Вкус вишнёвой лжи (СИ) - Angel-of-Death - Страница 69

Оборачиваюсь и вижу чёрный байк. Рядом с ним стоит Стас, прижимая к боку мотоциклетный шлем. Ветер теребить чёрные волосы, расстёгнутая джинсовая куртка заставляет поёжиться от холода. Я в свитере-то мёрзну, а он в летней одежде, совсем с ума сошёл!

Что ему нужно? Зачем он приехал?

Подхожу ближе.

— Если ищешь Элли, она ещё в школе, — безразлично говорю я, пряча руки в карманах.

Смотрю на парня исподлобья, чтобы моросящий дождь не пробрался за шиворот. Выглядит уставшим и замученным. Чем он занимался всё это время? Пил? Куда Назаров смотрит?

— Я к тебе, — протягивает шлем. — Садись.

Мои внутренности радостно подпрыгивают, а потом с грохотом падают на самое дно. Стоп, что? Стас приехал ко мне? Да бред какой-то. Я с ним после той ночи даже не общалась. Ах, кажется, я догадываюсь.

— Если хочешь выпендриться перед Макеевой, то без меня, — качаю головой.

— Че? — кажется, не понимает. — Да, не. Тема есть. Поговорить нужно.

Мнется, осматриваясь.

— Говори здесь.

Выходящие из ворот школы ученики начинают коситься на нас. Парочка девчонок из параллельного класса специально останавливаются, пытаясь уместиться под одним зонтом. Хихикают, о чём-то переговариваются.

— Да, Боже мой, возьми ты этот сраный шлем и сядь на байк, — чуть повышает голос.

Поджимаю губы, забираю шлем. Стас первым садится на железного коня, я следом. Обнимаю парня руками. Как долго я мечтала о том, чтобы Скворецкий забрал меня после учёбы на своём классном байке, сколько раз я с завистью провожала уезжающую на мотоцикле Элли? И вот теперь этот день настал.

И когда я вижу стоящую у ворот Макееву, внутри в очередной раз лопается шар с обидой. Посмотри, подруга. Я уезжаю с твоим парнем, которого ты просрала, потому что хотела получить всё и сразу. Что ты чувствуешь? О чем думаешь в этот момент? Надеюсь, тебе так же неприятно, как было мне.

Знаете то чувство, когда вроде выбрасываешь человека из головы, думаешь, что тебе плевать, уже перегорело, больше нет никаких чувств, ничего, лишь пустота. А потом встречаешься с ним с глазу на глаз, и всё начинается по новой. Словно влюбляешься заново, погружаешься в этот бассейн необузданных чувств.

Я думала, что забыла Стаса. Думала, что смогу встретиться с ним и ничего не почувствовать. Но как же я ошибалась…

Кажется, я просто очередная глупая девчонка, готовая на всё ради любимого. Пусть везёт меня куда захочет, делает всё, что пожелает. Я даже допускаю мысль, что у нас с ним может что-нибудь получиться, раз теперь его не сковывают отношения с Элли. И уже плевать, что я могу оказаться просто заменой или попыткой уйти от боли. Только сейчас я понимаю, когда Стас рядом, мне плевать на всё.

Оставив байк на улице, мы поднимаемся на лифте и заходим в студию. Я думаю, что там нас будет дожидаться Назаров, но Кости здесь нет. Квартира пустая и одинокая. Барной стойки нет, телевизора тоже, книжный шкаф пуст. Одно из кресел тоже исчезло, зато пустых бутылок прибавилось. Пиво, водка, виски, ещё какие-то незнакомые напитки.

Стас бросает ключи на тумбочку, но промахивается, и связка падает на пол.

— Не разувайся, — говорит. — Извини за срач.

Ничего не отвечаю. Неуверенно снимаю рюкзак, оставляю его возле дверей, потом расстёгиваю куртку, но не снимаю.

— Выпить хочешь? — спрашивает Скворецкий.

— Нет, спасибо.

В студии беспорядок: в раковине полно грязных тарелок, везде разбросаны коробки от китайской еды, пиццы и даже суши. Сразу возникает желание прибраться и привести всё в порядок.

— О чём ты хотел поговорить?

Наверное, сейчас он начнёт обвинять меня в том, что я знала правду, но ничего никому не сказала, но ошибаюсь.

— О Назаре.

Меня пронзает укол злости. Ну, да. О чём же ещё со мной можно разговаривать? Настроение сразу опускается на планку ниже, и желание разговаривать со Скворецким пропадает. Я должна была догадаться, надо было с самого начала сказать «нет» и пойти домой. Я злюсь на себя, на Стаса, на всю эту ситуацию. И даже на Назарова.

— Пиццу будешь? — убирает с дивана вещи и бросает куда-то в сторону, чтобы освободить место. — После школы не ела же, угощайся.

