Пути Держателей. Книга первая (СИ) - Фролов Андрей - Страница 99

Каждый из вожаков, и даже рослый Ииша-Н-Тавелот, в тот миг почувствовал на своем плече уверенное пожатие железной руки. Наплевав на презрение, Киоши говорил с каждым из них, словно с братом. Лгал четко, складно и убедительно.

— Стены — лишь нагромождение камней. Минуя их, мы встретимся с нашим врагом, и точно знаем, что сильнее. Мы победим в этой драке, завладев хранилищами лорда Онадзиро, его наложницами, его сокровищами, его рабами и арсеналами. Все это станет вашим, я не возьму ничего, как и обещал. А после победы вернемся в Гив-Назандар, где нас станут чествовать, как героев и Богов.

Ииша-Н-Тавелот хищно щурился, в предвкушении облизываясь.

Лоава-Пран, по обыкновению, оставался неподвижен, выздоровевшей рукой рассеянно поглаживая крохотного зверька на цепочке.

Ссварна стрелял глазами по сторонам и теребил амулеты.

Шицирокину важно рассматривал остальных, чинно кивая словам Иронотсу.

И лишь Анзурон, неуверенно сопротивляющийся дыханию перчатки, в сомнениях потирал щеку и упорно глядел под ноги.

Овилла, стоящая вне круга вожаков, молча наблюдала за представлением. Свежие шрамы на ее левом бедре напоминали узоры, когда-то нанесенные на лицо Танары. Вспомнив о проводнике, юноша заставил себя тут же забыть. Ему было страшно представить, что сказал бы следопыт об изменениях, произошедших с душой молодого Мацусиро…

Киоши задержал дыхание, передвигая игральные фигуры вперед и более не опасаясь потерь…

Ни одна ниточка не всколыхнулась в его душе, когда он осознал, что пришла пора попрощаться с вольной армией Гив-Назандара и продолжить путь в одиночестве. Оставляя банды на верную гибель, юноша искренне забавлялся, представляя, как от неуправляемой ярости Ииша-Н-Тавелот откусит себе клешню.

Он сидел в центре древнего круга камней, само предназначение которых затерялось в веках. Иссеченные ветрами и метеоритными дождями глыбы равнодушно взирали на крохотного тоэха, дерзнувшего нарушить их чуткую дремоту. Над верхушками морщинистых столпов варилось пурпурное марево небосклона; на его полотнище темные струи воздушных течений рисовали причудливые лабиринты.

Угольно-черный скат, оседланный и одетый в тяжелую бронированную попону, парил у границы круга в терпеливом ожидании хозяина. Крылья-плавники мягко колыхались, хвост подрагивал.

Мягко ступая по жухлой траве, к животному подошла Овилла. Задумчиво провела ладонью по морде чудовища, потянувшегося навстречу. Помешкав, тоже вступила в круг, с интересом рассматривая стершиеся узоры каменных истуканов.

Прислушиваясь к ее шагам, Киоши чуть повернул голову, но остался сидеть.

— Ты взял только одного ската.

Она не задавала вопроса, просто констатировала факт. Подняла с земли овальный камешек. Повертела в пальцах. Киоши молча кивнул и повернулся. Справа от демоницы на фоне светлого неба чернели башни Онадзиро, мягко раскачивались прикованные к монолиту летающие осколки и мелькали крохотные силуэты летающих бандитов, по приказу Шицирокину ведущих беспрерывное наблюдение за осажденной столицей.

Овилла остановилась рядом, вплотную, почти касаясь его плеча раненым бедром.

— Ты не сможешь изменить этого решения, — как можно теплее произнес юноша, без интереса наблюдая за точками снарядов, летящих от боевых машин к стенам замка.

— Знаю. Но тоже хочу пойти, — суккуб уронила подобранный с земли кругляш и провела рукой по волосам друга, пряча пальцы в густой жесткой гриве.

Осторожно прикоснувшись к ее ноге, Киоши отрицательно покачал головой.

— Нет.

Овилла спокойно убрала руку.

— Понимаю, что ты все равно можешь пойти следом, даже несмотря на запрет. Надеюсь, не сделаешь этого. Поможешь мне здесь, прикроешь спину. Протянешь время. Как можно дольше… А после уйдешь туда, где мы встретимся… в безопасности.

— Хочешь, чтобы я поверила в твое возвращение?

