Покажи мне бостонское небо (СИ) - "Diamond Ace" - Страница 26

“И начав движение, мы должны поклясться, что будем идти вперед.

Мы не можем повернуть назад. Есть такие, которые спрашивают тех, кто предан делу защиты гражданских прав: “Когда вы успокоитесь?” Мы никогда не успокоимся, пока наши тела, отяжелевшие от усталости, вызван-ной долгими путешествиями, не смогут получить ночлег в придорожных мотелях и городских гостиницах”.

- Ты был бы весьма разочарован в том, Мартин, что сейчас происходит. Ты погиб вовремя.

Эйс выключил телевизор и покинул дом, захватив сумки.

Бриджпорт прощался с Фордом “Гэлэкси”, увозившим возмутителей спокойствия некогда тихого городка. Эван не спешил, так как дорога в вечернее время всегда полна сюрпризов, а когда асфальт покрыт метровым слоем снежного ковра, риск попасть в неприятную ситуацию возрастает вдвое. Щетки стеклоочистителей сметали тысячи кристаллов, ложившихся на лобовое стекло.

- Пять лет назад в Швейцарии выпал черный снег прямо на рождество.

- Наверное, Джим радовался как младенец, узнав об этом, - Лали улыбнулся, когда Аннет сказала это.

- Это символично, моя дорогая. Когда то, что кажется неоспоримым и неподдельным, постоянным и априорным подводит тебя, предает или оставляет, ты видишь в этом знак. Некий символ утраты чего-то большего, нежели просто цвета снега. И тогда ты погружаешься в себя, чтобы найти ответ. Тебя уносит поток сознания, жаждущего отыскать причину. Ведь у всего есть мотив, человек, как и природа, стремится к равновесию. И если появляется некая загвоздка, homo sapiens прилагает множество усилий, дабы эту загвоздку ликвидировать. Если этого не происходит, человек мертв. И не важно, функционирует ли его организм. Наличие дыхания - еще не признак жизни.

Аннет слушала Эйса, как завороженная.

- Я соскучилась по твоим словам, Эван. Я переживала.

И дело было не столько в том, что говорит учитель, сколько в манере произносимых речей. В голосе - пленительном, ставшим чем-то близким и необходимым. В каждой интонации, в любом акценте.

- Я думаю, вы должны поблагодарить Эулалио, если бы не то, что сделал этот мальчик, нас уже не было бы.

Аннет посмотрела на мальчишку, но тот крепко спал. Странствия по Бриджпорту, все события, приключившиеся несколькими часами ранее, отобрали последние силы.

- Знаешь, а ведь это твоя заслуга, Эван. Я видела реакцию Эулалио на ситуацию, в которой мы оказались. Он действовал не только смело, но и очень расчетливо. Пройдет некоторое время, и он станет…

- Таким, как я.

До самого мотеля никто больше не произнес и слова. Каждый размышлял о смысле последней фразы Эйса.

Они хотели для Лали только лучшего. Чтобы он стал таким человеком, которому не пришлось бы в будущем колесить по стране в поиске ответов, на спонтанно возникающие вопросы. Чтобы перед мальчиком не вставала необходимость убивать кого-то, чтобы сохранить собственную жизнь.

Лали, как и Аннет, оказался заложником сложной системы, которая знает наперед каждое твое действие и стремится к тотальному контролю над шагами, еще не совершенными. Игра, переместившаяся из-за карточного стола на минное поле, отныне зависит не только от Эвана и Попутчика. Произошло что-то такое, о чем неизвестно всем троим. Как будто огромная рука зависла в паре метров от земли и ждет момента, чтобы прихлопнуть людей, пытающихся выбраться из лабиринта.

Белый апокалипсис впитывал размышления Эйса и Аннет, легкий ветер, приглашавший снежные идеальные крупицы на танец, подхватывал каждую мысль и сеял ее где-то вдалеке, на просторах, свободных от ледяных оков и ненависти, накрывшей восточные берега североамериканского континента. Холодное и напряженное затишье.

“Гэлэкси” остановился на парковке, принадлежащей мотелю “Бездорожье”. Эван попросил Аннет захватить одну из сумок, а сам взял на руки мальчика, так и не проснувшегося до самого приезда в пункт назначения.

