Простые смертные (СИ) - Брэйн Даниэль - Страница 3

— Пуа-а… — простонал он.

— Простите? Кхм. Я слегка приболела позавчера, не стала к вам заходить так часто, как раньше. Не уверена, что это простуда. Даже сейчас я в маске, не беспокойтесь. Скажу вам, как есть, — она присела на кровать, и та завопила от дополнительного веса, — я чувствую себя героиней. О нет, кхм, не потому, что спасла вас, а потому, что смогла это сделать. Это было непросто. Но вы, кажется, что-то хотели? Вероятно, вам нужно опорожниться. Я сейчас.

— А-а-аха-уы, — если бы он мог, то замотал бы головой, но и в немощный стон он вложил весь возможный протест.

— Хорошо, — не стала спорить с ним женщина. — Под вами лежит одноразовая пеленка, пожалуйста, пользуйтесь ей, как вам будет удобно.

Прямо от живота, от того самого места, для которого пеленка была предназначена, поднялась волна удушающего стыдного жара и накрыла его с головой. Он порадовался, что глаза у него закрыты, а собеседницу свою он не видит: он не смог бы спокойно посмотреть ей в лицо.

— О нет, дорогой мой, — сказала женщина, и ему показалось, что она улыбается. — Кхм. Нет ничего более естественного, чем то, о чем вы подумали, и ничего менее стыдного, чем помочь справиться с этим. Все зависит от того, как к этому относиться и как относиться к вам. Возможно, вы чувствуете себя некомфортно, вам страшно, и я вам скажу — во всем мире нет более безопасного места для вас, чем этот дом.

Он очень хотел хоть немного расслабиться, но одного желания было недостаточно. Эта женщина пугала его, он был слишком беспомощен, слишком слаб. Даже в ее приветливом, ласковом голосе с легким покашливанием звучало что-то жуткое.

— Дом не так далеко от жилья, но… для вас — бесконечно далеко. Это если вы захотите уйти и если сможете это сделать. Сейчас вы, наверное, убьете себя этим. — Она поднялась, отошла куда-то, очевидно, к стене, к тому самому столу с пробирками. Он еще раз попытался открыть глаза, но свет был уже нестерпимо ярок, бил из ниоткуда прямо в лицо, и он просто молчаливо разревелся, чувствуя, как слезы безостановочно катятся по лицу. — Поэтому я сейчас снова сделаю кое-что для вас. Просто для того, чтобы вы смогли отдохнуть и не навредили себе своим легкомыслием. Я не считаю, что вы отличались им, но… иногда вам стоило бы просчитывать свои шаги, и это не привело бы к непоправимому.

Она подошла, постояла, взяла его за руку, но не стала вытирать ему слезы.

— Кхм. Не стоит мне, наверное, так говорить, но вы мне бесконечно дороги. Да, я знаю вас, я очень хорошо знаю вас. Я узнала вас, так будет точнее, и поэтому я вас спасла. Вы — смелый, отчаянно смелый человек. Пронесший через всю свою жизнь любовь к недостойной вас женщине. Молчите! — прикрикнула она, хотя он при всем желании не мог бы ей возразить — ни физически, ни по сути: он понятия не имел, о ком она говорит. — Тот, кто не сумел рассмотреть ваше славное сердце, а повелся на внешность, никчемный блеск, фанфаронство, фиглярство, позерство, огромный счет в проклятом банке и чистую кровь, недостоин топтать эту грешную землю. Кхм…

Она чем-то протерла его руку на сгибе, едко запахло спиртом.

— Пусть она горит в своем вечном аду. Я знаю, что вы думали о ней перед смертью. Но ее давно нет, я вернула вас к жизни, забудьте о ней.

Он был согласен забыть о ком угодно, только бы получить возможность собраться с последними силами и задать вопрос.

— Наверное, вы хотите знать, как меня называть. Я долго думала над этим. Зовите меня просто — Энни. Да, Энни, — она как будто кивнула сама себе. — Это имя не вызовет у вас никаких воспоминаний. И оно не похоже на ее имя.

Она вытянула его руку, и он почувствовал, как глубоко и почти безболезненно впилась игла. Он вдохнул — непроизвольно, и тут же голова затуманилась, чувства почти пропали.

