Партизанские отряды занимали города - Жигалин Яков Павлович - Страница 6

Читинский Народный Совет уже был политическим трупом, и не он решал судьбу революции. Забайкалье и, в частности Чита, все более становились местом столкновения двух непримиримо-враждебных социальных сил: контрреволюция — в лице атамана Семенова и революция — в лице Советов, опиравшихся на широкие народные массы, на революционно настроенных казаков-фронтовиков. Народный Совет был как бы раздавлен между этими борющимися силами.

В начале января 1918 года читинская буржуазия и белогвардейщина ликовала, встречая пришедший с Западного фронта 1-й Читинский казачий полк.

Семенов уже высчитывал дни, когда торжественно вступит в Читу.

Но в это время с запада подул другой ветер.

В Верхнеудинск прибыл с фронта 1-й Верхне- удинский казачий полк под командой выборных командиров. Узнав об этом, войсковой атаман Забайкальского казачьего войска Зимин 20 января 1918 года послал в полк телеграмму: «Прошу арестованных офицеров освободить. Приказания офицеров исполнять беспрекословно. Войсковой атаман Зимин». В ответ на эту телеграмму 1-й Верхнеудинский полк на общем полковом собрании вынес такую резолюцию: «Общее собрание 1-го Верхнеудинского полка категорически протестует против, приказания войскового атамана Зимина и находит, что время для таких приказаний прошло… собрание выносит атаману Зимину порицание за недемократическое обращение к полку»[2].

На дальнем вокзале наш полк 16 февраля встретили представители штаба переворота во главе с Киргизовым. Встреча была теплая, но без помпы. Обстановка требовала, чтобы город пока не знал о приходе полка. В плане переворота элемент внезапности мог иметь очень большое значение.

На кратком совещании полкового комитета и командиров сотен мы ознакомились с хорошо разработанным планом захвата власти. Было намечено занять вокзал, почту, телеграф, телефонную станцию и другие важные объекты, арестовать наиболее видных контрреволюционеров, в первую очередь офицеров. Штаб переворота находился в бывшем (губернаторском) доме.

Я с сотней казаков должен был занять реальное училище, где, по сведениям, находился штаб белогвардейцев и хранилось оружие. Но на самом деле там ни того, ни другого не оказалось. В это время командир 1-го Читинского полка и начальник гарнизона полковник Комаровский с женой вышел на свою обычную утреннюю прогулку. У реального училища его задержали казаки 2-го Читинского полка. Он громко возмущался и грозил им арестом. Но ему сказали, что они казаки 2-го Читинского полка и подчиняются только своему командиру. Он был крайне удивлен, узнав, что 2-й Читинский полк прибыл в Читу. Полковника привели ко мне.

Комаровский слышал, что я являюсь выборным командиром полка и, подойдя ко мне, подчеркнуто грубо отрекомендовался:

— Я полковник Комаровский! По какому праву ваши казаки задержали меня?

— А я командир 2-го Читинского полка, — ответил я. — Задержали вас по праву революции.

— Я протестую и требую освободить меня! — возмущался Комаровский. — Это незаконно!

— Напрасно горячитесь, полковник, — ответил я. — Мы хотим установить Советскую власть, которую вы не признаете, и поэтому мы вас обязаны пока задержать, а там видно будет, что с вами делать. Жена же ваша может быть свободна.

В гостиницах «Даурия» и «Селект» было арестовано несколько десятков офицеров, которые беспечно спали после обычных ночных кутежей.

Штаб переворота представлял собой развороченный муравейник. Приходили и уходили казаки в фронтовых потрепанных шинелях и папахах и красногвардейцы в рабочих куртках и пальто, группами и в одиночку. Приводили арестованных. Сновали взад и вперед посыльные. Отдавались распоряжения и приказания. Все спешили, говорили, кричали, и трудно было понять, что тут происходит. В двух комнатах наспех опрашивали арестованных. Записывали только имя, фамилию, должность, адрес и отправляли в задние комнаты, временно отведенные для арестованных, а затем — в тюрьму.

В это время шло заседание партий и организаций, стоящих на платформе Советской власти. Постановили организовать временную власть Комитета Советских организаций, куда входили представители большевиков, левых эсеров, социал-революционеров-максималистов, анархистов, а также представители казачьих частей и отрядов Красной гвардии. Руководящая роль в Комитете принадлежала большевикам. Были организованы комиссариаты — военный, внутренних дел, финансовый, продовольственный и другие. Председателем Комитета был избран член РСДРП с 1898 года В. Н. Соколов.

