Мировые загадки сегодня - Адабашев Игорь Иванович - Страница 50

Приложив точно установленные им на современных животных закономерности к изучению ископаемых позвоночных животных, он положил основание второй науке — палеонтологии. Сам Кювье не выделяет палеонтологию в отдельную науку, для него эти исследования были лишь развитием сравнительной анатомии. И наконец, в-третьих, при помощи методов палеонтологии он заложил основы определения различных пластов земной коры, характеризуемые как раз связями определенных ископаемых остатков между собой и с горными породами, обосновав историческую геологию.

Накапливался материал, богатели коллекции музеев, в которых скелеты ископаемых чудовищ порой были воссозданы Кювье по двум-трем костям. Из мрака далекого прошлого, захороненного под многометровыми толщами горных пород и отдаленного от нас миллионами лет, вставала своя, такая своеобразная жизнь. Для Кювье становилось ясным, что на планете в разные периоды ее истории жили организмы, отличающиеся и от предшественников и от последователей. Каждому геологическому периоду соответствует своя флора и фауна.

Вот тут-то и родилась теория катастроф, за которую ухватились христианские богословы. Эта теория утверждает, что в истории Земли периодически повторялись грандиозные перевороты.

Всемирные катастрофы и катаклизмы якобы время от времени внезапно изменяли весь рельеф и характер земной поверхности. При этом уничтожалось и все население планеты. Новые животные и растения, учили сторонники этой теории, возникают каждый раз в своей завершенной, окончательной форме путем внезапного «творческого акта» всевышней силы. После очередной катастрофы обновленная поверхность Земли и вновь созданные животные и растения остаются в основных чертах неизменными до следующей катастрофы.

Более умные и дальновидные священники не спорили с проповедниками теории катастроф. Они понимали: изменчивость лика Земли, бесспорность существования в прошлом совершенно других форм животных и растений столь очевидна, что просто отрицать это невозможно. Надо дать какое-то свое объяснение. Надо отстаивать неизменность мира, создаваемого актом божественной силы, поскольку это записано в Библии, одновременно признав катастрофизм. Это фактически тоже уступка эволюционному учению и, используя выражение богослова В. Зеньковского, «чудовищное построение», ибо приходится признать, что Земля и все живое «сотворились» богом не единожды, а многократно.

Но что поделаешь, это хоть как-то объясняет наличие следов прошлой жизни планеты.

Да, начали говорить клерикалы, последней катастрофой был всемирный потоп, посланный за грехи человеческие, после которого и возникли существующие сейчас формы животного и растительного мира и рельеф земной поверхности.

Надо сказать, что сомнительный якорь спасения теологам бросил не Жорж Кювье, хотя клерикалы всегда ссылаются на его авторитет. «Крайняя» теория катастроф, проповедующая периодическое уничтожение всего живого и зарождение в результате сверхъестественного акта новых, не связанных с предыдущими организмов, была выдвинута слишком ретивыми, но, к сожалению, не слишком талантливыми последователями великого ученого. Сам Кювье просто констатировал факт, что определенные виды животных расцветают, широко расселяются, а затем вымирают в определенные геологические периоды. Следует особо подчеркнуть, что Кювье никогда не говорил о новом божьем «творении» из ничего. Более того, он писал: «Отдельные расы могли сохраниться в каких-нибудь отдельных участках моря, и из них могли снова развиться новые формы после успокоения моря». Он предугадывал возможность геологических подъемов суши «на месте мелких проливов. Они открыли бы дорогу… животным, которые пришли бы в страну, где они не существовали раньше».

