На предельных скоростях (СИ) - Кокорева Мария "Муффта" - Страница 7

В глазах Чеха читается откровенная паника.

Правильно, урод, бойся, самое время начать волноваться за собственный зад.

У меня и в мыслях нет марать руки об этого засранца, но припугнуть его не мешает. Пусть знает, что я еще в игре.

Вскочив со стула, Чех выставляет вперед руки, видимо, надеясь меня этим успокоить, и начинает сбивчиво тараторить:

— Раш… Друг, угомонись! Сам посмотри, куда ж тебе гонять в таком состоянии, да еще на чужих колесах? Хочешь окончательно увязнуть в долгах?

От волнения его акцент становится еще сильнее, и мне приходится напрягаться, чтобы понимать каждое слово.

— Отсидись дома, успокойся да восстанови мотоцикл. Как что появится путное, я тебе тут же сообщу. Даже денег займу, друг…

Дураку ясно, что у этого прохвоста лишь одна цель: побыстрее отделаться от меня и уже больше никогда не связываться.

Меня списали, быстро заменили другим, более успешным и популярным гонщиком.

Хотя, чего я хотел?

Вокруг одни крысы.

Вот и этот «друг» с бегающими глазками в свое время очень хорошо наварился на моих победах, а сейчас я ему на хрен не сдался.

Минус один в списке контактов.

Очередной слизняк, которого подпустили слишком близко к кормушке. Да и не сказать, что у меня были надежды на Чеха — этот крысеныш всегда был слишком изворотлив, другие в таком бизнесе надолго и не задерживаются.

Но попытаться стоило — вдруг бы, по старой памяти, прокатило.

Смотрю на его вспотевший лоб и дрожащие ручонки. Так и подмывает врезать напоследок, ну, чтоб окончательно убедить его в своей невменяемости, да и у самого кулаки давно чешутся, но после этого больше хлопот будет. Дураку понятно.

Знаю я таких: обиду затаит надолго, потом сиди и жди очередную подлянку, будто мне проблем мало. Тут уже явно ловить нечего, нужно валить.

Делаю глубокую затяжку, успокаиваясь, и вместе с дымом выдыхаю:

— Созвонимся… «друг», — последнее слово произношу с нажимом. Оно, будто кость, застревает поперек горла, мешая говорить.

Тушу окурок о столешницу письменного стола и, не обращая внимания на ошалелый взгляд Чеха, выхожу из коморки.

На часах начало десятого, на улице уже темно.

Захлопнув дверцу машины, достаю сигарету, черт знает какую по счету за сегодня.

Проклятье, Чех был моей последней надеждой. И если даже он отказался ставить меня в гонку, никто другой уж точно не возьмется.

Хватаю телефон — семь пропущеннх от Макса.

Ладно, погнали!

Повернув ключ в замке зажигания, я улыбаюсь, слушая довольное урчание мотора. Ford Mustang 1967 года выпуска, красавица. Антидепрессант в чистом виде, а не тачка. Вот умели же раньше делать.

Врубив музыку на всю катушку, вдавливаю педаль газа в пол и качусь прочь из города.

Судя по часам, ребята уже, во всю веселятся на Перекрестке. Самое время наведаться туда, заявив о своем возвращении. Пусть не думают, что я отсиживаюсь дома.

Открыв в машине все окна, гоню на пределе, подпевая любимым песням, но даже это не помогает отвлечься и скинуть напряжение этого дерьмового дня. Хотя, «дерьмового года» было бы точнее.

До одури хочется по приезду встретить Докера и нарваться на хорошую драку. Выпустить пар и со спокойной душой умотать восвояси.

Припарковав тачку, направляюсь в сторону веселящейся толпы.

Машин на пустыре мало, в основном все прикатили на двух колесах — своеобразный дресс-код Перекрестка.

Музыка грохочет, толпа гудит, все пьют и веселятся от души.

Раньше это был мой второй дом, а сейчас я будто рыба, выброшенная на брег.

Любопытные взгляды и приветственные выкрики сыплются со всех сторон.

Чувствую себя не в своей тарелке, протискиваясь сквозь народ в поисках Макса. Кажется, я впервые тут без своего мотоцикла, и от этого еще поганей.

— О, наша золотая девочка!

Из общего шума голосов выделяется резкий вскрик, заставляющий повернуть голову в сторону орущего.

Огромный бородатый мордоворот, которого, если я не ошибаюсь, зовут Винт, расплылся в улыбке и, кажется, вот-вот начнет пускать слюни от умиления.

