Мастера беззакония (СИ) - "Aisha de Avonapso" - Страница 17

— Да, это Грейнджер, Дженна, ничего особенного, — небрежно бросил Драко, водя пальцами по клавишам рояля. На что получил от Гермионы убийственный взгляд. И ответил ей фальшиво-невинным пожиманием плеч.

— Как это ничего особенного?! Она же Героиня войны! Ой, а можно мне твой автограф? Уверена, кто-нибудь да захочет его набить. Сейчас, секунду...

Ну, ничего себе! Гермиона опешила от такого заявления. Набить ее автограф? Тату с ее автографом? Она не знала, как относиться к идее, что кто-то захочет ее автограф на свое тело... Она ведь не настолько знаменита... Или настолько?

Дженна достала свою палочку и призвала перо, чернила и пергамент. Не успела Гермиона даже слово вымолвить, как уже оставляла свою подпись на куске пергамента, под взглядом ликующей Дженны. А потом отдала ей пергамент, на котором уже красовался ее автограф, вышедший из-под пера, смоченного в свежих угольно-черных чернилах.

На лице Дженны, украшенном пирсингом в брови и носу, было торжество. Также Гермиона заметила в ее ушах множество золотых сережек, начиная от мочки уха и заканчивая хрящом.

Это не первый раз, когда Гермиону просили об автографе или совместной колдографии. Популярность после победы настигла их, как нежданная буря. Они буквально спасли мир, конечно, весьма предсказуемо, что ими стали восхищаться. Но Гермиона до сих пор не могла принять это как должное. Она хотела бы, чтобы всего этого не было. Чтобы люди не глазели на нее, Гарри и Рона — как на божество. Они сделали это только потому, что были вынуждены. Потому, что у них не было выхода. Они не могли бездействовать. Это касалось Гарри, ведь Волан-де-Морт никогда бы не оставил его в покое. Это касалось Гермионы, ведь Гарри ее лучший друг. Ее бы убили, если бы темная сторона победила, так что она боролась и за свою жизнь тоже. Они сделали это не ради славы и почести. Они сделали это, чтобы иметь возможность спокойно жить. В мире, где нет войны и разрухи. Но они не смогли всецело получить желаемое. Мир просто не может существовать без войн и борьбы за власть. Побежденных злодеев — заменяют новые. Это неизбежно.

Дженна ушла так же внезапно, как и появилась. Она взяла свои эскизы и автограф Гермионы и трансгрессировала, сказав, что ее уже совсем заждались.

— Кто она? — спросила Гермиона. Дженна ушла, даже не представившись ей. В чертах ее лица она заметила сходство с чертами Блейза. За исключением цвета кожи. Блейз был темнокожим. У Дженны же была итальянская оливковая кожа.

— Она моя старшая сестра от другой мамочки и по совместительству наш семейный тату-мастер — Дженнифер Скай Забини, — представил ее Блейз и, ухмыльнувшись, добавил: — Но лучше не называть ее Дженнифер, просто Дженна, ну, или на крайний случай Скай, а то взбесится, как пикси в брачный период.

Гермиона растерянно кивнула, все еще не отойдя от мысли о тату с ее автографом.

— Ладно, я думаю, тебе пора, Грейнджер, — сказал Драко, поднимаясь из-за рояля. — Я провожу тебя.

Он направился к выходу уверенной грациозной походкой. Гермиона попрощалась с Блейзом и Дафной, которая поцеловала ее в щеку и прошептала на ухо: «Потом мне все расскажешь». На что Гермиона рассеяно кивнула. Как будто у неё был выбор... Дафна в любом случае получит желаемое.

Прим. автор:

²Finalmente! (итал.) — Наконец-то!

³Oh mio dio! (итал.) — О боже мой!

Саундтрек: Before I ever met you — Banks.

Драко за это время уже исчез из поля зрения. Она нашла его на улице. Он стоял к ней спиной. Его руки находились в карманах его брюк. Почувствовав ее присутствие, его плечи, обтянутые черным пиджаком, поднялись и опустились. Он шумно выдохнул и повернул к ней голову. Открыв ее взору свой точеный профиль. В лунном свете его кожа была безупречной. А волосы сияли в темноте ярким пятном.

— Ты все-таки пришла.

— Конечно... И, я считаю, тебе не стоит так свободно ходить на людях.

— Не парься. В этом доме я в полной безопасности, — небрежно бросил он. — Дафна же тебе сказала, кто дядя Блейза?

— Сказала. Но все же. Ты не знаешь, какие люди приходят сюда. Они могут узнать тебя. Ты видел газеты? Ты на первой полосе! Министерство серьезно настроено насчет тебя. Тебе нужно быть осторожнее...