Столь приятный богословам фантастический миф о новом творении всего живого после смены каждого геологического периода придумали в середине XIX века Орбиньи и, в особенности, известный швейцарский ученый Агассис. С последним научная судьба сыграла злую шутку. Много сил он потратил на разработку… отдельной ошибки великого Кювье! Обобщение закономерностей строения органов и гармонии между ними позволило Кювье проводить изумительные реставрации целых животных из сохранившихся частностей. Но здесь же скрывалась и принципиальная ошибка. Обобщенность закономерностей анатомии должна быть ограничена рамками некоторых общих положений. Дальнейшее обобщение становилось научно неверным, ибо в мелочах даже близкие виды животных имеют отличительные признаки. В этом-то как раз и выражается изменчивость, обеспечивающая разнообразие эволюционирующего мира. Кювье находил только большие, общие закономерности, рисовал, так сказать, крупными мазками, и его многие обобщения были научно правильны. Агассис хотел пойти дальше, рисовал «мелкими мазками» и делал обобщения, не основанные на реальности. Агассис воспринял свой научный провал как доказательство непроходимой пропасти между разными животными и сделал вывод, что бог создавал их каждый раз заново в завершенной форме.

Одновременно с Кювье жил итальянский ученый Джиованни Броки. Он не имел такой громкой славы, не оставил особо глубоких следов в мировой науке, но мы с уважением вспоминаем его имя за одни лишь смутные предположения, которые оказались пророческими.

Броки отвергал катастрофизм, но соглашался с тем, что лик Земли постепенно меняется. Вымирание животных он объяснял тем, что каждый род и вид животных имеют свой «предельный срок» существования на планете, так же как человек и любые отдельно взятые животные имеют определенную продолжительность жизни. Бабочка живет 2–3 дня, лошадь — 20 лет, человек 70—100. Броки считал, что индивидуальный организм «изнашивается», устает. Наступает старость, которая приводит к смерти. Но это он относил и к целым видам. И бабочки, и лошади, и люди потихоньку, из века в век, стареют и должны уступать свое место другим, «молодым» видам животного мира. Слоны еще живут, мамонты уже «состарились» и вымерли.

Старость, во всем разнообразии этой сложнейшей проблемы, еще и сегодня остается одной из величайших проблем человечества.

Факты, с которыми мы успели познакомиться в этой главе, упрямо топорщатся и не желают «влезать» в узкие рамки «закона Броки». Действительно, почему нуммулиты и зубатые раковины рудистов расплодились и вымерли в один геологический период, а головоногие моллюски только частично вымерли и прямые родственники наиболее древней ветви этих организмов продолжают жить? Почему рептилии после 160 миллионов лет господства вымерли на грани верхнемелового периода и палеогена, а современные змеи, ящерицы и крокодилы процветают и вымирать не собираются?

Действительно, почему? Это нельзя объяснить только старением вида или рода животных. Получается, что одна ветвь головоногих моллюсков подвержена старению и постепенному вымиранию, а другая (и при этом более древняя!) не стареет и не вымирает.

Джиованни Броки задумался, конечно, над этими вопросами, ибо факты, о которых мы говорим, уже были известны в его время. Итальянский ученый высказал простое предположение. Он первым ввел понятие живучести организмов. Одни организмы отличаются малыми запросами к окружающей среде и удачным приспособлением к ней, другие — более широкими запросами и меньшей, приспособляемостью. Ясно, что выживают первые, а вторые обречены на вымирание.

За полтора века, отделяющие нас от работ Броки, был найден целый ряд «живых ископаемых». Да, не удивляйтесь, оказывается, в нашем поразительном мире бывает и такое. В Новой Зеландии, например, можно встретить греющуюся на солнышке странную ящерицу с тремя глазами — гаттерию. Это мало изменившийся потомок чрезвычайно древних рептилий. У гаттерий двояковогнутые позвонки с еще не вполне окостеневшей хордой. Останки ее предков можно обнаружить в сланцах и углях.

Чарльз Дарвин сделал свои великие обобщения, раскрыв научный смысл расплывчатой брокиевской «живучести». На огромном, тщательно отобранном и проанализированном материале Дарвин показал, что исчезновение многих видов животных объясняется напряженной и острой борьбой за существование. При этом погибают формы, неспособные приспособиться к изменившимся условиям, в которых им приходится жить. Изменение климата и связанная с этим смена форм растительности, а также появление грозных хищников ведет в первую очередь к систематическому голоду и гибели крупных животных.