Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 8

Но не идти, значило потерпеть поражение, даже не вступив толком в борьбу. Расписаться в своем страхе, больше того — признаться, что страх может управлять им, а значит — в своей слабости. Жизнь же такова, что именно слабость самый тяжкий грех, который судьба никогда не прощает, карая безжалостно и неотвратимо…

Некстати, пока Аман шел те несколько шагов, которые отделяли его покои от княжих, почему-то вспомнилась несчастная Жемчужина. И впервые — с искренним сочувствием: с Амани ли без — мальчишка обречен, не научившись ни толком подчиняться, ни тем более подчинять.

Хотя бы себя для начала. Так ветер клонит ветвь, усыпанную гроздьями цветов, даря прохладу в знойный полдень, как опустилась перед господином гордая глава. Всего лишь знак приветствия…

Не больше, но и не меньше! Амир едва не рассмеялся, и тщательно постарался задушить даже намек на улыбку, спросив о безделице:

— Ты ужинал? Угощайся, если хочешь, — небрежный кивок пришелся в сторону блюда с фруктами и печеньем.

Поклон и такая же нейтральная благодарность за милостивое предложение, в которой тем не менее сквозит почти неприкрытая издевка.

О, этот пламенный цветок великолепен без преувеличений! Как настоящий огонь, он вспыхивает моментально, но умеет смирять себя, довольствуясь тем, что есть сейчас для поддержания его горения. Желая большего и тихо тлея, чтобы породить пожар… Разгадка давно мучившей его тайны, сидела напротив своего князя, успешно изображая спокойствие и безразличие.

В эту ночь партия сошлась вничью, а завершилась вовсе неслыханным благоволением:

— Эль Мансура тебе не привычна, и ты наверняка скучаешь тут, — как бы не хотелось, но мужчина так и не коснулся своего наложника тем вечером ничем, кроме взгляда, безнадежно жаждущего насыщенья чернотой очей напротив. Но юноша так и не посмотрел на него прямо, прячась за бархатным занавесом ресниц.

— Скажи Тарику, он проводит тебя в мою библиотеку. Уверен, ты найдешь много интересного для себя.

Амани улыбнулся уверенно и почти безмятежно. Насколько мог, после изнурительного марафона: личная библиотека в его распоряжении за одну ночь за доской шатранжа? Вот уж на самом деле щедрый дар без всякого сомненья! Еще будучи ребенком он понял, что новое знание, оборачивается новой силой, и о чем касается речь — неважно. Свойства драгоценных камней, шелковый путь, дамасская сталь, высокая поэзия Шахнамэ, или язык тела — он собирал свое хранилище по крупицам, зная, что то или другое может потребоваться в любой момент.

Чтобы не думали, но красота еще не все, а даже самый яркий танец так и не принес ему ничего, кроме быстрого соития с господином-наместником и сонма завистливых, похотливо щупавших его взглядов гостей прежнего господина… И вот теперь, в руки ему ложится бесценное сокровище, шанс, выпадающий на тысячи, судя по драгоценной чатуранге?! Не надейтесь, господин черный князь, я не откажусь от искушения, но ведь и не обещал в ответ ничего, никаких условий не было… — Амани пребывал в редком для себя состоянии ликования, как не старался обуздать эйфорию.

А князь Амир прислушивался к удалявшемуся звуку легких шагов: конечно, домашние красивые туфли своей безумной звезде он заказал мастерам, но все же по горам, как и по камням самой крепости удобнее было ходить в пригодных сапожках с крепкой подошвой, чьи каблучки сейчас звенели по плитам…

Он сам изумлялся тому, что вдруг проснулось в нем, едва стоило увидеть рану на груди юноши-раба. Увидеть его глаза с остывающим прахом упавших звезд… И все же встретить это непримиримое сопротивление, яростное неприятие и — выучку настоящего воина: волю, выдержку и решимость… Негасимое пламя!

Библиотека действительно оказалась полна сокровищ, и Амани наконец отыскал причину, почему его хозяина называли колдуном: помимо поэзии, хадисов и Корана, здесь были списки книг по медицине, математике и астрономии, множество астрологических трудов, какие-то исторические летописи, описания походов… Не легендарная Александрия, но очень уж похоже! Редкий царь мог похвастаться таким хранилищем!

