Прыжок во тьму - Ветишка Рудольф - Страница 2

На аэродром приехали несколько раньше назначенного времени. В ожидании приказа о вылете сидели в комнате для пилотов. Говорили о Сталинграде, о значении победы советских войск, об откликах на эту победу во всем мире, особенно в оккупированных странах.

Товарищ Шверма, внимательно выслушав последние наши вопросы о работе на родине, сказал:

— Вы едете домой. Ваша работа будет нелегкой. Фашизм — самый свирепый враг, с которым до сих пор приходилось сталкиваться рабочему движению.

Его голос — спокойный, твердый, уверенный — ободряет нас.

— Наступил перелом, — продолжал он. — Дорога на Запад после поражения гитлеровских войск под Сталинградом открыта. Следует ожидать, что летом Красная Армия перейдет в решительное наступление — наступление, которое завершится только тогда, когда над Берлином взовьется красное знамя. Теперь это только вопрос времени. Предстоят ожесточенные, тяжелые бои. Красная Армия уже настолько сильна, что может разгромить фашистов один на один. Это понимают и союзники на Западе…

В комнату вошли советские товарищи. Спрашиваем у них, когда же полетим.

— Нужно еще подождать, — отвечают они, — небо не очистилось.

Продолжаем прерванный разговор. В основном он касался нашей работы на родине. Особые усилия, говорит товарищ Шверма, надо направить на то, чтобы весь народ поднять на активную борьбу против оккупантов. Борьбу за восстановление Чехословацкой республики мы поведем широким народным фронтом, сотрудничая со всеми прогрессивно мыслящими гражданами и патриотами своей страны. Необходимо создавать национальные комитеты, которые сегодня будут организаторами всенародной борьбы, а завтра — новыми органами власти в освобожденной стране. Необходимо добиваться, чтобы партизанская борьба против оккупантов ширилась, а в нужный момент могла перерасти в национальное восстание. В своей борьбе мы опираемся на нашего великого союзника — СССР. Его героический народ и армия приносят громадные жертвы во имя нашей свободы, нашей национальной независимости…

Время идет. Уже несколько часов сидим и ждем приказа. Полетим или не полетим? Неясность рождала беспокойство.

Товарищ Шверма пошел выяснять обстановку. Вскоре он вернулся и сообщил, что вылет назначен на шесть часов вечера. Это нас успокоило.

Мы верили, мы крепко верили, что все кончится благополучно. Опять говорили о родине, об оставшихся там друзьях, о партии, — уже много времени к нам не поступало никаких сведений о ее деятельности, поэтому мы высказывали разного рода предположения и догадки.

За взволнованным разговором незаметно прошло время. И вот дверь открылась: вошли советские товарищи и известили нас о вылете. С ними пришли трое польских коммунистов. Им тоже предстояло возвращение на родину. Их задание аналогично нашему. Значит, полетим вместе. Это было очень правильное и удачное решение.

Последние напутственные указания. Самолет готов.

Товарищ Шверма сказал на прощание:

— Итак, ребята, вы первые возвращаетесь домой. Нелегкой будет ваша работа. Много испытаний выпадет на вашу долю, но вы должны их с честью преодолеть и выстоять. Верю, что свое задание вы выполните успешно. Еще раз, товарищи, желаю вам больших успехов!

Обмениваемся рукопожатиями, обнимаемся…

В шесть часов вечера по московскому времени самолет отрывается от советской земли. Наша ближайшая цель — неподалеку от польского городка Вышкова — у слияния Буга и Левицы. Там вместе с польскими товарищами и предстоит нам прыгать.

Самолет непрерывно набирает высоту. Воздух настолько разреженный, что кое-кто прибегает к кислородной маске.

Я погрузился в тревожные раздумья. Минуты перед боем всегда самые тяжелые. Думаю только об одном: как мы долетим, удачно ли приземлимся, как продолжим свой путь, как попадем на родину.

Сквозь рев моторов я опять слышал слова товарища Швермы, сказанные нам на прощание, повторял аргументацию, которой нас вооружил товарищ Готвальд, вспоминал прием у товарища Димитрова и его напутственные слова: …по-гуситски воевать… Фашистам никакой пощады, только смерть!

