Боярич: Боярич. Учитель. Гранд - Демченко Антон - Страница 24

– Это герб гимназии, – объяснила Мила, заметив, с каким интересом я рассматриваю крошечные щиты на подаренных ею запонках.

– А теперь, может, покажешь свое жилье, братик? А то мы слышали, ты поселился на конюшне. Хотелось бы убедиться, что это только слухи… – все-таки Лина не смогла сдержать своего язычка.

– Я здесь ни при чем, – тут же открестился Гдовицкой, поймав мой взгляд. – Они сами…

Сами-сами. Наверняка опять влезли в базу данных имения. Или у отца с браслета инфу стянули… Только мне от этого не легче. Вроде бы какая разница, увидят они мой дом сейчас или спустя несколько дней, на первом занятии? Но… я ведь и в самом деле надеялся, что до окончания каникул смогу побыть в одиночестве. А теперь на этой сладкой мечте можно поставить крест. Жирный такой, черный крест. Зная близняшек, могу с уверенностью предположить, что они не дадут мне спокойно отдохнуть и наверняка постараются испортить оставшиеся до учебы дни. Так или иначе. М-да…

Вполне ожидаемая критика, градом посыпавшаяся из их уст во время осмотра моего нового жилища, была наименьшей из возможных бед. И я, устроившись с сигаретой и чашкой кофе на низком подоконнике, просто старался пропускать их язвительные замечания мимо ушей. Так же поступил и Гдовицкой, молча и невозмутимо пивший чай все то время, пока сестры шарились по дому. Наконец близняшки выдохлись, устроились за столом рядом с моим бывшим тренером и потянулись за чашками. А Гдовицкой, словно только и дожидавшийся этого момента, вдруг поднялся, отвесил мне короткий поклон и, поблагодарив за угощение, сообщил, что их теплую компанию уже ждут в поместье. Надо было видеть, как близняшки смотрели на нетронутое варенье и сдобу на столе… Ну да, «сбалансированное питание», диеты и прочие ужасы правильного питания тоже входят в сферу ответственности тренера… И как раз сейчас он одним движением и парой фраз с лихвой отыгрался за весь тот словесный мусор, что выдали кузины с момента появления в моем доме, заодно лишив их такого вредного, а потому редко достающегося девчонкам сладкого.

– Кирилл, ты не будешь возражать, если я продемонстрирую Федору Георгиевичу обзорную запись о твоем доме? Ничего личного… просто он очень интересовался условиями твоего проживания. По-родственному, так сказать, – уже стоя в дверях, проговорил Гдовицкой.

– Хм… пожалуйста, – я повел рукой, предлагая бывшему тренеру пройтись по дому, но тот только улыбнулся.

– Нет-нет. Не стоит. Я уже сделал коротенькую запись, пока мы пили чай. Думаю, ее будет вполне достаточно. – М-да, я то и дело забываю об этой особенности здешних фиксаторов. В отличие от известных мне оптических камер, местные их аналоги фиксируют определенные возмущения Эфира в некоем объеме, а после «конвертируют» полученную запись в видео- и звукоряд, что позволяет вести скрытую трехмерную съемку, так сказать, от третьего лица. Удобная штука, и самое главное – ее записи невозможно подделать… по крайней мере, официально считается именно так…

Ха! Владимир Александрович гений. Честное слово. Интересно, что скажет наследник, услышав звуковое сопровождение этой записи?

Я бросил короткий взгляд на сестер и удовлетворенно кивнул. Выглядели близняшки откровенно бледно. И если Лина просто испугалась, то в эмоциях Милы явственно мелькали нотки злости… на сестру.

– У меня нет никаких возражений, Владимир Александрович. Надеюсь, Федор Георгиевич останется доволен увиденным.

– Ручаюсь, Кирилл. Ты подобрал просто замечательное жилье. Честно говоря, я и сам бы от такого не отказался. – Гдовицкой ухмыльнулся и, развернувшись, подтолкнул сестер к выходу. – Идемте, идемте, девочки. Дома нас уже заждались.

Просторный седан с громовскими номерами тихо, но эдак значительно рыкнул и покатил по просеке, увозя в своем железном брюхе изрядно присмиревших девиц и моего бывшего тренера. Все. Избавился наконец-то.

