткнувшись в большую берёзу, стоял недалеко от трупа.

С этого дня у Лобова закончилось детство. Он помогал матери по дому, вскапывал огород, полол сорняки, копал картошку. Он старался помочь своей матери буквально во всём, с самого утра вставал и направлялся в хлев — ухаживать за скотиной. Семья держала корову, пять свиней, три овцы и десятка два кур и уток. Он трудился целый день и лишь к позднему вечеру, совершенно вымотавшись, падал на кровать и засыпал мертвецким сном.

Из-за больших домашних нагрузок Лобов стал намного хуже учиться в школе. В их небольшой по современным меркам деревне не было своей школы, и ему приходилось ходить в соседнюю деревню. Дорога занимала чуть более часа, и в дождливые осенние дни ему приходилось делать над собой большие усилия, заставляя себя всё же пойти на учёбу.

Его внешний вид вызывал у местных мальчишек кучу насмешек. Однажды, не выдержав, он ринулся в драку на превосходящих его по количеству местных ребят. Ему удалось не только нанести побои главному заводиле, но и заставить их всех разбежаться по своим домам. После той драки многие местные ребята стали с уважением относиться к белобрысому пареньку из соседней деревни.

Кое-как окончив восемь классов, Лобов поехал в Казань и поступил в механико-педагогический техникум. В техникуме учился добросовестно, однако знания, полученные им в сельской школе, были с большими пробелами, и эти пробелы ему приходилось ликвидировать, затрачивая неимоверные усилия.

А потом был Афганистан. Лобов не прятался за спины сослуживцев, и вскоре за мужество, проявленное при ликвидации банды моджахедов, он был награждён солдатской медалью «За отвагу». В одном из боёв он был контужен и оказался в военном госпитале в Ростове. По состоянию здоровья он был комиссован. После госпиталя Лобов уехал в Сибирь, где работал на укладке трубопровода «Уренгой — Помары — Ужгород». Заработав в Сибири неплохие деньги, он вернулся домой.

Лобов приехал домой вовремя. Его старенькая и сильно больная мать была прикована к кровати и, со слов местного доктора, доживала последние дни. Ни большие деньги, заработанные в Сибири, ни врачи, которых он привозил к матери из Челнов и Казани, не смогли спасти ей жизнь. Однажды, проснувшись рано утром, он обнаружил уже холодное её тело. Мать ушла из жизни так же тихо, как и жила всю свою жизнь.

Похоронив мать и продав дом, Лобов перебрался на постоянное место жительства в Елабугу.

Кортеж медленно двигался по центральной улице города. Вдруг неожиданно для всех из подворотни одного из домов появился мужчина, который, на ходу расстегнув свой плащ, достал из-под полы автомат и, передёрнув затвор, открыл стрельбу. Первой под огонь попала машина с охраной.

Вслед за первым стрелком появился второй, который, также из автомата, начал поливать свинцом ехавшие по дороге автомобили. Люди, услышав стрельбу, стали разбегаться в разные стороны, кто-то успел спрятаться в подъезде, другие же просто упали на землю, закрыв голову руками.

Пули, словно бумагу, прошивали металл и с визгом уносились дальше, ища жертву. Лобов упал на пол машины и, закрыв голову руками, закричал водителю, чтобы тот набрал скорость и тем самым выскочил из-под обстрела.

Раненный в грудь, водитель «Мерседеса» успел нажать на педаль газа. Машина ударила левым крылом остановившийся джип. От сильного удара стоящий на дороге джип отлетел в сторону и подмял под себя одного из стрелявших.

Второй стрелок вытащил гранату и, сорвав чеку, швырнул её в «Мерседес». Граната, ударившись о багажник, отлетела в сторону и взорвалась, осыпав всё осколками. Водитель из последних сил сумел удержаться на дороге. Машина, перескочив большую яму на проезжей части дороги, словно птица, устремилась вперёд. Свернув в переулок и, не доехав метров сто до офиса, машина уткнулась передком в деревянный забор и остановилась.

Лобов с трудом выбрался из покорёженного автомобиля и побежал в свой офис.

— Что с Вами, Анатолий Фомич? — поинтересовался у него охранник, увидев окровавленного шефа. — Вы весь в крови.

— Быстро собери ко мне всех ребят! — приказал Лобов и скрылся в своём кабинете.

Открыв тайник в полу, он достал спрятанный пистолет и положил его в тумбочку стола. Лобова била дрожь, он попытался налить себе в стакан воды, но у него это не получилось. Вода струёй потекла на пол и на его брюки.

— Убью, всех перебью, — твердил он, пытаясь налить воду в стакан. — Они ещё узнают, с кем связались.

Кое-как налив себе полстакана воды, он выпил её залпом, не почувствовав никакого вкуса. Потом сел в кресло, стараясь успокоиться.

— Суки, азиаты сраные, всех закатаю в асфальт, — прошептал он.

Дверь кабинета открылась, и в кабинет вошли ближайшие его соратники. Он внимательно посмотрел на них, ища в их глазах огоньки преданности.

— Вот что. Быстро найдите мне этого Максута или Мазгута, хрен его знает, как правильно, — велел он. — Переверните весь город, но через час он должен быть у меня в сторожке. Если не найдёте, то можете вообще в городе не появляться. Вы поняли меня?

— Слушай, Фомич, что за дела? У нас пятеро жмуров и двое раненых. Объясни братве, что случилось?

— Ещё раз гавкнешь, Пух, застрелю прямо здесь, в кабинете, — ответил Лобов. — Прошло то время, когда я вам всё разжевывал. Теперь нужно глотать, а не жевать, ты понял меня?

— А что не понять? Найти этого урюка и притащить к тебе в сторожку, — сказал Пух.

Они развернулись и направились к выходу.

— Батон!! — что есть мочи закричал Лобов.