— Хочу. Я не стану верить предчувствиям и ложным знамениям шаманов. Я сам выбрал свой путь, и пройду его до конца.

— Ты рассуждаешь, как настоящий джегал. Но ставишь на карту жизнь.

Киоши невесело усмехнулся.

— Эта долгая дорога к стенам Онадзиро стоила того?

— Безусловно.

— Я стану молиться за тебя Держателям.

— Ты не можешь представить, Овилла, сколь многим я обязан тебе.

— Могу. Отправлюсь в ставку. Тебе нужно побыть одному.

Она ушла совершенно бесшумно, даже не потревожив настороженный транс летающего ската. Только что стояла за его плечом, и вот уже исчезла, оставив после себя лишь легкий пряный аромат.

Киоши вытянул вперед правую руку, медленно расстегнул замки. Стянул с запястья оружие, внезапно показавшееся невероятно тяжелым. Неуверенно пошевелил обнаженными пальцами, похудевшими и болезненными на вид. Почтительно положил перчатку перед собой и поджал скрещенные ноги.

Отбросив в прошлое все, что произошло с ним до этого мгновения, Киоши Мацусиро решительно оттолкнулся от данной точки сейчас, широким ментальным взмахом очищая сознание.

Одним порывом разума перечеркнул собственную травлю, бегство на Мидзури, встречу с Танарой, полное опасностей путешествие, Буредду и ее отшельника, суэджигари, очередное бегство, возвращение на Тоэх, встречу с Овиллой и беседы с Марвином Сконе, схватку в доме Слизня, грязь Гив-Назандара, вольную бандитскую армию и кровь, затопившую Серединный Котел.

Оставил лишь существующий миг, молчаливый круг истуканов и перчатку, способную сконцентрированной в ней силой расколоть Камень Пересечения, осколок которого юноша так долго носил на своей шее…

Из мутной пелены проявлялись знакомые силуэты и лица. Друзья и враги потеряли всякую цену, превращаясь в размытые фигуры, и Киоши медленно бродил среди них, заглядывая в опустевшие глаза.

Набросок был плох, даже на самой начальной стадии картины. Мазок за мазком соперники пытались выровнять ситуацию, умоляя удачу перейти на свою сторону, а время — не спешить. Но многообразие ударов разноцветной кисти лишь усугубляло беспорядок, делая рисунок размытым, смазанным, вульгарно абстрактным.

Лишь зловещая маска Властителя Путей беззвучно шевелила губами, раз за разом повторяя единственное слово — судьба.

Лица таяли в тумане.

Тишина…

Тоэши-Набо улыбается, за его губами ничего нет… Совсем ничего. Вселенская пустота.

Вспышки, вспышки. Сполохи, от которых больно глазам.

Цвета сражаются, стремясь достичь главенства.

Смеются Боги, зияет Яма…

Киоши разлепил потяжелевшие веки.

Небосклон потемнел. Лишь далеко-далеко за горными хребтами изгибались сверкающие арки тонких алых лучей. Юноша потянулся, чувствуя, как за время медитации у него затекли мышцы. Мысли двигались плавно и размеренно, от неуверенности или сомнений не осталось и следа.

Суккуб успела вернуться. Не входя в круг камней, сидела за его границей, наблюдая за своим господином и храня его безмятежный покой. Почтительно поднимая перчатку обеими руками и надевая ее, Киоши поднялся на ноги.

Сказал так, чтобы демоница услышала:

— Я обязательно вернусь…

— Да ты и не уйдешь!

Приглушенный голос, вибрируя металлическими оттенками, долетел из-за спины. Не оборачиваясь, Киоши тяжело вздохнул. Суккуб, с виду по-прежнему расслабленная и сонная, поднялась с прогалины, на которой сидела.

— Ты обманул нас всех, ублюдок. И Анзурон не ошибся, приказав следить за тобой. Ты предал нас всех, поганый пес! Заманил в ловушку! И ради такого жалкого щенка я отняла жизнь Грызуна? Иронотсу, ты будешь недостоин стать даже рабом Дарвала.

Юноша обернулся, хладнокровно рассматривая сверкающий граненый наконечник, нацеленный ему ровно в лоб. В десятке шагов от круга каменных исполинов, по колено утопая в жухлой траве, замерла Ронисори, целясь в Киоши из верного арбалета. Бесстрастная железная маска равнодушно отражала багровое небо, крохотные искаженные силуэты Мацусиро и его демоницы.