Кровь на колёсах (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 30

А через год у Расиха появилась вторая двойня.

Жили Уразбаевы как все — не хуже и не лучше. Голодными не ходили, но и не шиковали. В отличие от Шиллеров.

Через несколько месяцев после рождения детей должность Уразбаева сократили, и он остался без работы. Везде, куда бы ни обращался, ему отвечали отказом. Везде шло сокращение производства, и рабочие руки оказывались невостребованными.

Промучившись месяца два, Уразбаев пошел к Шиллеру.

На входе в его кабинет Расиха остановили охранники:

— Вам кого?

Уразбаев ответил, что хотел бы увидеться и поговорить с Куртом Шиллером.

Возникла пауза, и один из охранников направился к открытой двери в дали коридора. Через минуту оттуда показалась его голова, и Расих услышал требование назвать фамилию.

Прошло минут пять, и его в сопровождении охранника повели по коридору. Около одной из дверей ему предложили присесть и немного подождать.

Ждать пришлось час. Наконец, дверь открылась и его пригласили.

За большим полированным столом сидел Курт Шиллер:

— Присаживайся. Чем обязан?

Расих, как ни готовился к этой встрече, все же на миг растерялся и в который уже раз мысленно пытался сформулировать цель своего визита.

— Мне нужна работа, — в результате прошептал он. — Мне очень нужна работа.

— Что ты умеешь, кроме того что махать кулаками? — спросил Шиллер.

— Извини, — перешел на «ты» Расих. — Ты же знаешь, я не убивал того парня и отсидел за тебя.

— Что значит «за тебя»? — с истинным изумлением переспросил Шиллер. — Ведь не я судил тебя, а суд!

— Кто бы ни судил, но крови на мне нет, — твердо ответил Расих. — Ты знаешь, мне эта судимость сломала не только спортивную карьеру, но и всю жизнь. Я сейчас пришел к тебе не выяснять, кто кого убил, я пришел за работой. Если можешь — помоги, если не хочешь — не надо, только не читай мне мораль как будто честный человек.

Шиллер нахмурил брови и замолчал, взвешивая услышанное.

— Расих, ты же меня знаешь. Я никогда не был твоим врагом. С кем не бывает, и что не бывает в этой жизни. За меня тогда все решила мать, а не я. Мне сейчас нужны хорошие, преданные люди. Я развернул большой бизнес, торгую «КамАЗами». У меня не хватает перегонщиков. Если хочешь, я возьму тебя.

Уразбаев не мог понять, что произошло с Шиллером. Его надменность куда-то исчезла, и перед ним вновь сидел его старый друг.

— У меня сейчас есть свободный «КамАЗ», я отдам его тебе — за пережитое на зоне. Бери и работай. Когда понадобится перегнать машины, я тебя найду. Надеюсь, не откажешь.

Расих не верил своим ушам и для верности переспросил Шиллера:

— Курт, ты серьезно? «КамАЗ» без денег?

— Да, дарю тебе «КамАЗ». Приходи завтра с утра и переоформляй на себя. Единственное условие — двадцать пять процентов месячного заработка будешь отдавать мне. У меня ведь тоже семья.

Уразбаев выскочил из кабинета и птицей полетел по коридору. Он еще не мог до конца осознать и оценить произошедшего.

После того как он вышел из кабинета, туда отправился начальник охраны Морозов:

— Шеф, я не ослышался? Ты ему подарил «КамАЗ»? Этому идиоту — «КамАЗ»?

— Знаешь, Алексей, почему ты никогда не станешь большим человеком? Потому что ты патологически жаден. Зачем мне враг в его лице? Он и так отбарабанил за меня четыре года, и я многое бы отдал, чтобы никогда там не оказаться. Долг платежом красен. Ты знаешь, он боксер и мог бы свободно стать чемпионом СССР, если б не я. Теперь не я ему должен, а он мне. И должен будет по гроб жизни. А ты — «КамАЗ», «КамАЗ»!

Уразбаев быстро переоформил машину и приступил к работе. Два рейса, сделанные им весной с ранними южными овощами и фруктами, позволили надолго забыть все финансовые проблемы.

Узнав от дежурного по РОВД о первом задержании жителя Аркалыка, ко мне в кабинет зашел начальник милиции Кунаев:

— Вы за что задержали Уразбаева? Я знаю его с детства и могу поручиться, что ничего плохого он сделать не мог. Да, у него есть судимость, но украсть «КамАЗ» он не мог! Тем более в Набережных Челнах. Я спрашивал у его жены: ни в этом, ни в том году он в Челны вообще не ездил.

