Испытательный срок. (СИ) - Гусина Дарья - Страница 26

— Мы законы древние чтим, не надобно такой, как ты, нашего разрешения спрашивать. Иди прочь, ищи сама свое дерево.

Удивилась девушка, обрадовалась, пошла глубже в лес. Нашла она эльфийский дуб золотой, хотела от ствола щепочку отломить, да только не поднялась у нее рука. Подобрала она кусочек коры с земли и отнесла домой. Заскрежетала мачеха зубами, когда увидела падчерицу живой и невредимой. Взяла у девушки дубовую кору, поблагодарила. Прошел день, другой, вот-вот муж из лесу вернется, нечисть уже у калитки воет.

Притворилась мачеха опять больной. Посылает падчерицу в лес:

— Принеси мне, доченька, щепочку от драконьего дерева. Иначе не видать тебе братика или сестрички.

Испугалась дева: хоть и недобро мачеха с ней обращалась, да дитя невинное в утробе жалко. Пошла она вновь в лес. Твари ее не трогают, расступаются, деревья к ее ногам склоняются, светлячки путь указывают. Поздней ночью добрела дева до драконьего дерева. Давным-давно жили драконы, а деревья до сих пор магию хранят. Хотела девушка отломить от ствола щепочку, да не поднялась у нее рука. Подобрала она с земли веточку, ветром сломленную, и отнесла домой. Разъярилась в душе мачеха, когда увидела падчерицу живой и здоровой. А с виду даже в лице не изменилась, поблагодарила девушку и отвар приготовила. Да только отвар ей тот ни к чему. Прошел еще один день, телега с лесорубами вот-вот прибудет из лесу, мачеха бесится, новые козни обдумывает. Притворилась она умирающей и сказала падчерице:

— Принеси мне, доченька, ор-пудар, порошок золотой. Только он мне и поможет.

Сложное дело, а выбора нет – пошла дева в лес. Пришла к Нию и говорит:

— Добрый Хозяин, не для себя прошу, а для дитя невинного. Дай мне щепотку ор-пудара, только он моей матушке поможет.

Долго смеялся Ний, а потом сказал:

— Хорошая ты девушка, но наивная. Вот тебе ор-пудар. Правду ты говоришь, лишь он твоей мачехе поможет. Да только не обессудь потом. Послушай, что сделать надобно.

Взяла дева ор-пудар, вернулась домой, сделала, как советовал Ний –  обсыпала им мачеху с головы до ног. А злая женщина тут же морок свой потеряла и предстала перед девушкой в истинном обличии: старой, черной колдуньи. А тут как раз отец семейства домой заявился. Как увидел свою женушку сухой да страшной, так на землю и повалился без чувств. Совсем рассвирепела тогда колдунья, погналась за падчерицей. Бежит дева и думает:

— Дура я дура наивная. Если жива останусь, сама отцу жену подыщу.

Забежали девушка и колдунья в лес. А черных искр вокруг колдуньи столько, что лесные твари по кустам разбегаются – боятся. Подбежала дева к дубу эльфийскому, под которым щепочку подбирала. Попросила:

— Приюти меня под ветвями своими.

Отвечает дуб:

— Отчего же не приютить. Ты меня ничем не обидела. Полезай под ветви.

Спряталась дева под ветви. А мачеха вокруг бегает, колдует. Начала с дуба листва облетать, девы убежище обнажать. Пришлось той из-под ветвей выскочить и дальше побежать. Погналась за ней мачеха, но не так уж резво – пока вокруг дуба колдовала, часть черных искр подрастеряла. Подбежала дева к драконьему дереву, попросила:

— Приюти меня в дупле своем.

Отвечает дерево:

— Отчего же не приютить. Ты меня ничем не обидела. Полезай в дупло.

Спряталась дева в дупло. А мачеха вокруг бегает, колдует. Начала с драконьего дерева кора облетать, девы убежище обнажать. Пришлось той из дупла выскочить и дальше побежать. Погналась за ней мачеха, но не так уже резво – пока вокруг дерева колдовала, часть черных искр подрастеряла.

Прибежала дева к Нию, просит у того убежища. А тот стоит, держит за руку молодого юношу, красавца писаного, и говорит:

—… какого ты, дура, абымжа от мачехи бегала, если на тебя магия вообще не действует? — лениво проговорил Ниш, переворачиваясь с бока на спину и тряся затекшей рукой, которой подпирал могучий подбородок.