В. Н. Соколов выдвинул мою кандидатуру комиссаром финансов, но я решительно отказался, заявив, что я ничего не понимаю в финансах и что освобождать меня от обязанностей командира 2-го Читинского полка в данный момент нецелесообразно, так как в полку очень сильны демобилизационные настроения. Кроме того, меня беспощадно трепала малярия, привезенная мною с Кавказа. Но в состав финансового комиссариата я был включен.

Да, это было горячее время! Бесконечные заседания разных комитетов, дни, наполненные кипучей революционной работой. И лишь изредка выпадали минуты краткого отдыха. Иногда они проходили в обществе Соколова и его жены Елены Демьяновны (тоже старого члена РСДРП).

Чашка чая в скромной квартире Соколовых казалась верхом домашнего уюта после походной и казарменной жизни. Сам Василий Николаевич, скромный и простой, являлся хорошим хозяином и чутким товарищем. Как часто, бывало, он поддерживал меня советом, подбадривал. Когда у меня возникали сомнения в правильности жестокой политики по отношению к контрреволюционному офицерству и буржуазии, то он просто и убедительно объяснял мне, что это в политической борьбе необходимо: если мы их не согнем, то они нас уничтожат.

Народный Совет продолжал заседать, призывая гром и молнии на голову большевиков. Наконец, Комитет решил распустить Народный Совет, что с успехом выполнил С. С. Киргизов.

Становление Советской власти в Чите проходило в сложной обстановке. Приходилось преодолевать совершенно непредвиденные трудности и отражать неожиданные удары.

Через неделю после установления Советской власти в Читу прибыла с германского фронта 1-я Забайкальская казачья дивизия. Выборным командиром дивизии оказался бывший вахмистр М. П. Яньков, человек, не имевший определенных политических убеждений, но большой демагог, крикливый оратор, пользовавшийся среди казаков своей дивизии популярностью за свою личную отвагу. По прибытии в Читу Яньков, как старший по воинской должности, объявил себя начальником гарнизона и начал проявлять свои диктаторские замашки, не признавал над собой никакой власти. Под предлогом борьбы с буржуями он проводил самочинные аресты и обыски, присваивал себе отобранные при обысках ценности, устраивал кутежи. Правой рукой Янькова и его «идейным» вдохновителем был некто Триполитов, политический «авантюрист». К ним примкнули председатель Читинского Совдепа Е. П. Попов, а также начальник Красной гвардии анархист Перцев.

Эта шайка в своей преступной деятельности находила поддержку среди части красногвардейцев, зараженных анархизмом. Сразу же возник конфликт между Яньковым и Комитетом Советских организаций, переросший вскоре в открытую борьбу. Яньков угрожал расправой большевистским руководителям Комитета, и они вынуждены были ночевать не дома, а у знакомых. Своими выступлениями против Янькова я также обострил отношения с ним и ночевал в казарме своего полка. Однажды днем Яньков со своей личной охраной из 10–15 человек пришел в полк и предложил мне совместно бороться против Комитета.

Когда же я сказал, что считаю его действия неправильными, он выхватил револьвер и хотел меля арестовать. Но, видя, что за мной плотной стеной стоят казаки моего полка, круто повернулся и вышел.

Я был плохой оратор, и если в простой беседе еще мог высказать казакам свои мысли и убеждения, то на собраниях и митингах не мог противостоять демагогическим выступлениям Янькова. Поэтому я решил послать нарочного к Шилову, который в это время находился в Нерчинске. Я знал, что Шилов — прекрасный оратор-массовик — лучше может разоблачить Янькова и повести за собой казаков. Шилов немедленно приехал. В это же время приехал в Читу и Г. Богомягков, прапорщик, большевик, пользующийся в 1-й дивизии большой популярностью. На общегарнизонном собрании в городском театре Яньков дал своим охранникам указание арестовать Шилова, чтобы не допустить его выступления, но это ему не удалось. Шилов в своем выступлении разоблачил преступную деятельность Янькова, и собрание подавляющим большинством приняло резолюцию, осуждающую Янькова, который в ту же ночь бежал из Читы вместе со своими собутыльниками.