Он самодовольно усмехнулся и запрокинул свою белокурую голову к небу, устремив взгляд на звезды.

— Конечно, видел, — манерно растягивая слова, сказал Драко. — Это льстит. Из всех важных новостей я — самая важная. Наш анонимный темный лордишка, наверное, сгорает от зависти — чтобы он ни делал, ему все равно не переплюнуть меня!

Его губы растянулись в ироничной усмешке.

— Нет. Ты козел отпущения, Драко.

Он повернулся к ней и озадаченно выгнул бровь.

Что за чушь ты несешь? — мысли, написанные на его безупречном лице.

— Ты — это отвлекающий маневр для Министерства. Они не хотят афишировать реальные проблемы. Как во времена, когда возродился Волан-де-морт, а Фадж прятал голову в песок, — пояснила Гермиона.

— Неужели наш святой Поттер не может все уладить? Или ваш хваленый Кингсли, который получил пост министра, только потому что Поттер за него агитировал? — Его тон так и сочился сарказмом. Сарказм течет в его крови. И он ничего не мог с этим поделать.

— Гарри старается! — вступилась за друга Гермиона. — Но он не всемогущий! А Кингсли... Он за границей. Я уверена — когда он вернется, все встанет на свои места. Я поговорю с ним, он мне доверяет... И даже, возможно, я договорюсь с ним насчет тебя.

— Насчет меня? И что же ты ему скажешь, а, Грейнджер? — Он приблизился к ней, впиваясь своими серыми глазами в ее карие. — Уверен, он будет против того, что ты помогла мне сбежать. Ему плевать на меня. Он не посадил меня за пособничество Волан-де-Морту, только из-за того, что моя мать спасла Поттеру жизнь. А теперь, когда у Министерства появился повод, чтобы засадить меня в Азкабан, — они его не упустят.

— Мы же не просто так вытащили тебя, Малфой! Ты наша приманка, помнишь? Они говорили, что ты нужен им. Это были вынужденные обстоятельства, которые, мы никому не могли объяснить, — пыталась достучаться до него Гермиона. Его точка зрения совершенно не совпадала с ее. И она готова была спорить, чтобы доказать, как он не прав. — К тому же, ты пособничал ему не по своей воле, ты сам так сказал на твоем суде после нашей победы.

В голове всплыли фрагменты воспоминаний. Полтора года назад, когда шли нескончаемые суды. Когда решалась судьба Малфоев... Гарри выступал с речью в их защиту, как Нарцисса соврала в лицо истинной смерти, как Драко не выдал их Беллатриссе в ночь их заточения в Малфой-мэноре. Малфои были спасены. Единственные искупленные Пожиратели смерти. Драко, помятый, измотанный... и раскаявшийся. Раскаявшийся в том, что послужил причиной смерти Дамблдора, в том, что был вынужден выступать за темную сторону. В том, что был вынужден сделать неправильный выбор.

— Ты не сделал неправильный выбор. У тебя не было выбора... Я знаю, Гарри рассказал мне... Он слышал все то, что ты сказал Дамблдору, тогда, на Астрономической башне... — Драко напрягся, его тело было напряжено, как струна. Эти слова... То, что она говорила... Слишком много воды утекло, чтобы ворошить все это дерьмо, что сделала с ними война. С придыханием в голосе она продолжила: — И я понимаю... Я понимаю тебя. Если бы моих родителей грозились убить... Я даже не знаю, как бы я поступила на твоем месте.

— Хватит. Я не хочу говорить об этом с тобой.

— Нет! Дай мне договорить... Раз начала. Я никогда не говорила тебе... Но я вовсе не злюсь на тебя. За все, что ты сделал... — Она говорила очень тихо и вкрадчиво. Ее глаза — широко открытые глаза — смотрели прямо в его. Такие настоящие и искренние. Таким глазам веришь, доверяешь. Она набрала побольше воздуха в легкие, отчего ее грудь широко вздымалась. На выдохе она произнесла: — ...И я давно простила тебя, Драко.

Драко озадаченно посмотрел на нее. С минуту он молчал. Так и смотрел на нее. Без слов. Просто смотрел и хотел понять. Кто она такая? Почему не ненавидит его? Хотя должна. Ее ненависть — вот, что он заслуживает от нее, но никак не прощения. Он этого не заслужил. Ни ее доброты, ни ее помощи. Ничего. Только ненависть. Но, несмотря ни на что, она не испытывала ненависти. Как же так? Она что, святая?