Азбука. «Император» и другие мнения - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 17

По состоянию на 2014 год в соседних с Сирией странах скопилось 4,3 миллиона только сирийских беженцев. Афганистан для 2,59 миллиона, Сомали — 1,1 миллиона, Тропическая Африка — 3,7 миллиона.

Во всем мире 34 тысячи человек в день вынуждены были покинуть свои дома, в среднем 24 человека в минуту.

Мигрируют в основном из Ирака, Сирии, Афганистана. В Италию, Грецию, Болгарию.

Наде Европой висит глыба: гигантский астероид массы мигрантов. Он расплющит старую Европу, превратив её в смесь Африки с Ближним Востоком, в вонючее бедное место. Не думали, что когда-нибудь они явятся отомстить.

Чтобы бороться с мигрантами в Европе пригодится и фашизм. Вот помяните моё слово!

И первыми кто его станет использовать, будут страны-бывшие члены гитлеровской коалиции, например, Венгрия. К элементам фашизма уже готовы страны Балтии, Польша (Пилсудского), Украина (Бандеры), Румыния (Антонеску), Албания (её бойцы состояли в Ваффен SS), Нидерланды (больше всех добровольцев служили в Ваффен SS), Хорватия (с её-то прошлым).

04 октября 2016 г.

Вчера приехали к монументу, темно, зашли туда, в загон через другой угол, отодвинув ограду. Ментам, поскольку дождь, было лень видимо даже и протестовать, стояли безучастные на другом конце загона.

Выступал я час, в кепке и в тёплом бушлате, весь измок под ветром и дождём. Точнее 56 минут выступал.

Много молодёжи, новых лиц, несколько старушек, ни одного фрика.

Сплошной поток мимо безучастных граждан, смывался, вплёскивая у входов, в подземелья метро.

А что? Граждане всегда будут безучастны и большинство ни в чём никогда не буду участвовать. (Это иллюзия начинающих политиков, что будто бы будут.)

По моим ощущениям я был хорош. Издевался над теми, о ком рассказывал, гримасничал, возможно плевался, был саркастичен, разыгрывая сценки, изображал в лицах.

Те, кто меня вчера, и вообще в эти месяцы и годы видел, запомнят меня как очень выдающегося оратора.

Я не был таковым всегда, стал лишь в последние годы. Раньше у меня только случались ораторские удачи, сейчас — взрывное мастерство.

Дождь и ветер, спецэффекты доделали остальное.

Подошёл У, подарил мне кепку.

Пацаны повели меня к журналисту.

Журналист, пришедший взять у меня интервью, он наладил съемку под зонтом, вдруг стал задавать мне совершенно кабинетные вопросы.

— Какие три деятеля революции Вам наиболее близки?

Я вспылил и ушёл, не желая отвечать, так как вопросы были неуместны. Так он и остался под своим зонтом, и мне было его жалко…

Митинг-политинформация прошёл вчера на строительном участке. Там у метро резали камни, копали, стучали, оглушительно работали механизмы. Говорить было трудно. Но я говорил, невзирая еще и на боль во рту, чуть ли не час. (Когда ехал потом домой, то рот жутко болел.)

На митинге приходил журналист из Washington Post, я не взял его визитку.

Молотов выступал на митинге. Отвыступав, он сообщил мне, что убит Орхан Джемаль в Центрально-Африканской Республике, а с ним еще двое журналистов погибли. Ехали снимать ЧВК Вагнер для Ходорковского. Офис МБХ посылал их со смертельной миссией.

Приехав домой ел рис, потом куриный суп с капустой.

Среди ночи разбудила боль. Пришлось выпить еще порошок болеутоляющего. (Один выпил до отъезда на митинг.)

Проснулся чуть ранее 05 часов, полежал. Встал, написал пост для ЖЖ, опять лёг и встал в 08.02.

Сегодня уже не буду пить ЗОВИРАКС. Может быть прекратятся боли (или хотя бы стихнут) и может быть сойдёт постепенно отёк с лица.

Завтра поеду к «Лору» к 10 утра.

Сам нашёл Лора. Алшибая исчез, не проявился.

