Офелия (СИ) - Семироль Анна - Страница 7

- Мало знаю, - после долгой паузы сказал он. – Они в воде живут. То, что у них хвосты – не факт. Морские с хвостами, да. А те, что речные – у них ноги есть. Но от воды далеко они не отходят. Они как медузы. Вода их питает, на суше они беспомощны и больше получаса не живут.

- Они что – воздухом дышат? – удивился Питер.

- Они и так, и так могут. Питаются всем, что в воде живёт. Хищные. Красивые. Правда красивые. Как манекенщицы в журналах твоей сестры. Только без начёсов и штукатурки.

- Это я знаю. Я видел хвостатых на выставке. Мне не понравились. Они слишком похожи на людей. Только ниже пояса рыбы. И с сиськами голыми, фу.

- Это морские были, - со знанием дела произнёс Йонас. – Они крупнее, сильнее, агрессивнее.

- А речные чем отличаются?

Йонас долго молчал, глядя в запылённое окно. Иногда он так «зависал», словно выпадал из реальности, и тормошить его было бесполезно. Черты лица заострялись, взгляд потухал, прятался под щёточкой светлых ресниц. Питер думал, что в эти моменты друг вспоминал родные края, которые ему пришлось покинуть. Йонас был родом как раз из тех мест, где появилось «пятно междумирья». Он никогда не рассказывал, что случилось с его родными. Но Питер чувствовал, что ничего хорошего. И истории про оттудышей – порой с потрясающими подробностями, о которых не писала пресса – тоже были неспроста.

- Речных нельзя трогать, - глухо проговорил Йонас. – Это души рек. Больших и маленьких. Если убить речную русалку – река потечёт мёртвой водой. И убийца будет проклят.

- Зачем их убивать?

Йонас смотрел на приятеля, как на маленького.

- У вас что, этого не знают? Плоть речных русалок дарит бессмертие.

Питеру стало не по себе. Он почувствовал себя глупее Агаты. Йонас говорил так, будто объяснял то, что известно с пелёнок всем-превсем, а не рассказывал жутковатые сказки. Питеру очень хотелось сказать ему: «Да врёшь ты всё! Так не бывает», но что-то мешало это сделать. Может быть то, что Йонас был его лучшим другом? А может, то, что ему просто хотелось верить в страшные истории?

- Йон, послушай, - Питер облизнул пересохшие губы. – Я очень хотел бы ошибаться, я и сам до конца не уверен, но… Ларри сказал, что мой отец привёз русалку. Я видел странную девочку в пруду.

- Белую. Похожую на цветок с тонкими длинными лепестками, - не спросил, а уточнил Йонас.

- Ага.

Оба долго молчали, потом Йонас стёр пыль с оконца своей кепкой и невесело усмехнулся:

- Пит, помой башку в ванной. А я пойду куст самшитовый достригу и опилю сломанные ветви яблонь. Ах-ха?

- Ладно. Давай часов в шесть на великах в долину прокатимся? Или в лавку за твоими любимыми леденцами, - предложил Питер, чувствуя, как внутри расползается неприятный тревожный холодок.

Услышав о леденцах, Йонас перестал хмуриться, улыбнулся белозубо и радостно:

- Кто ж от такого откажется? Забились! В шесть у ворот.

Офелия (эпизод пятый)

- Ещё один – и я лопну, - простонал Йонас и улёгся в невысокую жёсткую траву.

Питер пошуршал у друга над ухом прозрачным фантиком от леденца. Йонас сморщился и зажмурился.

- Убери… Моя смерть будет на твоей совести!

- Что-то ты сегодня не в форме, - разглаживая на коленке фантики, заявил Питер. – Всего шесть одолел. А я восемь! И ещё могу!

Он засунул руку в кулёк с длинными полосатыми палочками леденцов и вытащил пару.

- Я тебя когда-нибудь побью в честном бою. В другом, - умирающим голосом проныл Йонас. – Но в пожирании сладостей тебе реально нет равных!

- А если ещё газировкой запить…

- Она из носа потечёт, - закончил за Питера друг, и оба расхохотались.

Ветерок гнал по полю зелёные волны, с невысоких холмов стекали в долину тени высоких облаков, похожих на сладкую вату. Питер улёгся, положив сцепленные пальцами руки под затылок, и задумался.

- О чём молчишь? – спросил Йонас минуты через три.

- Как думаешь, кто следующий чемпионат мира по футболу выиграет? – зевнув, откликнулся Питер.