Интересно, что же могло вызвать у этого вечно хмурого типа приступ такого неописуемого восторга?

Проследив за его взглядом, нахожу, наконец, эту «золотую девочку» и прифигиваю еще больше.

Вот это поворот, а она что тут делает?!

Миха сидит на одном из мотоциклов, закинув на одну сторону свои длинные ноги. В коротких джинсовых шортах они кажутся еще дилиннее, чем запомнились мне в прошлый раз.

На лице столько косметики, что я едва узнаю ее. Какого хрена, спрашивается, так намазалась? Хочется смыть всю эту штукатурку, из-за которой она выглядит вульгарно, да еще и лет на пять старше. Та девочка в забавной майке и без грамма косметики, что набивала татуировку прошлой ночью, нравилась мне гораздо больше.

Миха беззаботно смеется, болтает и активно жестикулирует, чувствуя себя комфортно и раскованно. Да уж, это со мной она вечно суетится и смотрит в пол, будто нашкодивший котенок. Тут же она явно в своей стихии.

А я смотрю, девочка неплохо-то обжилась за время моего отсутствия.

— Ты где был? На весь день пропал, ну мы ж волновались.

Макс подходит неожиданно, отвлекая меня наблюдения за девчонкой. Перевожу взгляд на друга. Он выглядит обеспокоенным. Да уж, заставил я его сегодня понервничать, когда укатил на весь день на его тачке. Врать смысла нет, особенно Максу, потому говорю, как есть:

— Стричься я ездил… Ну, и к Чеху заглянул на обратной дороге.

— Весело. И чего сказал толстяк?

— Послал он меня далеко и надолго. Нужно колеса восстанавливать. Тогда и разговор будет, — вырываю у друга из рук банку с пивом и делаю пару глотков.

— А эта что тут забыла?

Киваю в сторону Михи. Макс, проследив за моим взглядом, улыбается, практически той же туповатой улыбкой, которая совсем недавно красовалась на фейсе Винта.

Они что, сговорились все?

— А Миха-то? Она у нас теперь на подобии талисмана. «Золотая девочка». Рисует офигенно. Такие шедевры на тачках и байках бацает — закачаешься, — Макс отбирает у меня свое пиво и продолжает рассказывать. — Деньги ей нужны, поэтому вкалывает не по-детски, если работы в салоне нет. Аэрография, друг, охренеть как популярна сейчас.

Нет, ну не девка, а прямо кладезь талантов! Как же весь этот сброд раньше-то без нее жил?

— Не рановато ли ей с взрослыми дядями и тетями тусить? — наблюдаю презабавную картину, как вокруг Михи вьется пара парней, чуть ли в рот ей не заглядывая от восхищения. Тоже мне, звезда местного разлива.

— Ладно тебе, Раш, знаешь же, на Перекрестке и помладше цыпочки бывали. А эта девочка с мозгами, да и мы присматриваем. Тут большинство ребят к ней как дочери относится.

— И давно ты в няньки записался?

— С тех пор, как Миха неплохо подняла нам автомастерскую, народ уже прямо к ней идет. С такой не грех и понянчится, — Макс машет рукой Лерке, которая, пробираясь сквозь толпу, направляется к нам. В ярко-розовых джинсах, бирюзовых кедах и такого же цвета футболке она выглядит как клоун, среди одетой в темные цвета толпы. Вечно выглядит как подросток-дальтоник, чем ярче и аляповатей, тем лучше. И когда уже Макс ее перевоспитает?

— Раш, ты совсем сдурел? Укатил не пойми куда на весь день! Предупреждать нужно! — не тратя времени на приветствия, сразу рубит с плеча Лера.

Супер! Они и меня теперь опекать вздумали. Тоже мне, нашли сирого и убогого.

— Я смотрю, вы тут подсели уже нянечками работать, да? Успокойся, белобрысая, по делам я ездил. Как видишь: жив, здоров, не ранен, не убит.

Лера закатывает глаза, без слов давая понять свое отношение к моему ответу.

— Раш в своем репертуаре. Но я тебя прощу, если ты выполнишь одну ма-аленькую просьбу.

— Ой, как интересно. Зная тебя, Лерыч, просьба будет немаленькая.

Девушка смеется, подтверждая мои слова, но на помощь ей приходит Макс, который, видимо, решил взять удар на себя.

— Друг, тут такое дело… Нам отъехать нужно. Можешь отвезти Миху домой? И сам дров не наломаешь и нам поможешь заодно.