Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 34

Зная склад характера мальчика, Амани коротко признал:

— Он сгорит и сломается окончательно.

Наличие интриг и подковерной борьбы в клане он принял как нечто естественное. Скорее не будь их, Аленький цветочек насторожился бы, подозревая что-то куда более серьезное.

— Правда, я уверен, что теперь Джавдат начнет выпытывать о тебе, — тяжело уронил князь.

— Пусть их! — юноша передернул плечами и великодушно разрешил, — Не думаю, что он сможет узнать нечто невообразимое.

Они одновременно улыбнулись друг другу, и впервые в простом жесте скользнула юркой пригревшейся ящеркой искорка понимания.

Знал бы юноша, как далеко от истины будут его небрежные слова! Зрелище, ставшее уже вполне привычным для него самого и всех, кто успел хоть немного узнать Амани за время его жизни в крепости, — для тех, кто пока только слышал невнятные слухи о подаренном их князю наложнике, оказалось, как видно, почти что за пределами воображения!

И это еще при том, что все непосвященные зрители появились лишь под конец основного действа! Амир и Аман уже закончили свое обычное утреннее занятие, и князь ушел, поторопившись решить какие-то оставшиеся со вчерашнего дня вопросы. Избавленный от подобных забот, юноша с помощью добродушных близнецов Исхана и Ихаба отрабатывал переходы между бросками, с их помощью упорно добиваясь такой же пластики и точности, которая никогда не подводила его в танце.

— Погоди! — внезапно вмешался долго присматривающийся к нему мастер Хишад, осадив лучившегося энтузиазмом Луджина, и придержав за плечо заинтересовавшегося Кадера. — Амир удар парню правильно поставил, не порть чужую работу… Попробуем чуть по-другому, мальчик?

Аман почтительно поклонился на предложение пожилого мужчины, до поры лишь наблюдавшего за поединками: юноша мог только гадать, что последует дальше, но все его инстинкты просто кричали о том, что кем бы не был седой сородич Старого Лиса Фархада, — испытание по его воле уже само по себе честь не для каждого…

В самый раз для него! — Аман улыбнулся предвкушающе, даже не заметив вытянувшееся лицо приятеля. Кивок, и… В отличие от князя Амира, у которого нет-нет да и прорывалось нечто дикое, живое, — движения пожилого мужчины были предельно скупыми и четкими. Казалось, он просто точно знает, где в следующий момент окажется клинок противника, и дальше уже по настроению — ускользал, или выставлял блок.

Нападать всерьез Амани попросту не решался: слишком велика была разница в опыте и в умениях. Есть песок и утирать сопли в начале такого прекрасного дня совершенно не хотелось!

Однако старого наставника, а точнее его методы юноша все же недооценил по вполне понятной причине. Наверное, он в самом деле где-то в глубине души уже уверился, что в Мансуре ему ничего фатального не грозит, и всего лишь рассудил, что стоило бы немного попытаться увеличить темп их пляски, чтобы рано или поздно вымотать гораздо более старшего соперника, — а там или ишак сдохнет, или эмир умрет…

Вот только кто из них тянул на кого пока было не ясно. Пожилой воин без труда удвоил скорость хитрых атак, а по едва заметному знаку в бой включился Ихаб, только уже без обычных шуток. Когда же почти сразу вступил и его брат, Амани не то чтобы ощутил испуг, но очень неприятное беспокойство, и в довершении к ним, рядом каруселью закружили еще двое из обычно сторонних наблюдателей… В голове не осталось больше ни одной мысли. Аман взметнулся змеей, изворачиваясь прямо в прыжке и вытягивая тело, чтобы тут же подобраться охотящимся мангустом. Приземлился мягко, перекатываясь через плечо, и полоснул отточенным лезвием по сухожилиям ближайшему врагу…

Без звука на плечах повис Кадер, останавливая удар за миг до того, как тот достиг цели. Секунда замешательства, и Амани поднялся с песка тяжело дыша.

— Понял? — улыбнулся Хишад, как будто не было никакого поединка, и одновременно с кивком юноши, уголком глаза отметил, как снова отступает в тень бледный Амир, на котором точно так же висят Джинан с Издихаром.