Пройдя регистрацию и получив ключ с брелком “двадцать три”, Эйс и Аннет заселились в номер. Девушка сразу же отправилась в душ, а Эван, положив мальчика на довольно просторный и уютный диван, включил небольшой светильник возле стола. Достал записную книжку, принадлежавшую Джиму Родману, и, надев очки, принялся изучать пометки, сделанные неразборчивым почерком.

Шелест воды немного отвлекал его от записей Джимми, головная боль, поутихшая на некоторое время, вернулась. Эйс решил, что разберется с книжкой утром, но его взгляд зацепился за одну фразу: “По словам Кларенса Келли `номер один’ подлежит незамедлительной ликвидации”.

Кларенс Келли. Директор Федерального бюро.

Заметка датирована третьим января.

В этот момент Аннет вышла из душа и подошла к Эвану:

- Что у тебя там?

- Записная книжка, которая принадлежала Джиму, моя дорогая. И я обнаружил в ней нечто, представляющее колоссальный интерес для меня.

- И что же?

- Если я правильно понял суть словосочетания `номер один’, автором которого является сам Кларенс Келли, нас ждут некоторые трудности на пути к абсолютной свободе. Но я не хочу вас пугать, Аннет, потому - давайте ляжем спать, а завтра поговорим об этом.

Девушка посмотрела в глаза Эвана, уставшие, но по-прежнему источавшие неподдельную уверенность в собственном превосходстве.

- Договорились. Мне тоже есть, что поведать тебе. Джимми оказался не самым надежным хранителем информации.

- Замечательно, Аннет.

Они устроились на широкой двуспальной кровати. Аннет повернулась на бок и наткнулась на пристальный взгляд Эйса.

- Почему ты не спишь?

- Жду, пока заснете вы, моя дорогая.

Аннет с трудом улыбнулась и сама не заметила, как погрузилась в объятия Морфея. Это был тяжелый день.

- Я не могу!

- Что с тобой, Эван?

Я стоял рядом с телескопом и пытался унять гнев. Странное ощущение: агрессия подавляет любые потуги сознания, приказывающего взять себя в руки, а кровь течет в венах настолько спокойно и размеренно, что все кажется сном.

Сосредоточение несовместимых явлений в одной точке. Точке невозврата.

Та ночь выдалась чудовищно ясной. Небесное вайдовое полотно зажгло мириады звезд, к которым так стремился профессор, которыми он жил, дышал и грезил.

01010000 01100001 01110010 01100100 01101111 01101110 00100000 01101101 01100101 00100000

- Скажи мне, Эван. Что с тобой произошло?

Но как я могу рассказать этому человеку свою историю? Невозможность не оставляет никакого выхода по своей сути. Чтобы спровоцировать бездействие, нужно сломать свою сущность. Чтобы завершить начатое - лишь махнуть рукой.

Лишить себя всего - не выход. Но мигрень…

Я помню каждое слово, произнесенное профессором. Каждое размышление, оставившее неизгладимое впечатление в моей голове. В каждом умозаключении - простая подпись Персиваля Коллинса, сумевшего вложить в кажущееся обывательское мнение монументальную философию. Его слова сочились истиной, ты слушал и верил в то, что говорит этот мужчина.

Слушал и верил.

01110000 01110010 01101111 01100110 01100101 01110011 01110011 01101111 01110010

Картина приобретает оттенки сепии, после чего все вспыхивает красным.

Мигрень.

Эвана разбудила страшная боль в области затылка.

Странный сон отпустил его мысли, уступив место одиозным выводам.

Вид из окна намекал, что рассвет, пропущенный через фильтр вечных туч, накрывших мир, только собирается привнести толику ясности в грядущие странствия.

Быстро приняв душ, Эйс надел брюки, рубашку и пальто, взял те самые аудиокассеты с пометками “прослушка-37”, “прослушка-42” и покинул номер.

В первую очередь он направился к администратору мотеля, черной женщине лет тридцати пяти, любезно обслужившей их с Аннет вечером.

- Доброе утро, миссис Клотиер.

За спиной женщины бегали трое темнокожих детишек - две девочки и мальчик.

- Здравствуйте, Эван! Как спалось? - Приветливость Джанет, усугубленная в восприятии Эйса невыносимой головной болью, буквально сбивала с ног.