— Это плохо, что вы ручаетесь за человека, в чьей личной собственности находится похищенный «КамАЗ». Я бы на вашем месте не спешил с подобными заявлениями. Сейчас мои сотрудники поедут к нему на обыск, посмотрим, что там интересного.

Кунаев пристально посмотрел на меня, и я отчетливо видел, как его глаза наливаются кровью.

— Вы думаете, Виктор Николаевич, что вам кто-то из прокуратуры города санкционирует этот обыск? Даже не рассчитывайте! Нас, я имею в виду милицию и прокуратуру, не интересуют кражи в Челнах. Это ваши преступления, а не наши. А Уразбаев — житель нашего города. И он не нарушал наш закон и наш уголовный кодекс.

— Товарищ Кунаев! Мы с вами живем в одном государстве, которое называется Советский Союз. В этом государстве главенствуют законы СССР, а не законы Казахской ССР. Честно говоря, я предвидел подобную ситуацию и поэтому запасся ордерами на арест и постановлениями на обыск, санкционированными прокурором республики. Ведь вам, наверное, уже известно, что оперативно-следственная бригада МВД СССР работает в рамках уголовного дела, возбужденного в городе Набережные Челны, а не в городе Аркалыке. А следовательно, мне не нужны санкции вашей прокуратуры.

Кунаев явно не ожидал подобного поворота. Его и так узкие восточные глаза, превратились в еле заметные щелочки. Он резко повернулся и вышел из кабинета.

«Почему мне приходится все время с кем-то ссориться, наживать себе вовсе не обязательных врагов?» — подумал я, глядя на дверь, за которой скрылся Кунаев.

О том, что в лице Кунаева я нажил себе врага, можно было догадаться сразу и не сомневаться в дальнейшем.

Я вышел вслед за ним и заглянул в актовый зал. Увидев следователя, я отдал ему чистое постановление на обыск, в уголке которого стояла гербовая печать и подпись прокурора республики:

— Семен, вот тебе постановление на обыск. Заполнишь по месту проживания Уразбаева. А сейчас бери машину, двух оперативников и на обыск. Переверните всю квартиру, но найдите мне хоть какие-нибудь улики! Да что я учу тебя, ты сам все знаешь. Давай! Удачи!

Уже через минуту машина с оперативниками мчалась по городу к месту проживания задержанного Уразбаева.

Я сидел в кабинете, ожидая прибытия оперативных групп из автохозяйств города. Неожиданно приоткрылась дверь и вошел один из оперативников. Я еще не успел с ними хорошо познакомиться и не всех знал по именам и фамилиям.

— Виктор Николаевич! — начал он. — Я тоже нашел краденый «КамАЗ»! Он стоит в соседнем дворе.

Я накинул на себя одежду и вышел с ним на улицу.

В ста метрах от отдела милиции, во дворе небольшого дома стоял «КамАЗ» с красной кабиной.

— Посвети мне, — сказал я и предал ему свой фонарик.

Он стал светить, а я стал снегом оттирать то место на раме, где должен быть выбитый на заводе номер. Руки быстро замерзли, и я засунул их в карманы пальто в надежде побыстрее отогреть.

— Почему ты решил, что этот «КамАЗ» краденый, — переспросил я оперативника.

Тот, немного помявшись, ответил:

— Я подходил к «КамАЗу», когда водитель поднял кабину и копался в двигателе. Записал номера, выбитые на шильдике. Вот они.

Он протянул мне листочек бумаги.

— Ты что мне сразу не мог доложить, что списал номера! Я чуть руки не отморозил, очищая эту раму, — возмутился я.

Но это к делу уже не относилось, и я достал свою записную книжку в поисках аналогичных номеров.

— Виктор Николаевич! Я уже проверял его по вашей схеме. Это наш «КамАЗ», точно!

— Слушай! — я сделал паузу. — Извини, не знаю, как тебя зовут, ты не видел, куда ушел водитель?

— Нет, не видел! А зовут меня Агафонов Володя, я из Волгограда. Машину надо караулить, чтобы ее не перегнали куда-нибудь. Я покараулю пока, посижу в подъезде дома, а там кто-нибудь заменит меня.