— Сам ты дурак! — чуть не плача воскликнула Лим. — Такой момент испортил! Дай Букашке закончить!

— Да ладно, — миролюбиво протянул тролль. — Все ж и так понятно.

— Букашка, не слушай его, говори!

— … держит за руку красавца писаного, — продолжил буккан, ничуть не обидевшись, что его перебили, и явно радуясь повышенному вниманию, — и говорит: «Вот тебе, дева храбрая, жених охотник. Будете с ним жить да свидетельствовать». А мачеху нечисть на куски разорвала, потому как магия у нее закончилась. Вышла дева замуж за охотника и стали они жить-поживать, по лесам ходить, черных искр не бояться. И отцу своему девушка невесту подыскала, хорошую девушку ней-маган. Вот и сказке конец, а кто слушал, дайте бедному Баольбину чего-нибудь пожевать.

— Сыр будешь? — спросила я, прикинув, чем бы по-быстрому накормить «сказочника».

— Сыр и мяско, — жалобно протянул жабеныш. — Баольбин утомился.

Я со вздохом встала, на ходу выдернула некрасиво торчащую из бахромы Букашкиного «комбезика» зеленую нитку.

— Это получается, — крикнула я, роясь в коробе с едой, — девица была магически инертна?

— Получается, — откликнулся Эгенд. — С одной стороны, магия тебе никакого вреда не нанесет, а с другой, ни боевого Плетения сплести, ни вон, скажем, продукты от порчи сберечь. Не могу себе представить, как можно жить без магии.

— Еще как можно. Жить и не тужить, — заверил его Михо. — Просто охотники всякие магические вещи у магов покупают. У нас в деревне вот тоже мага своего нет, мы на ярмарке и Плетения берем, и самоцветы заряженные.

Буккан занялся едой, а я стояла в прицепе, в свете магической жаровни рассеянно перебирая свертки с продуктами.

— Даша, — через всю телегу позвал Ирэм, — открой полог.

Остальные не обратили на его слова внимания. Ниш что-то рассказывал, выразительно жестикулируя. Эльфы смеялись, Узикэль и Михо хихикали, Огунд заливисто хохотал, а Лим не очень убедительно делала вид, что сердится на тролля за его пошловатый юмор.

Я подняла кожаную штору, потянув за шнуры по ее бокам. Луна заливала тракт. Мы двигались под нависшими над дорогой ветвями. Иногда крыша телеги задевала ветку, и последние листья уходящей осени осыпались с тихим шуршанием. Старый тракт. Должно быть, мы съехали на него, пока Букашка рассказывал сказку. Деревья подступили к самой колее. На регулярных трактах их корчуют, чтобы дорога просматривалась. Ирэм выпрямлял землю под колесами. Уходя назад, колея принимала прежний вид, проседая на глазах. Сколько же сил на это требуется? Я опять почувствовала укол вины: Ирэм истощается, а я ничего не могу сделать, чтобы ему помочь. Но я правда не могу. Искры не хотят мне подчиняться. За спиной раздался взрыв хохота. Я улыбнулась. Мы как будто забыли об опасности, а вот Ирэм помнит.

Искры. Они были здесь, над дорогой. Как странно. Я поморгала: показалось или нет? И вдруг поняла: нет, не показалось! От дороги поднимались золотые искры, вились над землей, словно поземка, причудливыми вихрами взлетали в воздух. Стоило мне напрячь глаза, они исчезали, и я, отчаянно желая, чтобы видение не заканчивалось, затаив дыхание, расслабляла взгляд. Телега как раз въехала в облачко золотистых искр. Оно рассыпалось – я готова была поклясться, что услышала мелодичный звон, –  и собралось снова, прозрачное по бокам и плотное в середине. Вот еще одно, вытянутое, с «локоном» на конце.

Я скомкала в тугой узелок нитку из Букашкиного комбезика и подбросила ее вверх, стараясь попасть в гущу искр. О, чудо! Искры облепили шерстяной комочек, и тот, разворачиваясь на лету, опустился на дорогу, увлекая за собой золотистое облачко. Жаль, я не могла подобрать и рассмотреть его.

— Ирэм! — крикнула я магу, отворачиваясь от тракта. — Это просто чудо! Красота!

— Где красота? — заинтересовалась Лим, привставая.

Телега качнулась, девушка приземлилась на колени к троллю. Тот засмеялся, демонстративно разведя руки, мол, и в мыслях не было. Лим тоже улыбнулась и прошла в прицеп, держась за стены.

— Там! Ты только посмотри, как красиво!