Заперев ворота, я глянул на темный дверной проем и, поразмыслив несколько секунд, решительно направился в обход дома. Хоть Гдовицкой и нивелировал эффект от присутствия кузин, успокоиться мне все же не помешает. Спустя час, «выгладив» «воздушной линзой» вспаханное мною же песчаное покрытие «полигона», я вернулся в дом, окинул взглядом «недоразоренный» стол, вздохнул и, покосившись на запястье левой руки, решительно уселся на лавку, не менее решительно отложив поиск в паутинке подробной информации о гимназии на потом. В конце концов, не одни близняшки страдали от отсутствия сладкого в своем рационе, а на столе такая роскошь… Самое время, чтобы порадоваться недоступной прежде вкуснятине… Да, я помню, что мне уже пятнадцать, но вкус выпечки-то от этого хуже не становится, правда?

Нагоняй сестры получили знатный. Отец, увидев запись, сначала ревел белугой, потом грозился выдрать дочерей как сидоровых коз, а после, устав и угомонившись, рухнул в кресло и объявил наказание.

– Это же надо было так опозориться, а? Прийти в гости и облить дерьмом дом хозяев! Да двадцать лет назад за такую выходку вас бы спустили с лестницы! А полвека назад подобное оскорбление вообще могло обернуться войной родов. Остолопки! – рыкнул Федор Георгиевич и, с сожалением глянув на дочерей, покачал головой. – Завтра же в имение прибудет Агнесса и займется с вами этикетом! Лично прослежу. Нет, это же надо было додуматься до такого, а?!

– Милый, успокойся. Ведь ничего страшного не произошло, – заворковала неслышно вошедшая в комнату супруга наследника и протянула мужу чашку успокоительного взвара. – Ну какое оскорбление, какая война? Кирилл теперь обычный простолюдин. Что тебе до этой ерунды?

Блямс! Чашка, выбитая из рук Ирины Михайловны ладонью наследника, разлетелась вдребезги, ударившись о стену. Мужчина взмыл над креслом, распространяя вокруг волны удушливого сухого жара…

– Еще одна идиотка на мою голову! Какая разница, что написано в бумажках? Он – Громов. Плоть от плоти, кровь от крови боярской! Десятки поколений воинов за спиной. Ты что думаешь, это так легко вытравить? Тиснули штампик в паспорте – и вместо боярина получили бродягу безродного? Да хрен вам! – Обведя налитым кровью взглядом дочерей и отпрянувшую в испуге жену, наследник прекратил ор, прикрыл глаза и медленно втянул ноздрями воздух, пытаясь сдержать обуревавшую его ярость. Чуть помолчал и тихо, почти шепотом проговорил: – Уйдите… клуши. Уйдите от греха.

– Что, детки, бушует тятька? – встретив в коридоре тихо переговаривающихся с матерью близняшек, проскрипел дед, наконец выбравшийся из-под опеки Иннокентия Львовича.

– Злится, – вздохнула Ирина Михайловна.

Старик хмыкнул.

– Ну ничего, позлится и перестанет. Федька у нас отходчивый… не то что Коленька. Вот уж у кого память долгая была… никогда зла не забывал. Но и доброту младшенький помнил до-олго. Ладно. Не о том речь. Идемте, внучки, научу кое-чему, как раз за то время и отец ваш остынет. А ты, Иринушка, ступай к себе… выпей отварчику, успокойся. Он у тебя ох, какой хороший получается, добрая вещь. Иди-иди…

Ох, уж это женское любопытство, никогда оно до добра не доводило. Вот и сейчас так же вышло… Пошли внучки следом за главой рода, аккурат до знакомого им подвала…

– Ай! – Линка дернулась, неудачно задев бедром дверной косяк на входе в их с сестрой комнату, и зашипела от боли… – Ну, дед…

– Что, нарвались? – насмешливый голос Алексея, заставил девушку зашипеть еще сильнее. – Да, вижу, правду говорят, что у деда рука тяжелее, чем у отца.

– Издеваешься? – зло прищурились сестры.

– Да нет, куда уж мне… – хмыкнул тот и посерьезнел. – Отец велел передать, чтобы на первом же занятии вы перед Кириллом извинились. Только за что, не сказал… Ну, колитесь, что вы там опять с мелким учудили?

– Не твое дело, – отрезала Мила, одновременно наградив сестренку тяжелым взглядом.

– Ну, не хотите говорить – и ладно. У Саныча узнаю, – деланно беззаботно пожал плечами Алексей.