- Немцы, конечно, - не задумываясь, ответил Йонас.

- Э-э-э, ну ты вечно за своих… А вдруг «советы»?

- Ты пессимист. «Советы» просрут. У них отличная техника, но из-за своего дурацкого «железного занавеса» они не могут толком изучить технику игры противников. Потому мы их сделаем!

- Натянем на мяч!

- Ах-ха. И вообще в финал не выпустим. И в полуфинал тоже.

- Порвём ещё в отборочных! – воодушевился Питер.

Йонас перевернулся на бок, вытащил из кулька конфету и потыкал ею Питера в плечо.

- До чемпионата мира ещё три года, - напомнил он. – Ещё дофига всего произойдёт. Может, Союз кончится за это время.

- Или футбол.

- Глупый, ах-ха? Футбол вечен! Пока есть Пеле, футбол точно будет.

Питер приподнял голову, состроил злую рожу.

- Не упоминай его больше! А то фиг тебе, а не конфеты!

- Чего ты как девчонка, Пит? Бразильцы красиво играют, красиво выигрывают. Поэзия большого спорта! А ты упёрся в личное отношение, и бубнишь. Я «советы» терпеть не могу, но признаю, что игроки они охрененно мощные. Как таран. Бац!

Йонас подбросил палочку леденца вверх, поймал её на лету и засунул в рот. Питер подумал, не надуться ли на него, и решил не обижаться. Он же не заставляет друга любить «кофейников», в самом деле.

Облака росли, собирались в громадные небесные стада. Толпились, закрывая солнце, медленно клонящееся к закату. Ветер усилился, стало прохладно.

- Вставай, надо домой, - вздохнул Питер. – А то мне отец уши накрутит, а тебе тётка.

- У тётки руки коротки, - буркнул Йонас и опустил на глаза козырёк бейсболки.

Обычно этот жест означал конец темы, но сегодня задетый за живое разговором про бразильцев Питер не унимался:

- Опять учиться заставляет? Или грозится из дома выставить?

- Просто поцапались.

Питер пожал плечами, встал, отряхнул короткие штаны от прилипшего сора и травы, взобрался вверх к обочине, поднял лежащий велосипед. Обернулся, чтобы убедиться, что Йонас идёт следом. «Что-то он сегодня совсем не в настроении, - нахмурился Питер. – Видимо, тётка его совсем запилила. У-у-у, ведьма…»

Тётка Йонаса была для него легендой. Йон мало рассказывал о ней, но из тех разрозненных кусочков, что Питеру довелось услышать, образ собирался склочный, властный и сказочно безжалостный. Тётка была сестрой матери Йонаса, работала в порту, хозяйство презирала и постоянно изводила племянника придирками. Потому мальчишка и предпочитал до темноты торчать у Палмеров. Работа для него всегда находилась, платили ему щедро: он прекрасно ухаживал за садом, да и обижать деньгами друга младшего сына мистеру Палмеру совесть не позволяла. Тем более, что мальчишка не желал сидеть у тётки на шее, и полностью обеспечивал себя всем, кроме жилья. «Вырастешь – пристрою тебя к нам на службу», - пообещал как-то мистер Палмер, увидев, как ловко Йонас чинит слетевшую цепь велосипеда Питера.

Свой велосипед Йонас собрал сам. Не ахти какой красоты агрегат вышел, но скорость развивал завидную, запросто обгоняя даже новенький «мэдисон» Питера. Мальчишка в красках рассказывал Питеру, с каких свалок он притащил какую деталь, сколько денег отдал прокуренному хромому Стиву с автосервиса за то, чтобы тот научил мальчишку зачищать железо от ржавчины, подгонять детали так, чтобы сочетались, как родные. У того же Стива Йонас почерпнул, как называется какая гайка, какие ключи и отвёртки для чего нужны и как не напрягаясь, можно плюнуть на три метра. Йон всё обещал научить плеваться Питера, но раз за разом забывал. Или находились дела поважнее. Например, обсудить прошедший на днях футбольный матч, последнюю пластинку Бренды Ли или новую песню Рея Чарльза.

Ребята оседлали велосипеды и покатили в сторону усадьбы Палмеров, горланя по пути «Тутти-фрутти» и «Говори со мной нежно». Йонас перестал хмуриться, распелся так, что дважды забывал, куда едет, и, раскинув руки и задрав голову к вечереющему небу, заруливал в придорожные кусты.