Пути Держателей. Книга первая (СИ) - Фролов Андрей - Страница 104

— Боль — это иллюзия, — шептал наставник, теряя резкость очертаний. — Это чувство, которое мы внушаем себе, чтобы пожалеть и оправдать собственную беспомощность. На самом деле поражение в битве безболезненно. Безболезненна и боль утраты. И даже смерть.

Но разум Киоши не согласился со словами призрака. Он продолжал убивать юношу, заставляя того корчиться и терять пульсирующее сознание, расцвечивая происходящее тысячами запредельных оттенков боли, рвущих его душу и тело…

Он очнулся, лишь когда беспощадный рывок вздернул его с холодного пола.

Рана, нанесенная верховой мантой четырехрукого джегала, мгновенно открылась, как и многочисленные порезы, оставленные руками Веера.

Теплая кровь побежала по спине и ногам, возвращая в реальность. Тут же накатила ломота, сковывающая правую руку. Следом пришло ощущение тяжести. К земле словно давил незримый груз, не давая ни разогнуться, ни распрямить плечи. Казалось, что порожденное перчаткой новое тело будто бы усохло, вернулось к жалкому прежнему состоянию, потеряв стать и жизненные соки.

Киоши попробовал открыть глаза. Левый не послушался, словно на его месте ничего не осталось, но правый с хрустом разлепился и взломал корку запекшейся крови. Одного взгляда стало достаточно, чтобы оценить бедственность положения, и юноша обреченно закрыл смежил сухие веки.

Все было кончено.

Овилла оказалась права.

Бродячий парящий монолит, предвестник беды, не обманул.

Скрипки Рашимото не зря пели скорбную песнь в душе бандита…

Железные колодки, цепко обнимая за шею и руки, тянули к полу. Их окружала искусственная мертвая зона, попав в которую любая Нить мгновенно отмирала. Правая кисть была отрезана до середины предплечья, и на ее месте зияла кровавая каша, венчающая безобразный обрубок. Культя все еще кровоточила, раздираемая острыми краями металлической колодки. Цепи, опутывающие ноги, не позволяли сделать и шага.

— Я сказал, стоять!

Рев палача еще не утих, когда жгучий удар кнута обрушился на спину. Киоши вздрогнул, чудом устояв и понимая, что новорожденные шипы его позвоночника вырвали живьем.

Застонав и выпрямляясь, насколько позволяли побои и груз на плечах, он снова открыл правый глаз. Если он сейчас умрет, при этом станет смеяться судьбе в лицо. Стараясь игнорировать ползучий огонь, охвативший спину, Мацусиро с вызовом осмотрел зал, в котором находился.

С неуместной иронией юноша подумал, что все богатые дворцовые покои похожи друг на друга, как братья. Те же безвкусные колонны вдоль стен, экзотические птицы на драгоценных насестах, журчащие фонтанчики с вином, нектаром и родниковой водой; шик парчи, фальшивый лепет резных потолочных плит.

Утонченными казались лишь окованные золотом рамы окон, прицелившихся прямо в ярко-красное, буквально-таки кровавое небо. Под гигантскими окнами, нависая над пустыми трибунами дворцовой швали, возвышался внушительный трон. Дымы ароматных воскурений, маскирующих защитные заклинания, окружали его со всех сторон.

— Я сказал: стоять ровно, дрянь!

Свист кнута расколол мир на до и после. Скрежеща поломанными зубами, Киоши с трудом сдержал стон. Он опять подумал об Овилле, в тревоге ожидающей его возвращения на источниках Мазавигара…

— Смотреть на высокого князя!

Он получил еще удар. И подумал, что следующий может оказаться смертельным. Но и на этот раз устоял, вздернув распухшие губы в комичном беззубом оскале.

Лорд Мишато, восседающий на троне за прозрачной завесой благовоний, небрежно взмахнул рукой.

— Оставь… Он не нужен мертвым.

Киоши прищурился, сквозь пелену боли разглядывая мятежного князя. В новой форме, пусть и искалеченной, ему не нужно было изменять зрачок, чтобы проникнуть за густые завесы из дымов и Нитей.

