Взять своё (СИ) - Агишев Руслан - Страница 3

— А ведь как хорошо все начиналось…, — продолжал бормотать Чагарэ, с дикой тоской вспоминая первые дни этой войны. — …

Он закрыл глаза и перед ним сразу стали проноситься манящие картины того времени… Мерно шедшие через ворота одного из приграничных ольстетерских городов нескончаемые шеренги бессмертных и в страхе жмущие к стенам домов местные жители… Раскачивающийся в петле бургомистр, так и не пожелавший присягнуть султаны Великого Шамора… Его пронзительно верещавшие девки, жена и двое дочерей, которых Чагарэ отдал на потеху своим солдатам… Смазливый сынишка бургомистра, с нежной словно девичьей кожей, которым он занялся сам…

— …, — Чагарэ облизал пересохшие от внезапно нахлынувшего возбуждения губы и открыл глаза, перед которыми вновь стояла та же что и раньше картина. — …

Перед ним покачивались темные и чуть сгорбленные спины его телохранителей, заледеневшие плащи которых превратились в первоклассные панцири. Справа и слева от них вышагивали посеревшие от усталости бессмертные его тысячи, в глазах которых читался лишь один вопрос — когда будет привал?

— Дзайба! — Чагарэ с хрустом в спине разогнулся. — Что там впереди? Селение? — он кивнул одному из своих сотников на показавшееся вдалеке селение. — Уже проверили его? Годится оно для привала?

— Хой, господин! — поклонился сотник, распрямляясь с хрустом лопающегося льда заледеневшего плаща. — Селение покинуто. И, скорее всего, давно, — приближавшиеся домишки, действительно, выглядели заброшенными: над ними не вился дымок, не брехали псы. — А разместится нам можно. Только…, — легионер запнулся, словно что-то не знал как сказать. — В центре селения стоят тхары, — тысячник недоуменно вскинул гоову; он первый раз слышал это слово. — Это запретные руны, господин, вырезанные на вкопанных в землю столбах. Это табу для любого из подгорного народа. Говорят, так кланы метят земли, где встречаются демоны…

Слушавший его Чагарэ, одновременно пристально всматривался в первые, стоявшие почти у самого тракта, хибарки, которые еще чудом не развалились. В них не было ничего таинственного и угрожающего. В последний месяц его бессмертные прошли через два или три десятка таких разоренных войной селения. И эти брошенные жителями дома с распахнутыми настежь дверьми и ставнями, поваленными изгородями, исходящими стойким запахом гари, им всем были далеко не в новинку…

Тысячник скривился в лице. Ему вдруг стало смешно… Какие еще запретные руны? Вырезанные на дереве никому не понятные узоры? Не хватало еще забивать свою голову этим дерьмом! Он сплюнул на землю. Главное, что сейчас его заботило, это теплый кров и миска горячей похлебки, чтобы выгнать из замерзшего тела поселившийся там холод.

Он чуть привстал в стременах, намереваясь отдать приказ готовиться к привалу, как внезапно откуда-то сзади раздался зычный рев.

— Вергельд! Вергельд! — рев десятков гномьих глоток нарастал подобно штормовой морской волне, становясь все громче и громче. — Вергельд! Вергельд! — к крикам присоединялись все новые и новые гномы. — Вергельд! Вергельд!

С перекосившимся от гнева лицом Чагарэ обернулся. Гномий хвост его растянувшегося отряда в этот момент начал медленно загибаться в сторону раскинувшегося вблизи тракта поселения. Судя по всему гномы хотели оказаться там первыми.

— Что этим недоумкам еще надо? — прорычал сквозь зубы тысячник, пытаясь понять что там могло произойти. — Разорались, как…

В этот момент ему на глаза попался пробиравшийся через его телохранителей посланец владыки гномов Горланд Тронтон, который судя по его всклоченной и вздернутой к верху бороде намеревался снова что-то требовать от него.

— Мои воины выкрикнули Вергельд, — важно произнес старший мастер войны. — Это законное право каждого гнома на свою долю в военной добыче. Так гласит Великая книга. Или ты ничего не слышал об этом?

Чагарэ конечно же слышал об этом древнем обычае, берущем свое начало еще от первых подгорных владык. Согласно ему, выкрикнувший призыв «вергельд», заявлял о своем праве на долю в военной добыче войска, которую следовало сразу же ему отдать. В исключительных случаях реализация права вергельда откладывалась до конца военного похода.

— Какая еще к чертям добыча? — промокший до нитки тысячник начал приходить в бешенство, глядя на важно вещавшего перед ним коротышку. — Да мы еще даже противника не видели! И ни черта не сделали! Или твои… уже кого-то разбили? А? — стоявшие вокруг них шаморцы при этом издевательски заржали. — …

Насупившийся гном побагровел так, словно его в этот самый момент должен хватить удар. Сжавшие рукоятку секиры толстые пальцы побледнели.

— Вергельд — это наше право и любому, кто это будет оспаривать я раскрою череп своей секирой, — и словно в подтверждение своих слов он с силой тряхнул оружием. — Мои предки выкрикивали Вергельд еще тогда, когда твои…, — окончание гном уже еле слышно прошипел, с угрозой буравя тысячника. — …

А от этого уже «завелись» окружавшие их легионеры ближнего круга, которые потянули из ножен мечи. Самого же Чагарэ уже кто-то полуприкрыл сбоку широким щитом, оставляя ему свободной для удара правую руку.

Тысячник в этот момент тоже смотрел на исходящего упрямством гнома, отчетливо представляя себе, как наглого коротышку пронзают мечи и тот, корчась на земле, хрипит от боли. Он видел и резкие удары мечами, и брызги крови, и замешательство остальных гномов после убийства их предводителя, и… жуткий взгляд Сульдэ, наказывающего того, кто посмел ослушаться его приказа.

— Стойте, — вытянул он руку вперед, отталкивая от себя прикрывающий его щит. — Стойте. Мы немного погорячились…, — Чагарэ с кряхтением слез с жеребца и подошел к гному. — Между нами не должно быть склок, — видимо гном после этих слов что-то рассмотрел в глазах тысячника и его секира начала опускаться вниз. — Всему виной усталость… Мастер Тронтон, мы уважаем своих союзников, и конечно право вергельда священно и для нас.

Удивляться и особенно обманываться этой речи и ее интонациями конечно же не стоило. Буквально выдавливавший из себя успокаивающие гнома фразы, Чагарэ в эти мгновения думал совершенно о другом — он прямо таки жаждал зарубить обнаглевшего коротышку… И лишь тихие слова его хозяина, Сульдэ Неистового, звучавшие в его голове, останавливали тысячника. «… Сейчас этот сброд нужен нам. Нужен и их царек, возомнивший себя владыкой мира… Поэтому, обуздай свой гнев, и возьми их под свою руку. Дай им то, чего они хотят. Хотят наказать провинившийся клан? Пусть! Пусть лезут на стены его города сами. Пусть сами дохнут под его стенами… Но помни главное, Чагарэ! Имущество клана Черного топора должно достаться нам. Вытащи из их нор всех мастеров и их учеников. Обещай им чего только можно. Золото, серебро… Женщин… Если они захотят наших жен, то отдадим и их. Лишь бы эти полукровки поделились секретом варки черного железа, Чагарэ… Забери оттуда все. Все, до самой последней железки, до кривого гвоздя. Я должен знать…».

— Лишь об одном, мастер Тронтон, не должны забывать ваши люди. Эти дома и их содержимое ваша добыча в той же степени, что и наша, — продолжал «плести куржева» Чагарэ. — Моим людям тоже нужен кров, чтобы переждать непогоду, и кусок мяса, чтобы восстановить силы.

Однако отворачивавшийся от него гном уже ничего не слышал. Его уши уже услышали главное, а остальное было не так важно.

Тронтон, растолкав столпившихся вокруг них телохранителей, уже добрался до повозки с высокими бортами, и, взобравшись на нее, стал громко скандировать:

— Вергельд! Вергельд! — в установившиеся словно по мановению волшебной палочки тишине этот ор с легкостью долетел и до хвоста отряда, где тут же начал усиливаться точно такими же ответными криками гномов клановых дружин. — …

В это же мгновение первые несколько шеренг гномьей части отряда, дрогнув, сорвались с места. За ними почти сразу же побежали и остальные гномы, продолжавшие кричать. Вся эта толпа, в которых на глазах превратились гномы, ринулась к ближайшим домам селения прямо напрямик, через редкую рощицу. Массивные туши, облаченных в тяжелое железо, дружинников словно носороги сметали со своего пути молодые деревца и втаптывали в грязный снег низкорослые кусты.