Лучшие названия в Мексике.

Вулкан Попокатепетль, город Тегусигальпа.

Проснёшься среди ночи: «Тегусигальпа! Тегусигальпа! Теночтитлан!»

Народ, конечно, тот еще соблазнитель. Народу хочется нравиться. Но лучше бы ни перед кем не заискивать. Заискивать — правде вредить. Мне же надо говорить правду.

Народ не меняет власть. Он — бульон, из которого мы образуемся. Народ не в силах ничего изменить. Он рассеян, привязан к дому, к детям, к консервативной и аполитичной жене (большинство женщин аполитичны, к тому же при авторитарном режиме им — слабому полу, живётся лучше, им безопаснее), а профессиональных политиков у нас раз-два и обчёлся.

Обычно меняют режимы в стране политические партии во главе с профессиональными политиками. Это их job. Потому корабль России стоит, колыхаясь не болотистых волнах.

Между тем, Россию ожидают тяжёлые времена. У нас много пространства, много пресной воды. Всего того, что будет дорого цениться уже в ближайшие годы. Нам будет конец, если после Путина к власти придёт либерал, даже не либерал, а всего лишь такой же как ВВП.

Жестокие предстоящие времена предполагают появление фигуры. Жестокой, романтичной, одинокой.

Я? Я стар.

МУСОРНЫЕ НАРОДЫ — например, египетские современные арабы. Глупые крестьяне, живущие на древней цивилизации.

СЛОВЕНКИ — профессиональные жены американских миллионеров.

Толпа ненавидит героев.

Она бежит копаться в их грязном белье.

А высшие удовольствие для неё — убить героя. Как этот тип, как его, Марк Чапмэн, убил Леннона.

Вспомнил архитектуру дома на Поперечной 22, на Салтовке:

Три квартиры на 2-ом этаже в нашем подъезде были отданы военным.

Наша, трёхкомнатная, была поделена так: моему отцу — Савенко В. И. — одну комнату. Две — майору Печкурову Павлу Ивановичу, у него жена и двое детей: Володька и Тамарка. Правда семья жила в Иваново-Франковске, жена «западенка» была, в русский Харьков ехать не хотела. Майор почти тотчас, впрочем, умер от лейкемии. В дивизии говорили, это потому что плохо питался, всухомятку, жена-то в Ивано-Франковске. Её таким образом винили.

После смерти Павла Ивановича приехали в Харьков учиться Володька — ему отошла меньшая комната и Тамарка — та стала жить в большей, вместе с ещё тремя подругами. В 1955 году они все отучились и уехали. Мать приезжала раза два из Ивано-Франковска, там осталась «западенка», русский Харьков ненавидела.

Детская моя память сохранила её как высокую костлявую злую женщину с золотыми зубами, иронического склада.

Две двухкомнатные квартиры на нашем этаже были распределены так.

Одна, ближе к лестнице стала принадлежать семье военного прокурора. Фамилия его была Позин. Жена и взрослый сын Валерка и сам прокурор, имени его не помню. Позины держались на дистанции. В длинных, голубых (прокуроры же) шинелях до пят, по утрам отправлялись на работу. Прокурорские с простыми военными не общались.

Угловая двухкомнатная квартира была отдана «морячке» и её мужу, вероятнее всего моряку, капитану какого-то ранга и двум вполне взрослым дочерям.

Когда в центе города был отстроен дом для военных, по-моему, по адресу улица Академика Павлова, она спускалась к реке (на другом берегу стоял Благовещенский собор). Как и сквер, который строили солдаты моего отца; то семья «морячки» получила там квартиру.

И Позины в то же время получили там же. Во всяком случае их не стало больше в доме на Салтовке. Съехали. А мы остались, опростились, наша семья, и дружили с простыми. Правда денег не покупку мне велосипеда маме моей одолжили семья Шепельских (два сына: Влад и Ленька-«сумасшедший» о котором у меня есть стихотворенье «А Александры Васильевны гроб! Тихо тогда выносили…»). Шепельские занимали квартиру на первом этаже во втором подъезде нашего дома.