Уже через мгновение Мацусиро осознал, что разочарован… На первый взгляд, Мишато носил человеческое тело, лишь голова которого была опутана колышущимся лесом тонких черных щупов, свисающих почти до колен. Где-то в глубине этой живой чащобы шевелился крохотный рот. Просто, без вкуса, совершенно блекло…

Впечатляли только глаза князя, яркие, как самоцветы. Они бесстрастно изучали пленника, замершего в десятке шагов от трона. Ослепительные, но совершенно безжизненные глаза.

Богатые пестрые одежды всех оттенков красного и желтого ниспадали по ступеням высокого постамента, подножье которого было усыпано сверкающими камнями. Как и дым, платья маскировали истинную форму князя, оставляя открытыми только тонкие руки и лицо. На пальцах горели перстни.

Равнодушно рассматривая пленника, лорд Мишато казался задумчивым. Сохраняя молчание, он накручивал на тонкий палец один из длинных щупов своей гривы, шевелящейся под стенами высокого воротника.

Кроме князя и незримого палача, обдающего изувеченную спину пленника болезненно-зловонным дыханием, больше в просторном зале не было никого. Хотя Киоши знал, что это совсем не означает отсутствия за троном высокой фигуры в сером плаще, внимательно прислушивающейся к разговору…

Он вдруг твердо решил, что Стервятник уже прочел его мысли.

— Значит, этот кусок мясца и есть Иронотсу, доставивший нашей славной префектуре столько хлопот? Жалкое, жалкое зрелище.

— Значит… кха… тьфу… значит, ты и есть изменник, продавшийся суэджигари?!

Мишато покачал головой. Его голос тоже оказался невзрачным, бесцветным и нарочито лишенным всяческой окраски.

— О, разбойничек, да ведь ты пугающим образом информирован… Но, знаешь ли, это даже к лучшему. Ведь теперь мы можем говорить откровенно, так? Можешь представить, как будет рад Тоэши-Набо, когда я преподнесу ему такой порадарок? Надеюсь, после он вернет тело… Хочу наблюдать, как презренная свора ублюдков заскулит, обнаружив на стенах твою выпотрошенную тушку…

Киоши понял, что не в силах бояться этого монотонного голоса. Даже когда тот рассуждал о страшных пытках и чудовищной смерти. Он попытался улыбнуться, но вместо этого болезненно сморщился и облил подбородок кровавой слюной.

— Но Тоэши может и подождать… Прежде чем твой разум без следа растворится в его умелых руках, я хочу задать несколько вопросов. Ты ведь не возражаешь? Славно… — Пограничный князь рассуждал безжизненно и скучно, словно торговец на рутинной описи склада. — Расскажи, кто стоит за твоей операцией. Кто спланировал ее, кто финансировал, кто разработал стратегию. Еще я желаю узнать, откуда ты и твои хозяева знают о Камне.

— Кхххр… Зачем тебе это, Мишато?

— Высокий лорд Мишато!

Но рука князя властно остановила взвизгнувший кнут.

— Пусть развлекается… Пусть говорит, как захочет. Сегодня он мой гость…

Палач покорно хмыкнул и одним движением скрутил бич в кольцо. Киоши попробовал обернуться и разглядеть своего мучителя, но колодки не позволили.

— Ты глупая марионетка, князь… — шепелявя, продолжил юноша, стараясь не обращать внимания на металлический привкус. — Твоя судьба известна… Ты уже подарил ее проклятой расе… Кха… так зачем тебе то, что в два счета извлечет из моей головы твой хозяин?

— Марионетка? Мой хозяин? Ой-ой, мальчик… Кто-то основательно забил твою измученную головку ерундой… Допустим, Тоэши-Набо и правда без труда получит все необходимые мне знания. Но кое-что я хочу узнать лично. Давай считать, что это добавляет некую интригу.

Противореча смыслу произнесенных слов, в голосе князя по-прежнему не слышалось ни капли заинтересованности.

— Кто ты, мальчик? Открой мне тайну…

— Мое имя — Иронотсу…

— Упорством славны только глупые животные, мальчишка. Кто послал тебя в Котел?

— Я пришел сам… отнять твою жизнь.

— Хм… продолжаешь упрямиться? Неразумно. Очень глупо. Ты же понимаешь, что, кроме умений суэджигари, в моем распоряжении имеются раскаленное железо, дыба, расплавленный свинец, иглы и клещи?

— Кха… ты не имеешь права на жизнь, Мишато. Ты посягнул на запреты предков…