Конец сказки - Рудазов Александр - Страница 23

Три месяца осталось, чтобы хоть кого-то себе на выручку залучить. Глеб и так всю зиму письма писал, гонцов рассылал – да с ответами скудно что-то. Мнутся русские князья, помалкивают. И не могут ведь не понимать, что после Тиборска Кащей за них возьмется, да все едино на авось надеются.

До последнего ждать будут – и дождутся, тетёхи такие.

Так что решил Глеб, пока время еще есть, послать богатырей. Сам бы поехал, да не разорваться же ему. Может, хоть к богатырям прислушаются. Васька Буслаев, вон, уж на что пустобрех и пресноплюй, но в Новгороде Великом человек известный, заводила. Коли еще хоть дюжину таких же детин приведет – уже чуть легче будет.

А особенную надежду князь возлагал на Илью Муромца. Живая легенда, служивший самому Владимиру Красное Солнце, обладатель Святогоровой силы – он не тот, от кого отмахнуться возможно.

Уж поневоле хотя бы выслушают.

И Глеб сейчас писал письма. Князьям, видным боярам, воеводам, архиереям, купецкому люду и вообще всем, кто хоть чем-то мог пособить. Трое посадских людишек скрипели перьями, покуда Глеб ходил по светлице, диктовал слова нужные.

– Обращение, – коротко велел он. – Слова вежественные, какие должно. Про связь родственную.

«Великый князь Владимирскый и Суздалской, Всеволод Юревич, Владимира Мономака внук и Ярослава Мудрого потомок. Надеюс здрав ты и бодр молю Бога о тебе и о благе твоем уповаю. Глеп Берендейеч, великый князь Тиборский и зят твой послушный челом тебе бьет клянетца тебе в вечнай преданасти и обращается с просбой махонькой…» – накорябал один писец.

«Великий князь Муромский и Рязанский, Петръ Юрьевич, Владимира Святославича внукъ и Ярослава Мудрого потомокъ. Прослышалъ, что выздоровелъ ты после долгой болезни, и паче того вступилъ в счастливый бракъ, с чем тебя и поздравляю еси. Глебъ Берендеевич великий князь Тиборский, твой добрый другъ и соседъ, радъ будетъ видеть тебя в гостях, кланяется и проситъ пожаловать незамедлительно…» – вывел другой.

«Великий князь Смоленский и Мстиславский, Мстиславъ Романович, Ростислава Мстиславича внукъ и Ярослава Мудрого потомокъ. Доносятъ люди, што все у тебя хорошо и спокойно, закрома полны, а людишки богаты. Тому радъ. Глебъ Берендеич, великий князь Тиборский и вечный твой другъ, шлетъ тебе низкий поклонъ и предлагаетъ присоединицся к веселому походу забаве молодецкой…» – написал третий.

– Так, – потеребил бородку Глеб. – Вежественных слов побольше накрутите. Умаслите. Поклонов не жалеть, почаще их вставляйте. А потом уж к сути переходите. И тоже не резко. Надо мне этих болдырей надутых соблазнить чем ни есть… Сподвигатель им нужен какой-нибудь… эх, где ж взять-то его…

Князь вздохнул. Был он мрачнее тучи. Что он мог написать добрым соседям своим, кроме того, что те и так преотлично знают?

Обещания раздавать придется. Награды сулить за помощь любую, пусть самую ничтожную. Злата-серебра, уступок торговых, а кому и земель, городов.

Кабы не пришлось половину княжества раздать, чтобы другую сохранить.

И крепкой надежи ни на кого нет. Даже на Всеволода, пусть он Глебу и тесть. Старый козел хоть обиду и проглотил, хоть и прислал мирное письмо, но видно – не простил так просто. Все-таки дочь похитили, умыкнули. Еще хуже даже – сама из отчего дома сбежала, по доброй воле.

Для гордости княжеской сие втройне досадно.

Но все же с Глебом Всеволод в родстве. Он, может статься, хоть дочку пожалеет. А на остальных и вовсе не положишься.

Вот если б еще с кем породниться… Дочь за какого князя выдать, либо сестру.

Но нету у Глеба ни детей, ни сестер. Брат один только, да и тот дурак.

И то ладно, что Ванька сам умудрился себе невесту сыскать – да не абы кого, а царицу поляниц. Поляницы – они хоть и бабье войско, но подспорьем обещают стать немалым. Повидал их Глеб уже в деле, впечатлился. Богатырки настоящие, хороши и с луком, и с саблею.

– Дописал? – наклонился к одному из писцов Глеб. – Дай прочту.

