Пирожок для спецназовца (СИ) - "Янтарна" - Страница 21

Сомнения разобрали перед сном, когда он менял постельное белье, пропахшее волком-Шольтом. Мохито. Медведь-шатун, пугающий виса — не лучшая компания для лесных прогулок.

«Там будет Йонаш. И Шольт, — успокоил себя он. — Если волчонок не боится шатуна, вис как-нибудь одно гуляние перетерпит».

Постельное белье отправилось в корзину, но это мало помогло делу — запах волка поселился в квартире, прятался в углах, за мебелью, витал над кухонной утварью. Это не вызывало прежнего раздражения, и Ахим подумал, что настоящие проблемы начнутся, когда Шольт встанет на ноги — именно на ноги, а не на лапы. Надеяться, что «тут вспомнит, здесь не очень» — нельзя. Сразу что-то не вспомнит, зато потом, при зацепке, водопадом хлынет. Пора ограничивать общение. Обеды, ужины — да. Можно приносить еду в кафетерий. А в дом, и уж тем более в кровать — не пускать. Иначе получишь шепотки за спиной и печать «лолка».

Утром Ахим испугался официанта в противогазе. Спустился вниз, чтобы взять пирожков в окошке на завтрак — лень было готовить — увидел очки и гофрированный шланг и едва не лишился аппетита. Ни гранаты, ни огнетушитель за ночь никто не украл, только горсть стреляных гильз на подносе добавилась. Ахим купил пакет сладких «друзей оборотня», наотрез отказавшись от печенки, и пошел домой, размышляя о тщетности бытия.

Выехали двумя машинами, чуточку задержавшись против запланированного — Ахим забыл сфотографировать липу, пришлось возвращаться. Мохито погрузил Шольта и Йонаша в здоровенный внедорожник, буркнул, что покажет дорогу. Ахим держался за ним, слушая радио. Съехали с трассы, миновали охранную зону газопровода, покружили по грунтовке между озер и остановились на опушке дубового леса. Деревья, омытые солнцем, роняли листья, словно капли расплавленного золота. Оголяющиеся ветви чернели на фоне ярко-синего неба, приправленного редкими барашками облаков.

Йонаш выскочил на лиственный ковер, сдирая легкую ветровку. Забросил ее на переднее сиденье, начал раздеваться. Ахим отступил за свою машину, открыл багажник, чтобы сложить вещи. Он не следил ни за Мохито, ни за Шольтом — лес манил, вис рвался на свободу, и успокоился, только почувствовав палые листья и желуди под лапами. Ахим позволил себе кувыркнуться, впитывая шкурой лесной запах, и тут же вскочил, готовый к обороне. Мохито вышел из-за внедорожника, пугая легкостью движений, смертоносностью туши, укрытой бурой шерстью. Вис зарычал и осекся. Шкодливый волчонок выкатился медведю под лапу, не пугаясь кинжальных когтей. Куснул, был пойман зубами за шкирку, повис, виляя хвостом и тревожа лес веселым визгом. Мохито, сопя, понес волчонка к озеру. Трещали ветки боярышника, падали переспелые алые ягоды, возмущенно свиристели перепуганные птицы. Вис сделал пару шагов и встретился взглядом с волком в лубке. Шольт знакомо ухмылялся — как в кафетерии, во время рассказа Витольда.

Первая мысль — «прыгнуть, как следует оттрепать за то, что испоганил диван» — рассеялась после волны лекарственного запаха. В двуногой форме Ахим этого уже не замечал, а вис сразу почуял и отказался от боя. Он не считал Шольта слабым — видел, что тот может оказать сопротивление и на трех лапах. Но считал такую драку ниже своего достоинства.

Шольт выждал. Подошел ближе, сунулся длинным носом, обнюхивая морду Ахима, ероша шерсть на ушах. Вис недовольно рыкнул. Волк отступил, позвал горловым переливом: «Пойдем. Вода. Рыба. Охота».

Охота? Ахим заинтересовался, согласился и не прогадал. Мохито уже улегся на мостки, уходящие в камыши, замер в ожидании добычи. Волчонок сидел на склоне, таращился на озерную гладь. Рыбу ждали недолго: шатун стремительно поднялся, доски жалобно затрещали, лапа опустилась в воду и вытащила огромного карпа, насаженного на когти. Вис позавидовал до восхищенного скулежа — сам он такой номер повторить не мог. Карп отправился на листву, Мохито — обратно на мостки. Йонаш затеял войну с пойманной добычей — карп прыгал, пытаясь вернуться в воду. А Шольт толкнул Ахима носом в бок, предложил: «Прогуляемся?»

