Обрести силу (СИ) - Агишев Руслан - Страница 45

На наблюдавшего все это кади все сильнее и сильнее накатывало ощущение самой что ни на есть настоящей катастрофы. Что-то внутри него все громче и громче шептало, что еще мгновения и происходящее уже не остановить… Вдруг мертвенно бледный кади резко дернул поводья, поднимая своего жеребца на дыбы, и направляя его прямо на Сульдэ.

— Остановись же, безумец! — хрипел Даданджи, хватая того за рукав. — Еще не поздно! — пошатнувший в седле старик что-то прорычал в ответ и потянулся за свои клинком. — Наш враг король Роланд, а не гномы! Упрямый старик!

Онемевшие от развернувшегося прямо на их глазах противостояния тысячники встали плотной стеной вокруг, не пуская рвущихся в центр телохранителей верховного кади. Еще не обнажая мечи, и те и другие с силой пытались вытолкать друг друга, в пол голоса хрипя проклятья.

— Прочь!

— Именем султана…

— Куда прешь?

— В ножны клинок, в ножны!

— … Они должны решить все сами.

Тем временем первый удар бессмертных захлебнулся… Ученик так и не смог превзойти своего учителя. Железная стена, знаменитая фаланга гномов, с легкостью устояла перед натиском своего людского подобия — тяжелых гоплитов Шамора.

С грацией гигантского зверя закованная в металл фаланга сделал быстрый шаг назад, сбрасывая с коротких копий с широкими наконечниками изувеченные тела бессмертных тела. Тут же больше четырех десятков гномов передней линии одним движением вернули копья назад и встали в привычную стойку, опираясь краем щита на щит своего товарища слева.

Едва железная стена, ощетинившаяся выпуклыми щитами и копьями, вновь приняла привычный вид, как откуда-то из ее глубины стал раздаваться грудной трубный звук.

— У-у-у-у-м… У-у-у-у-у-м, — непрерывными волнами накатывался звук, словно упрямый морской прибой раз за разом упиравшийся в скалы. — У-у-у-у-м… У-у-у-у-у-м.

Над головами гномов одновременно взвился черный стяг, на колыхавшим от ветра полотнище которого были различим священный для каждого гнома символ — два соединенных вместе круга. Это был знак подгорных богов — двух братьев, которые создали в пламени великого горна первого гнома и положили начало великой расе гномов.

Поднятый вверх такой стяг мог означать лишь одно из двух: среди гоплитов железной стены находился либо сам владыка подгорного народа, верховный правитель гномов, либо тот, кто говорит его устами.

— У-у-у-у-м… У-у-у-у-у-м, — не смолкал трубный звук, взывающий о временном перемирии и встрече. — У-у-у-у-м… У-у-у-у-у-м…

Под несмолкающие звуки из глубины строя словно корабль по морским просторам поплыл черный стяг. Стоявшие в фаланге гномы почтительно расступались перед несущим его гномом. Это был крепко скроенный старик, широкая серебристая борода которого закрывала большую часть массивного нагрудника.

Едва гном встал перед строем и с силой ударил древком стяга о земле, как трубные звуки смолкли и установилась тишина.

Ожидание продлилось не долго… и вот из неполного строя потрепанных легионеров первой линии вышло двое, один из которых держал в руках древко с шаморским стягом, а второй — небольшую металлическую булаву тысячника. Именно они, согласно древним традициям, своими корнями уходящими в кровавые события Великой войны, должны были препроводить посланника через порядки своих войск.

— … Хуманс…, — первым прервал молчание гном, вкладывая в каждое свое слово тонны презрения. — Я, Горланд Тронтон, старший мастер войны владыки подгорного трона, должен говорить с твоим господином, — его взгляд смотрел сквозь легионера, словно тот был абсолютно пустым местом. — …

— Я, Бури сын Карандана сын Веера, тысячник Победоносного Сульдэ, — стоявший напротив гнома тысячник с трудом выдавил из себя ритуальную фразу. — Мой господин ждет тебя, — произнеся это, он повернулся назад. — …

Гном направился за ним. С прежним каменным выражением лица, на котором застыло поистине вселенское презрение к мелким, копошившимся под его ногами, людишкам, мастер войны с достоинством вышагивал сквозь строй бессмертных. Казалось, он совершенно не замечал ни лежавших на земле тел, ни бросаемых на него полных ненависти взглядов.