— Я-а-а… — простонал он из последних сил. — А-а…

— Вы, — она наклонилась и погладила его по голове. Ему показалось, что она вгоняет обратно приятно ускользающее сознание. — Вы, мой дорогой. Кхм… вы — Снейп. Северус. Профессор Северус Снейп. — Она отошла, направилась к двери. — Вы разрешите называть вас Северус, правда? Не сочтете, что я фамильярна? — она помолчала. — Отдыхайте, мой дорогой. Северус. Доброй ночи.

Свет погас, дверь закрылась, наверное, неслышно закрылся замок. Он был уверен, что странная Энни заперла его в этой камере. После яркого света он опять ничего не различал и лежал, боясь пошевелиться и почему-то боясь подчиниться воле ужалившей его иглы, которая тащила его сейчас обратно в кошмарную неизвестность.

Профессор Снейп. Северус Снейп. Он — профессор Северус Снейп. Северус, любивший какую-то дрянь и кем-то за что-то убитый.

«Кто такой этот профессор Северус Снейп?» — успел подумать он перед тем, как снова уйти в небытие.

Возможно, он заболел или перенапрягся, потому что пролежал в сменяющемся ознобом жаре и полубреду весь следующий день. Энни заходила, что-то бормотала себе под нос, звякала металлом и колола Снейпу руки. Процедуры были болезненными, но уже к вечеру помогли, и он успокоился и заснул.

При последнем визите Энни — пятом или шестом за этот день — он попытался ее рассмотреть получше, пользуясь тем, что она не включала такой яркий свет, щадя его, немощного. Но Энни все еще носила маску, только волосы собрала совсем, в пучок или его подобие, и надела на голову светлую шапочку.

Когда Снейп задергался при очередном уколе, Энни объяснила, что кормит его через капельницу. Он не понял, как такое возможно, но выяснять подробности не стал. Его слишком мучили незапоминающиеся картинки из непонятного прошлого, он не хотел засыпать, но и бодрствовать тоже не мог, и был в неприятной прострации где-то между мирами.

Энни еще при первом визите натянула перчатку на руку и озабоченно сунулась под одеяло. Снейп подскочил, но Энни не обратила на это абсолютно никакого внимания. Кажется, результат ее обрадовал, хотя и имел не самый приятный запах. Потом он — Снейп, Северус Снейп — вытерпел унизительную процедуру обмывания, которое Энни мастерски выполнила, не поднимая его и пользуясь чем-то влажным и специфически пахнущим. Она одним уверенным движением подложила новую пеленку и ушла, забрав мусор, а Снейп молился всем известным ему богам, чтобы больше ему не пришлось проходить через этот очистительный ад.

Но перед тем как совсем уснуть, он все же еще раз сделал свои дела, дождавшись, когда Энни уйдет. Он решил, что лучше лежать на промокшем, тем более, что и промокшей эта пеленка не ощущалась, чем лежать бревном и делать вид, что эти бесстрастные, будто профессиональные прикосновения на самых интимных местах — нормальны. Чистоплюйство было одолено, лихорадка побеждена, оставался только здоровый, крепкий сон.

Новое утро началось с прихода Энни и — чудо — чуть отдернутых занавесей. Она оставила совсем небольшой просвет, но Снейп почувствовал жизнь за окном и даже улыбнулся.

— Вы держитесь прекрасно, — похвалила Энни. — Простите, что разбудила вас, но мне нужно быстро управиться с вами, чтобы заняться моим хозяйством. Потом я вернусь.

Снейп стиснул зубы и стоически перенес пеленку, уколы, недолгое отсутствие Энни, кормежку через иглу в руке, и только украдкой разглядывал своего то ли ангела, то ли тюремщика.

Энни была молода. Снейп убедился, что тогда, в темноте, неверно определил ее возраст. Она все так же была в бесформенном балахоне и маске, но он заметил, какие у нее волосы — каштановые или темно-русые, стянутые под шапочкой и непослушно выбивающиеся. И карие глаза ее были глазами еще молодой женщины, явно моложе его самого, хотя, сколько лет ему самому, он догадывался только приблизительно.

Когда Энни вводила ему иглу, он напрягся.

— Нет, надо расслабить руку, — заметила она. — Иначе вам будет больнее. Северус.

Снейп вздохнул и осторожно прижал ее пальцы, как только ему представилась такая возможность. Энни с улыбкой на него посмотрела. Он покорчил рожи, потом поднял правую руку и указал на Энни, потом на свое лицо.