Понимание, как легко его пустили в святая святых пьянило пуще крепчайшего вина. Начисто забыв о двух церберах сего сада наслаждений, юноша потерялся в нем до глубокого вечера, даже не читая, а просто перебирая драгоценнейшие хрупкие сосуды, заключающие в себе бездну знаний, чьи-то размышления, чаяния и чувства. Если бы впервые очнувшись в Эль Мансуре, он увидел, что крепость целиком вымощена индийскими алмазами, он не был бы потрясен сильнее! Хотя, нужно признать, что князь Амир прав — что толку в самых дорогих побрякушках. Он войн, хороший клинок ему важнее, а книга опора разуму и отдых для души… Впервые в его собственной душе шевельнулось нечто, похожее на уважение к новому господину.

Аман опомнился только тогда, когда из-за сумерек стало трудно различать буквы и потребовалось зажечь лампы. Спохватившись, под ворчание Тарика он осознал, что кажется забыл даже о еде, и посмеялся над собой: ну кто бы мог подумать, что Аленький цветочек окажется фанатиком письменного слова! Вместо неудавшегося самоубийства, он смело мог сбежать с половины сераля, зная, что по крайней мере в одном месте его бы точно не стали искать — у господина Фоада тоже наверняка была библиотека или хотя бы что-то ее напоминающее.

Его не расстроил даже очередной проигрыш в шахматном бою. Амир Фахд был сильнее и опытнее его в этом искусстве, только и всего. Следовало бы не скатываться в истерику каждый раз, ведь ясно, что швырять на ложе и насиловать с заката до рассвета, равно как и пускать в ход жесткие «методы убеждения» мужчина не намерен, держа данное слово. А лучше было бы вспомнить свой опыт выживания и присмотреться повнимательнее. Хотя бы к его манере игры, ибо как говорится, нет предела совершенству!

Что Амани и сделал, в самых учтивых осторожных выражениях поблагодарив князя за его дар: это не было уступкой, наоборот — обойди юноша молчанием столь широкий жест, это выглядело бы нахальством и пустым ребячеством. Благодарить следует даже врагов за преподанные уроки, не говоря уже о подарке, который в голову бы не пришел ни одному хозяину.

— Все это собирал еще мой отец, и дед, и прадед. Надеюсь, мои сыновья продолжат традицию рода, — усмехнулся Амир.

Признаться, он сам не ожидал подобного результата, и исходил прежде всего из того соображения, что избыток свободного времени способен сыграть дурную шутку, изведя рассудок напрасными переживаниями. Мужчина хотел всего лишь отвлечь и успокоить недоверчивого юношу. О прежних привычках своей сияющей звезды он знал немного, — точнее ничего, кроме невнятных домыслов, — но будучи здесь, в крепости, бывший наложник не тратил дни, перебирая наряды и вырисовывая хной затейливые узоры на своей атласной коже. Его речь не походила на лепет пустоцвета, красивой розочки без шипов в хозяйском саду в ожидании садовника… Ум его Нари нашел бы, чем себя порадовать!

Он и порадовал! Да так, что встревоженный Тарик, от которого Аман попросту отмахивался, даже не замечая, рискнул прибежать сначала к Фархаду — на что старик прочел мальчику длинное замысловатое наставление-притчу о пользе знаний и вознаграждении за тягу к ним. Племянник затих на пол дня, потом опять рискнул сунуться в библиотеку к дядюшке Сафиру со помощники, посмотрел на ошалелые пьяные глаза княжего талисмана, и побежал к главе рода… Хороший мальчуган, толк будет, — вынес вердикт мужчина, раздумывая над комбинацией из черных фигур.

— Нашел что-нибудь по душе? Я-то думал, что полюбуюсь на непревзойденного танцора, а получил книжного червя! — поддразнил Амир юношу.

Отзыв того стоил! Мгновенно распрямившиеся плечи, слабый намек на улыбку застыл, как старая потускневшая мозаика, ресницы колыхнулись, опускаясь чуть ниже и окончательно скрывая взгляд, но — изысканная свободная поза не изменилась. Не то, что пальца — жилки не дрогнуло на руке, опускавшей слона на нужную клетку!

Степень восхищения горного князя юным невольником перешла уже в превосходные стадии.