Первые внятные эмоции появились на лице гнома лишь тогда, когда он оказался возле своей цели. Он едва бросил взгляд на двух человек, стоявших в окружении массивных фигур с обнаженным оружием, как вдруг буквально впился глазами в одного из них.

— Мое имя Горланд Тронтон, старший мастер войны владыки подгорного трона, — начал говорить посланник и в голосе его звучали нотки замешательства, причиной которого был небольшой золотой медальон с выгравированным человеческим глазом на шее одного из стоявших перед ним людей. — Я вижу среди вас человека, носящего Око Великого Шамора, а значит, являющегося Верховным кади империи. И тогда я спрашиваю вас! По какому праву вы напали на посланников владыки Кровольда, друга и союзника вашего господина.

При этих словах то бледнеющего то темнеющего командующего, казалось, удар хватит…

— Союзники? Идущие вместе? — прошипел Сульдэ? — еле сдерживаясь, чтобы не зарубить мечом этого нагло вравшего ему в глаза гнома. — Да как только ты смеешь…, — командующий с силой рванул небольшой мешочек, висевшей у седла, и с яростью бросил под ноги гному. — Вот настоящая цена вашей помощи! — ткань брошенного мешочка с треском порвалась и на земле оказалась россыпь из нескольких сотен матово черных наконечников. — Вы говорите о мире и помощи, а сами куете оружие для Роланда. Вот, этими стрелами из гномьего металла моих людей бьют как куропаток! Союзники…

Старший мастер войны тут же поднял один из наконечников и молча стал его рассматривать. «Наш метал…, — ему был прекрасно знаком этот глубокий цвет метала, его удивительная крепость. — Гномий… Откуда здесь? И тем более в виде стрел? — он слышал, как шаморец что-то говорил про десятки килограмм собранных на поле боя стрел. — Кто из мастеров в здравом уме будет переводить драгоценный черный метал на это? Из такого железа можно ковать лишь клинки…, — он стал еще раз вглядываться в этот удивительно ровный, безупречно отполированный, смертоносный кусочек железа. — Хм…, — время от времени его взгляд падал на землю и бродил по ней, то и дело останавливаясь на очередном наконечнике. — Хм… Как такое может быть? Они одинаковы словно единоутробные братья?! Ни один мастер не сможет сковать столько полностью похожих вещей! — он тут же упал на колени и стал снова и снова сравнивать наконечники между собой; сомнений не было — все они были близнецами. — Такого не может быть…».

Горланд медленно поднялся с колен, высыпая поднятые наконечники на землю. «Откуда это все? Кто так легко может тратить драгоценное черное железо? — все новые и новые вопросы всплывали у него в голове и не находили ответов. — Делать из него наконечники — это все равно, что выкидывать его… А делать столько…».

Вдруг он замер. «Не может быть… Нет…, — начал отмахиваться посланник от внезапно пришедшего ему в голову предположения. — Отступники… Значит, слухи не лгали, и это дело рук топоров… Но, подгорные боги, как это возможно?».

— В это нет вины моего господина, — наконец, размышления старого гнома оформились во что-то более или менее ему понятное. — Владыка Кровольд честно соблюдает договор с твоим господином, хуманс.

Но эти слова словно редкие капли воды в иссушенной солнцем пустыне «ушли в песок». Никто из стоявших напротив него людей «ни на грош не поверил ему».

— Все это дело рук отступников, выступивших против владыки, — продолжал настаивать на своем посланник. — Никто из кланов, признавших владыку Кровольда, никогда не продавал людям столько изделий из священного черного железа… Это труд сотен и сотен мастеров, — после почти незаметного раздумья добавил гном, скидывая на землю последний оставшийся в его руках наконечник. — Я не знаю, как отступникам это удалось…

Он снова и снова оглядывал лежавшие перед ним россыпью матовые наконечники и ни как не мог понять, как почти исчезнувший захудалый клан, в котором настоящих мастеров можно было пересчитать буквально по пальцам одной руки, мог выковать столько великолепных наконечников. Еще больше его растерянность и собственно непонимание этого усиливало то, что взбешенные хумансы говорили чуть ли не о сотнях килограмм собранных на поле боя пятидесятиграмовых черных листочков. «Я же вижу… Это работа настоящего мастера, — бормотал про себя мастер войны, десятилетия назад слывший далеко за пределами своего клана известных кузнецом. — Так тщательно выковать, закалить до драгоценного звона, довести до чудесной глади его поверхность… нужно трудиться часами».