Есть действительно хочется, так что отнекиваться смысла нет. Всё-таки сняв куртку, кладу её на рюкзак и прохожу к Стасу и присаживаюсь. Парень плюхается рядом и ждёт, когда я возьму ломтик пиццы.

— Не злись на Костяна, — коротко бросает парень. — Он дубина. Ты в этой ситуации совсем не при чём.

Сердце радостно подпрыгивает: Стас не считает меня предательницей!

— Да плевать, — пожимаю плечом. — Это не моё дело, сами разбирайтесь. Я чужими секретами не разбрасываюсь.

— Спасибо.

Видимо, благодарит за то, что я не рассказала отцу про Назарова. Недолго Стас молчит, но я чувствую на себе его пристальный взгляд. Откусываю пиццу, начиная усердно жевать. Пытаюсь избавиться от напряжения, но оно никуда не проходит.

Я здесь. В квартире Стаса Скворецкого, наедине с человеком, который мне безумно нравится. И я ничего не могу с собой поделать. Ни со своими мыслями, ни с эмоциями, ни с телом. Хочется повернуться к парню и рассказать о своих чувствах, а потом броситься в его объятия и никогда не отпускать, но я ничего из этого не делаю, потому что это полный бред.

Стас разбит после расставания с Элли. Даже если он ответит на мои чувства, это будет лишь притворство, фальшь, попытка уйти от реальности.

— На самом деле я хотел поговорить не о Косте, — спокойно говорит он, и я замираю.

О чём же тогда? О чём? Нервно откусываю ещё один кусочек, через силу жую.

— Расскажи всё, что ты знаешь, — просит Стас. — Про Элли и моего брата.

Замираю, почему-о разочаровываясь. А чего я ожидала? Что Скворецкий начнёт признаваться мне в любви?

Неуверенно пожимаю плечом, потому что чертовски не хочется обсуждать Макееву. Это же глупо! Зачем спрашивать о том, что причинит кучу боли? Вообще бессмысленный разговор!

Я поворачиваюсь к Стасу, чтобы сказать ему четкое «нет», но замираю, когда вижу умоляющий взгляд. Парень сидит в пол-оборота, правую руку положив на спинку дивана, и в этот миг мне кажется, что если я откажу в просьбе, то весь его мир рухнет и рассыплется на кусочки.

— Ну, — прокашливаюсь. — Не особо-то много знаю, — отворачиваюсь — смотреть в глаза Стаса невыносимо. — Я была в курсе, что она встречалась с неким Артёмом. Потом Элли позвала меня на встречу и сказала, что ты предложил ей встречаться, а потом попросила прикрытье её. Тогда она была на ужине с Тёмой, а ты устроил для неё вечеринку. Элли сказала, что придёт позже, и мне нужно просто отвлечь вас. Я и согласилась, а она так и не пришла, — замолкаю, вспоминая первую встречу с Костей Назаровым и Стасом. Мысленно улыбнувшись, продолжаю. — Потом на благотворительном вечере узнала, что Артём твой брат. Тогда Элли сбежала с вечера, чтобы с тобой не пересекаться. Ну, а затем было твоё похищение и всё такое. Так что я больше ничего не знаю. Просто факт того, что она встречалась с вами двумя, и что её второй парень, Тёма, твой брат.

Замолкаю, разглядывая кусок пиццы. Он не лезет в горло, но я всё-таки запихиваю его в рот и заставляю себя проглотить. Интересно, какое сейчас у Стаса выражение лица? О чём он думает? Смотрит ли на меня с отвращением или же с пониманием? Почему мне кажется, что он начнёт кричать?

— Понятно, — спокойно говорит парень. — Значит, ты Элли не говорила, что её второй парень — мой брат?

— Нет. Я никому ничего не говорила, — всё-таки набираюсь смелости и поворачиваюсь к Стасу.

Он сидит ко мне боком со сцепленными руками. Смотрит на них, думает.

— Спасибо.

— За что? — не понимаю я.

— Если бы ты рассказала ей правду, она бы не пришла на семейный ужин. Я бы ни о чём не узнал.

Да, точно. Если бы Элли знала, что её парни братья, то никогда бы не допустила такой промашки. Вот это Санта-Барбара! Вот это опасность!

— Слушай, — пытаюсь подобрать слова, чтобы подбодрить Стаса, но из меня плохой психолог. — Прости, что ничего не сказала. Я думала, так будет лучше. Ты был счастлив с ней, и мне не хотелось всё рушить, — замолкаю, поняв, что мои слова никак не влияют на парня. — Когда я узнала, что отец изменяет матери, я сразу же ей всё рассказала. А потом они развелись и оставили лишь осадок после своих ссор. Иногда я думаю, что было бы, если бы я сохранила этот секрет в тайне. Может быть, наше семейное счастье продлилось бы подольше.