Конец великой войны
(По страницам военной фантастики) - Мидос Д. - Страница 11

Покуда министр размышлял об этих вещах, вошедший курьер передал ему карточку, на которой он рассеянно прочел: «Мюриэль и Дельстан, директора института Беккереля-Кюри».

В это время, институт Беккереля-Кюри был не только одним из славнейших учреждений Франции, но и положительной ее силой. Посредством оказанных человечеству услуг и посредством открытий, важных с одной стороны для публики, а с другой — для отечественной обороны, г.г. Мюриэль, Дельстан и их достойные удивления сотрудники сумели, вопреки или благодаря своему бескорыстию и пренебрежению к почестям, создать себе привилегированное положение. Ввиду этого, г. Вийяр принял обоих ученых с большим почтением.

Г. Мюриэль, старик с лицом аскета, и г. Дельстан, солидный человек лет сорока, физиономия которого была бы незначительна, если бы не блеск, сила и мягкость его взгляда, прямо приступили к предмету, вызвавшему их посещение.

— Г. министр, — начал г. Мюриэль с присущей ему простотой, — мы хотим поговорить с вами о войне, которая только что объявлена между Австрией и Турцией. Я полагаю, что мы имеем возможность оказать услуги, которые могли бы принести пользу Франции.

Так как г. Вийяр с удивлением пристально на него взглянул, г. Дельстан сказал в свою очередь:

— Мы имеем основание думать, что мы можем дать некоторое преимущество той армии, победа которой была бы благоприятна для нашей страны… Вот уже два года, как мы работаем над усовершенствованием приборов, которые, несомненно, окажут влияние на будущие войны. Мы хотели бы применить их в текущей войне.

Г. Вийяр насторожился. Он разделял доверие нации к этим ученым, таким скромным и умеренным, и, немного взволнованный, спросил:

— Должен ли я понять, господа, что вы изобрели снаряды или такие вещи, которые можно было бы использовать на поле битвы?

— Мы скорее усовершенствовали некоторый метод, — ответил г. Мюриэль, — а для этого, естественно, нам надо было создать новые приборы… Наши опыты вполне определенны в тех границах, в которых мы могли их предпринять. Все наши вычисления позволяют нам предвидеть, что эти опыты будут так же успешны и при более значительном масштабе. Посему мы были бы вам благодарны, если бы вы нам сказали, что не видите ничего неудобного в том, чтобы г. Дельстан с отрядом наших сотрудников и избранных рабочих отправился предложить свои услуги австрийскому правительству.

Г. Вийяр почувствовал, что ученые не желают обнаружить, хотя бы косвенно, характер своего «метода» и, несмотря на все свое любопытство, не настаивал. С дипломатической предосторожностью он ограничился следующим ответом:

— Индивидуально и в качестве членов института Беккереля-Кюри вы, господа, свободны делать все, что вы хотите…

— Без сомнения, — возразил г. Дельстан с некоторым нетерпением. — Мы не просим у вас позволения, которого вы нам дать не можете. От министра иностранных дел мы домогаемся лишь совета, самого официального совета… и вы должны понять, что все останется в тайне.

Г. Вийяр на минуту поколебался, потом его чувства государственного человека и патриота одержали верх над его дипломатической осторожностью, и он ответил:

— Франция имеет высочайший интерес в том, чтобы в этой войне победила Австрия.

— Это все, что мы хотели знать, — сказал г. Мюриэль и поднялся, чтобы попрощаться.

— Рассчитываете ли вы серьезно на успех? — воскликнул министр.

— Теория вероятностей дает нам почти уверенность, — ответил ученый.

Г. Вийяр посмотрел, как они выходили и, когда они исчезли из виду, его доверие к ним испарилось. Он подумал, что странно, что величайшие ученые и самые искусные изобретатели стараются найти новый снаряд для войны.