Они ушли прочь от озера, по грунтовой колее, раскатанной лесовозами. Оставили клочья шерсти в зарослях ежевики, перешли поле, углубились в очередной кусок леса. Ахим брел, не торопясь, наслаждаясь прогулкой. Подстраивался под Шольта, соглашался смотреть на лес его взглядом. Они нашли кучу разнообразных грибов: маленьких красных, круглых белых и пять семеек желто-коричневых. Волк круглый белый гриб съел, а вис отказался наотрез, несмотря на уговоры. На одной из полянок проживала колония полевок, и они устроили себе охоту получше рыбалки — вис загонял перепуганных мышей волку в пасть, а тот слегка придушивал, а потом милостиво отпускал на свободу. На обратном пути им встретилось дерево черного боярышника с переспелыми, но сладкими плодами. Ели осторожно, опасаясь расцарапать носы колючками, все-таки расцарапались и долго вылизывали друг друга, останавливая кровь.

Вернувшись к озеру, Ахим вдоволь набегался с Йонашем, потом копался в листве, перебирая желуди — эти свежие, а эти не очень. Время промелькнуло незаметно, бурчание Мохито: «Собираемся?» сначала вызвало сопротивление. А потом Ахим глянул на часы и удивился — дело-то к вечеру!

Домой доехали быстро — въезд в город был свободен, только из города пробки. Как и всегда после таких прогулок, сильно раздражали выхлопные газы, запах бензина. Ахим недовольно чихал, вис ворчал, желая вернуться в лес. Прощались возле ворот. Мохито попытался подарить Ахиму карпа, без обиды — а, может быть, и с облегчением — принял отказ. Йонаш помахал, не выходя из машины. Шольта Ахим не увидел, только бок на заднем сиденье. Скорее всего, уставший волк крепко спал.

Ночью Ахима посетили легкие и приятные сны — впервые за много времени. Шуршащая под лапами листва сменилась белым полотном снега. Волк, бежавший с ним бок о бок, был здоров. Они мчались наперегонки, загоняя зайца. Волк выигрывал, но это не злило — вис радовался, что тот не хромает и крепко стоит на лапах.

Наутро выяснилось, что Ахим забыл про повестку в суд. Хорошо, что из канцелярии позвонили. День был потрачен зря. Заседание длилось шесть часов, подсудимые откровенно врали, что кинули взрывпакет, своеобразно ухаживая за холостым омегой. Доказать, что это именно они купили и прибили поминальные ленты, не удалось. В итоге оба наемника получили по шесть месяцев исправительных работ и внушительный штраф. Ахима это не порадовало, но и не огорчило. Ему было все равно — история осталась в прошлом. Как будто в другой жизни.

Домой он вернулся, мечтая о кофе. Купил, не успел пригубить, увидел чем-то расстроенного Йонаша, и, конечно же, спросил:

— Что случилось? Контурную карту не приняли? Или раскраску по ботанике?

— Папу оставили в больнице, — уныло ответил тот.

— Ему хуже?

— Что-то с лапой. Наверное, повредил на прогулке. Его будут обращать, потому что двуногое тело проще контролировать. Врач сказал: «Волк свое дело сделал».

— Это же хорошо?.. — неуверенно проговорил Ахим. И тут же вспомнил о замедленной смене тела, о словах Анджея: «Обезболивающее не действует, я потом полгода обращаться боялся».

Царапнуло: «А если это из-за мышей? Шольт их так азартно ловил, оступался… не помню, хромал ли сильнее, когда шли назад, к машинам». В этом память подводила — подсовывала расцарапанный нос, который Ахим старательно полировал языком, теплое волчье фырканье, ответную ласку-услугу. Даже румянцем щеки припекло. Хорошо, что Йонаш ничего не заметил.

Ахим и выглядывал с балкона, и в кафетерии весь следующий день крутился. Шольта не было. Болтливый и нюхливый Славек, которого можно было бы заставить добыть информацию, опять куда-то умотал с Ёжи. Сам Ахим расспрашивать Анджея и Димитроса стеснялся — не хотелось, чтобы те заподозрили его в любовном интересе. А ни Йонаш, ни Мохито в кафетерий не заходили. И на улице не показывались.

Пропажа нашлась через день. Ахим фотографировал почти облетевшую липу, когда через КПП на улицу выбежал Мохито в шортах и толстовке. А за ним, явно не на пробежку, медленно вышел Шольт. Слова разлетелись по пустой улице: