Там, где живут ведьмы (СИ) - "Pretty Rippey" - Страница 4

«Было бы занятно его встретить», — думала Адель при полном параде, в пальто и сапогах, переступая порог квартиры и запирая дверь. Она легко сбежала вниз по лестнице, выпорхнула из подъезда и остановилась на крыльце. Золотой сентябрь расцвел перед ее глазами во всем своем великолепии. Кроны деревьев пылали яркими огненными красками, по земле стелился густой пестрый ковер из опавшей листвы и чистое небо без единого облачка поражало воображение совершенством своих холодных оттенков. Воздух был прозрачен и свеж. Вдохнув полной грудью, Адель вдохновленно улыбнулась.

— Да хотя бы сегодня, — невзначай сорвалось с ее языка, но ведьма не придала своим словам значения и беззаботной походкой направилась по своим делам. Мысли в рыжей голове метнулись в сторону, размышления о колдунах и их возможностях заняли другие думы, и только небольшой зуд прошел по правому предплечью, но закончился за секунду до того, как на него обратили внимание. Начинался новый день, полный куда более важных забот.

Темно-серая размытая и потрепанная фотография закрыла собой часть красной стены галереи и показала то, чего там уже давно не было. В запечатленном на ней прошлом осталась весьма занимательная картина в неприметной простой раме. Она не была особенно большой и ее окружали другие, более внушительные и броские произведения, но только она одна умела полностью приковать к себе взгляд и забрать все внимание зрителя без остатка.

Поначалу казалось, что на данной картине изображен просто красивый узор. Акриловые завитки и линии переплетались друг с другом причудливым объемным кружевом, но стоило только присмотреться, как прямо на глазах раздвигалось бескрайнее небо пустыни и расправлял крылья взмывающий к дневным звездам огненный феникс, всего секунду назад рожденный из горстки пепла. Серые газетные краски не в силах были передать всю яркость и насыщенность произведения искусства, но даже им не удалось до конца скрыть его великолепие. Картина горела. Она пылала и искрилась, сияя золотом на кончиках алых перьев феникса. Один только провал обращенного к зрителю птичьего ока зиял чернеющей пустотой. Лишь крохотные, едва заметные отблески сгруппировались у самого края глаза, но даже им не удавалось побороть совершенную темноту. В ней чувствовалась тайна, пугающая загадка. Нечто такое, с чем не в силах был спорить даже легендарный «Черный квадрат» Малевича.

Но жуткая тьма исчезла вместе с картиной и больше уже никого никогда не напугает.

Вздохнув, Адель опустила газетную вырезку с фотографией и посмотрела на пустующую стену галереи. Опять она опоздала и не успела поймать улетающего феникса за хвост. Как всегда.

— Прошу прощения, это вы госпожа Свидригайлова? — послышалось со стороны входа в зал. Адель искоса взглянула из-под рыжей челки на быстро идущего к ней пожилого мужчину в немного мятом светло-сером костюме и, нацепив на лицо приветливо-обворожительную улыбку, полностью повернулась к окликнувшему ее человеку.

— Я так понимаю, вы господин Абдрахманов, управляющей данной галерей? — уточнила она, протягивая мужчине руку. — Рада познакомится. Свидригайлова Катерина, газета «Уральский вестник».

Немного выбитый из колеи неожиданным появлением в столь ранний час газетного репортера, господин Абдрахманов пожал Адель руку и окинул ее новым взглядом.

— Вы, наверное, по делу о том пожаре, в котором погибли несколько наших картин? — спросил он. — Но я думал, что журналистам эта тема больше не интересна. Событие недельной давности как-никак.

— Я пишу не статью, а очерк о навсегда потерянных шедеврах искусства, — миролюбиво пояснила Адель. — планирую начать с описания недавнего пожара, а точнее рассказать о погибших в нем картинах. Например, этой.

Легким жестом женщина показала управляющему галереей газетную вырезку. Секунду мужчина всматривался в фотографию, подслеповато щуря глаза, после чего наконец-то согласно кивнул, вспомнив указанную картину.

— Да, да, очень хорошо ее помню, — живо отозвался он. — Прекрасное произведение. Удивительная техника художника. Не каждому дано такое поразительное чувство цвета.

— И все же ваша галерея решила преподнести ее в дар музею современного искусства в Екатеринбурге вместе с несколькими другими шедеврами, — напомнила Адель, чуть сощурив глаза.

— Это был подарок к юбилею музея, — тут попытался оправдаться Абдрахманов, толком не осознавая исходившее от собеседницы странное раздражение. — К тому же «Феникс» заслуживал лучшего места, в более крупном городе, где его бы смогли увидеть как можно больше людей.

— «Феникс»? — непонимающе вскинула бровь Раскольникова. — Мне казалось, что эта картина везде упоминается как безымянная.

— Да, тут вы правы, — замешкался мужчина и, устало вздохнув, предложил своей собеседнице присесть вдвоем на мягкую скамью посредине зала. — На самом деле она не просто безымянная. Никто не знает ни автора, ни точной даты ее написания, что уж говорить про название. «Фениксом» звали ее только мы с коллегами, но оно и так понятно почему. Хотя лично я вполне допускаю, что у самого художника в мыслях могли быть совсем другие идеи, кроме историй об огненных птицах с Аравийского полуострова. Достаточно вспомнить глаз самого феникса… Но кто знает? Автор предпочел ничего нам не объяснять.

«Потому что ты этого никогда особенно и не любила, правда ведь, сестренка?» — тут же с нежностью подумала Адель. — «Слова — не твоя стихия. Ты просто рисуешь то, что видишь, и чего не видим мы. А про то, что холсты стоит подписывать, в очередной раз забыла. Даром я узнаю твой стиль даже в самом крохотном наброске…»

— Как жаль, что она погибла в том пожаре в поезде, пока добиралась до своего нового дома, — вслух посочувствовала Раскольникова и заинтересованно подалась к погрустневшему и сникшему Абдрахманову. — Но, может быть, вы лучше расскажете, откуда она появилась в вашей галерее?

Управляющий задумчиво помолчал с минуту, морща морщинистый лоб, и обескураженно прыснул.

— Очень странно прозвучит, но я не знаю, — с виноватой улыбкой ответил он, посмотрев на собеседницу. — Точнее даже не помню… Да и вряд ли кто-то из моих коллег вспомнит. Она просто как-то появилась среди прочих картин и долгое время жила среди них, пока мы не решили ее передать другому музею.

— Но должны же были остаться какие-то документы? — со всей серьезностью спросила Адель. Мерзкое понимание того, что зацепка вновь ускользает из ее рук, больно царапнуло по сердцу, и женщине только и оставалось, что от души выругаться про себя.

— Можно посмотреть в архивах… — уклончиво протянул Абдрахманов. — Если только вы никуда не торопитесь, потому что я даже не уверен насчет года появления «Феникса» в наших стенах.

— Я была бы вам премного благодарна, — заставила себя улыбнуться Адель, стараясь не подать виду, как сильно она расстроилась. Она уже заранее знала, что не будет никаких документов, указывающих на то, откуда появилась та картина и когда, и никто ничего не вспомнит, сколько ни расспрашивай. Но крохотная надежда, что, может быть, именно сегодня Адель повезет и она поймает хотя бы крохотную зацепку, продолжала теплиться глубоко в душе и сводила с ума…

За ней следили.

Кто-то смотрел на нее в упор.

Разглядывал, рассматривал каждую черту, изучал самую крохотную деталь.

Кто-то совсем рядом и будто бы не здесь. Кто-то… что-то…

Адель резко обернулась. Острый взгляд зеленых глаз быстро обежал пустое помещение галереи, но никого не увидел кроме бездушных картин. Не было ничего и на уровне нитей. Магия мерно текла в пространстве без каких-либо подозрительных всполохов и волнений. Не понимая, что происходит, Раскольникова сосредоточилась на совсем другой стороне мира, увидеть которую был способен далеко не каждый человек, но и там, среди серых холодных теней ничего не нашла.

Затаив дыхание, Адель инстинктивно чуть приподняла верхнюю губу и недобро оскалилась.

Немного повела головой, словно попыталась отогнать назойливое насекомое, но сообразив, что до нее пытаются дозваться, медленно обернулась к Абдрахманову.