Австро-Венгрия до последнего момента не верила в войну. Хотя уже были предначертаны некоторые передвижения войск, приняты самые общие меры и приготовлены приказы о мобилизации, но в решительный день было много беспорядка и несоответствия в действиях военного министерства и главного штаба. Священная империя производила такое впечатление, что почти не была готова к великой войне. Открытое несогласие, царившее между генералами, и брожение среди славянских элементов еще увеличивали замешательство.

Молодой Фердинанд Карл, преисполненный доброй воли в такой же мере, как и неопытности, пытался вмешаться в дело и в итоге скорее достигал опасных результатов. Однако, после недели стараний удалось предоставить около трехсот тысяч человек в распоряжение главнокомандующего, графа Августа фон Эбергардта, человека уже старого, самоуверенного и безрассудного, который решил, что врага, которого он глубоко презирал, можно скоро сразить смелым натиском. Он двинул армию через Боснию и Герцеговину и к концу июля перешел турецкую границу с двумястами с лишком тысяч человек; остальные должны были скоро последовать туда же.

Между тем, как Австро-Венгрия находилась в беспорядке и неопределенности, Высокая Порта или, скорее, турецкий генералиссимус, натурализованный немец, одаренный почти гениальными военными качествами и имея при себе главный штаб, состоящий в большей своей части также из германских элементов, постепенно подготовлял свою кампанию.

За пять недель до объявления войны все главные распоряжения уже были сделаны. Через несколько дней Лауфс-паша имел под своим началом более двухсот пятидесяти тысяч человек, которых он направлял из их обычных стоянок к западной границе.

В момент, когда императорские войска ворвались на турецкую территорию, Лауфс-паша имел возможность противопоставить им силы, гораздо более многочисленные. Кроме того, турецкое вооружение, особенно артиллерия, было лучше. Наконец, главный штаб Лауфс-паши был наивысшего качества, хотя заключал в себе несколько туземных пашей, совершенно ничтожных, привыкших к пассивному выжиданию. Впрочем, среди них старый любимец Султана Солейман-паша был груб, жесток и полон предрассудков старой Турции, но полон также ретроградных военных инстинктов и завоевательных вожделений арабов и туранцев.

В первых числах августа обе армии встретились. Разделявшее их расстояние было еще слишком велико, чтобы начать битву, но достаточно было короткого перехода, чтобы артиллерия могла уже начать великую дуэль.

Несколько авангардных сражений были в итоге выгодны для турок и, по мнению компетентных людей, подготовлявшаяся большая битва должна была почти наверное упрочить эти маленькие победы.

Обе армии занимали обширное пространство. Однако австрийский войска были гораздо менее развернуты, чем войска противника, и фронт их был менее велик. Согласно новым правилам, Лауфс-паша широко раздвинул свои линии. Действительно, его правый и левый фланг старались окружить фланги австрийцев. Зная характер Эбергардта, он ждал нападения и все его распоряжения клонились к тому, чтобы начать битву в позиции оборонительной и окончить ее наступательно.

С той и с другой стороны сведения относительно положения противника были довольно точны. Воздухоплавание было еще в зачаточном состоянии, однако оно уже совершенно заменило кавалерию в разведочной службе, так как война 1916 года уже окончательно доказала, что сухим путем никакие разведки не были более возможны. Если кавалеристы, велосипедисты и автомобилисты приближались настолько, чтобы дать себе хотя бы неясный отчет в состоянии неприятельских сил, их сейчас же расстреливали. Значит, надо было заменить чем-либо этот метод разведки, сделавшийся доисторическим. Турки и австро-венгры имели свои флотилии дирижаблей и аэропланов. Последние, будучи более быстрыми и защищенными от капризов моторов, служили для быстрых набегов. Обе системы при случае могли сражаться или между собой, или против пеших войск. Аэростаты открывали возможность для артиллерийского огня, с аэропланов бросали взрывчатые снаряды или сражались посредством ружей и револьверов. До сих пор воздушная борьба была немного благоприятна для австро-венгерцев, несмотря на некоторое численное превосходство противника. Три турецких аэроплана и два их дирижабля были захвачены и выведены из строя.