Спустя долю секунды князь с усилием отвел в сторону пылающие углями глаза… Хорошо, — согласился Хишад.

Хорошо, что бывший ученик все-таки понимает, что самому ему никогда не хватило бы духа довести парня до этой черты, а ведь тот не струны перебирать учится! Беря в руки клинок, нужно всегда быть готовым пустить его в ход. А Амиру мальчик слишком верил, слишком спокоен был и весел, будто играл, зато теперь учение пойдет как следует, уж он за тем приглядит…

Все верно рассчитал старый наставник, только не мог понять, о чем думали в этот момент сами его ученики — бывший и будущий! Как впрочем, не только они двое.

Юноше не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, чьи шаги раздались за его спиной, кто мог найти его и для чего… Впрочем искать особой необходимости не было, он, собственно, и не прятался.

Видимо сказались многие годы привычки, но каким-то образом, у Амана вышло быстро взять себя в руки, — почти сразу, едва неожиданно оборвался бой. Он поднялся, спокойно убрал кинжал, который Амир специально подобрал ему для тренировок, с должным уважением поблагодарил заслуженного мастера клинка за преподанный урок, и с улыбкой извинился перед с тревогой наблюдавшими за ним друзьями, заметив, что хочет умыться и сменить промокшую от пота рубашку. Однако вместо того, чтобы направиться к себе, Амани свернул на знакомые ступени и медленно поднялся на Ключевую, — чтобы попросту перевести дух без свидетелей, пусть даже самых доброжелательных. Понять, что только что произошло…

И ему почти удалось это сделать, когда послышались торопливые шаги Амира, а сердце мужчины зашлось при виде бессильно опущенных плеч юноши и всей усталой позы — от привалившейся к зубцу головы до неловко заведенных рук, — так не похожей на привычный образ колючего и упрямого строптивца.

— Не молчи… — попросил Амир, подходя ближе и едва сдерживая желание прижать его к себе до стона, зарыться лицом в растрепанные и чуть влажные волосы, и замереть так, до конца дней своих слушая сердцем ритмичное биение напротив.

— Прошу, скажи мне, что тебя гнетет: ты обещал, помнишь? — он лишь слегка сжал плечо юноши.

Как в свое время Фархад, Хишад был прав и не прав одновременно! Ни князь, ни его «наложник», — никто из них двоих не удовольствовался бы ролью, отводившейся Амани прежде, а останавливаться на полдороги к признанию кланом и впрямь было нельзя. И кто сказал, что этот путь будет сплошь увит цветущими розами?! Ум знал, а сердце верило, что не бывает таких случайностей как их встреча, и за любовь, драгоценейшую милость Создателя для них обоих — не жаль отдать ничего… И потому острее и резче рвалась надвое душа: от гордости, от радости за все блестящие удачи его Нари.

От боли и страха за него, от желания увидеть вновь пробужденную вчера улыбку, укрыть и уберечь ее от всех тревог! Аллах, как… как суметь пройти по режущему острию, не оттолкнув, не уничтожив безразличием, не задушив заботой, как мягкой дохой или одеялом гасят огонек возможного пожара?!

Ответ один — быть просто рядом. Чаще всего любовь похожа на цепи, но все же бывает на свете и та, что подобна полету, и становится легко развернуть крылья, зная, что под ними у тебя есть надежная опора!

Амани не отбросил его руки, не отстранился, и опустив ресницы, заговорил с мягкой усмешкой:

— Нет, ничего не случилось. Мастер… Хишад(?) все понял правильно! Я относился к занятиям недостаточно серьезно. Воспринимал лишь как… развлечение, — сосредоточенно подобрал Аман близкое определение. — Лестное внимание, приятный досуг, способ утвердиться и изучить то, что поможет мне разнообразить танец…

«Но мне и хотелось не заставлять, а чтобы тебе это нравилось!» — Амир молча слушал.

— С таким учителем, мне тем более не о чем было беспокоиться… — как само собой разумеющееся уронил Аман, разливая ароматный бальзам на незаживающую рану своего единственного слушателя. — Почтенный Хишад ошибся только в том, что меня не требуется учить убивать!