Полет продолжался несколько часов, но для меня они промелькнули как несколько минут. Часовая стрелка подходила к одиннадцати, когда пилоты сообщили, что пора приготовиться.

Мы готовы к прыжку, но самолет почему-то кружит.

Нам объясняют: на земле не видно условных сигналов.

«Что случилось? — мысленно спрашивал я себя. — Ведь радиограмма не могла не дойти…»

В то время никто из нас, разумеется, не знал, что польским товарищам обстоятельства не позволили прибыть в намеченное для встречи место.

Командир корабля спрашивает, будем ли мы прыгать? Дружно отвечаем: «Да!»

Жмем руки советским товарищам. Они желают нам ни пуха ни пера. Напряжение достигает своего апогея. Звучит команда — и мы прыгаем.

Мрак ночи поглощает нас.

Спустя несколько минут мы приземлились. Упали на мягкую, поросшую травой землю неподалеку от Буга, почти рядом, не более пятидесяти метров друг от друга.

Сильный ветер волочил нас к воде. Не окажись на нашем пути высоких верб, кто знает, чем бы все это кончилось…

Мы быстро избавились от парашютов, залегли, приготовились к бою.

Кто отзовется — друзья или враги?

Во тьме завывал ветер, рвал ветви прибрежного кустарника, шуршал в кронах ольшаника. Вдали угасал рокот самолета. Слышался плеск незримых волн Буга. Земля была мокрой от талого снега.

Сжимаем в руках пистолеты. Однако вокруг нас спокойно.

Итак, нас никто не встретил, мы оказались перед новой трудной и сложной проблемой: куда идти? Прямо в Варшаву или на явку в Чарновцы?

Времени для раздумий нет. Нужно как можно скорее уходить от места приземления. Свертываем парашюты, привязываем к ним камни и топим в Буге. Все предметы, казавшиеся нам лишними, закапываем. Работаем быстро и тихо.

Через четверть часа тронулись в путь вверх по Бугу. Шли всю ночь без остановок, без отдыха. Только ранним утром укрылись в лесу вблизи реки. Едва рассвело, польские товарищи вышли из лесу на разведку. Необходимо было выяснить, где мы и в каком направлении следует идти дальше. Оказалось, что находимся возле села Каменчук, расположенного неподалеку от городка Вышкова, что километрах в пятидесяти северо-восточнее Варшавы.

Принялись обсуждать, как быть дальше. Идти ли нам на вторую явку (согласно инструкции, мы должны были сделать так, если нас никто не встретит) или связаться с польскими коммунистами и попросить их провести нас в «протекторат»?

Сошлись на том, что польские товарищи пойдут в Варшаву, свяжутся там с варшавскими коммунистами, а мы с Эдой на это время укроемся в лесу и будем ждать, пока за нами придут.

Условились о пароле, и польские друзья двинулись в путь.

Мы с Эдой обосновались на крошечной полянке в густом низком кустарнике. В воскресенье, 21 марта, на четвертый день после приземления, решили осмотреть местность. Нужно же на всякий случай знать, куда уходить, если вдруг нагрянет враг.

Приведя себя в порядок, мы осторожно вышли из кустарника. Неподалеку видна была деревня. Поле, отделявшее нас от нее, пересекала узкая неглубокая речушка. Сразу же за нею, не далее полукилометра, начинались первые домики. К ним через речку вел мост.

Казалось, что опасность нам не угрожает. Но что-то нас настораживало. Уж очень оживленной с утра казалась деревня. Люди не работали в поле, в лесу, а по деревенской дороге вдруг торопливо проходило восемь — десять человек. Может быть, действительно происходит что-то необычное? Это вселяло тревогу. «Впрочем, у страха глаза велики. Возможно, все объясняется тем, что сегодня воскресенье и люди идут в костел», — подумали мы и вернулись в свое укрытие.

На следующий день вышли только на опушку рощи и, спрятавшись, стали наблюдать, что происходит вокруг. В деревне опять заметное оживление. Люди сновали взад и вперед. Кое-кто пошел даже в лес, где накануне мы заметили только лесника. Встревоженные, мы вернулись в свое укрытие и просидели там весь день.