Писец торопливо присыпал чернила песочком и протянул пергамен князю. Тот пробежал по строчкам глазами, сердито хмурясь. Буквы были красивы и разборчивы, слова тоже все правильные, любезные.

Но вот грамоту писец знал не безупречно. Глеб, конечно, в книжниках не числился, но и то заметил, сколько чертей тот нагородил.

– Имя мое верно пиши, тетеря, – приказал князь, дернув писца за вихры. – Еры проставь мягкие и твердые. А «Мономах» не через «како» пишется, а через «хер». Исправь.

Когда Глеб дописал все письма, за окнами была уже глухая ночь, а богатыри окончательно перепились. Иные и подраться успели, синцов друг другу наставить. Хорошо еще, с оружием в княжий терем их не допустили, большой крови не случилось.

– Эвона как нажрались-то, – брезгливо молвил Глеб, отпихивая ногой булькающего в луже брата. – Ты, боярин, куда смотрел-то? Почему допустил?

– Э, княже, я один, а их вон сколько, – развел руками почти тверезый Бречислав. – Да ты не переживай, они хоть и пили, да честь не пропили, себя не опозорили.

– Оно и видно. Ванька, ты-то ради каких богов столько медовухи выхлестал? Тебе что, собственной дури не хватает?

– Ты почто княжеского сына ногой трогаешь, смерд гунявый?! – промычал княжич. – Я тебя знать не знаю, но уверен, что ты говно!..

– Ты рот закрой лучше, межеумок, – смерил его недобрым взглядом брат. – Ладно уж, боярин, пусть сегодня отоспятся, отдохнут, а завтра с утра ко мне, за грамотками. Обговорил тут с ними, кто куда поедет?

– А как же! – отозвался из-под стола Васька Буслаев. – Дело известное!.. Я в Новгород двину, всех дружков созову! Эх, погуляем там всем миром, с зернью и прелестницами!..

– Тебя не за этим посылают, – мрачно ответил Глеб.

– Да уймись ты, морда, – пьяно отмахнулся Буслаев. – Погуляем, отдохнем, а потом уж и Кащею вставим… ик!.. трут! И подожжем!..

– Ладно, – смерил его тяжелым взглядом князь.

Эх, бросить бы эту рвань в холодную, подержать там седмицу-другую. Да нельзя, не время. При всей своей буйности, дерзости и скотстве Васька Буслаев – богатырь не из последних. Сейчас такими разбрасываться никак не можно.

– Ладно, – повторил князь. – Ты в Новгород. А где твой немецкий товарищ?

– Я здесь, месьё герцог!.. – отозвался из-под другого стола Бова. – Ты не есть волноваться, Бэв д’Антон не подвести!.. Я есть ехать с месьё Бэзилом до Немогарда, а потом далее – в землю Девы Марии. Милостив будет Бог – братство воинов Христа пошлет тебе войско, Глейф.

– Очень надеюсь, – вздохнул Глеб. – Илья Иваныч, и ты уж тоже не оплошай, пособи. На тебя главная надежда.

– Не сумлевайся, княже, – пробасил Муромец, рассматривая дно ендовы. – Приведу тебе силу богатырскую. Всех хоробров соберу, всех князей, бояр, да детей боярских.

– А явятся ли? – усомнился Глеб.

– Коли Иваныч кликнет? – хмыкнул Бречислав. – Явятся! Будь спокоен, княже!

– Ну тогда я на вас полагаюсь, – кивнул Глеб. – Зайди ко мне поутру, боярин. И смотрите у меня, не мешкайте. Времени у вас – вся весна, раньше лета Кащей не выступит. Но уж до начала червня воротитесь железно.

С утра болела голова. Что было ночью, Иван помнил плохо. Куда его ведут – понимал плохо. Хотелось дрыхнуть и рассолу.

Но Яромир не слушал мычаний княжича. Не слушал их и старший брат. Князь Глеб и воевода Самсон провожали Ивана с Яромиром до городских ворот и дальше. На самом рассвете вышли, пока лишних глаз еще немного.

Уходили по-тихому, незаметно. Не нужно кому попало знать, куда княжич с оборотнем отправляются, что с собой везут. Воевода и без того ворчал, что не след этакую важную вещицу прямо навстречу Кащею везти – лучше в Тиборске оставить, под надежной охраной.

– Какая охрана его от Кащея убережет, воевода? – поморщился Глеб. – Он если распознает, где яйцо – так сразу и грянет с небес. Разгромит всю дружину, как в Ратиче. Заберет яйцо, как кота Баюна у тестя моего забрал. А вскрыть яйцо мы не можем, бесполезно оно нам сейчас.