Отпусти меня (СИ) - А Ярослава - Страница 23

Ольга?

Ее едва можно узнать без налета светского лоска и дорогих украшений. Бледная, с дикими, заплаканными глазами, без грамма косметики на лице.

— Маша! — Витя подлетает ко мне с немым вопросом во взгляде.

— Он там, — указываю рукой на дверь.

— Ольга Васильевна! — кричит Витя женщине, которая опрометью кинулась в кабинет, распахивая настежь двери.

— Женщина, сюда нельзя! Мы проводим осмотр больного! — срывается на визг пухлая медсестра.

Но Ольга не слышит и прет напролом, обливаясь слезами.

— Володя! Володенька!

— Женщина, вы мешаете! — ее перехватывает доктор, — Кто-нибудь уведите ее.

Витя чуть ли не волоком утаскивает плачущую Ольгу.

— Люда у женщины истерика. Успокоительное в тумбочке, — деловито говорит врач и в кабинет входят санитарки, чтобы увезти больного на обследование.

Ольга пытается бежать за каталкой, но Витя ее усаживает на кушетку и чуть ли не силком вливает, принесенное медсестрой успокоительное.

— Я виновата…Я так виновата, Витя-я-я, — продолжает завывать она.

Картина перед глазами слегка мутнеет, и я понимаю, что уже с минуту остекленелым взглядом гипнотизирую стену.

— Он приезжал ко мне…а я прогнала… Почему? Ну, почем я такая дура?!

Закрываю уши ладонями, чтобы не слышать душераздирающих рыданий Ольги, но понимаю, что поздно.

Ее слова.

Ее отчаяние.

Ее вина.

Все это концентрируется где-то в районе горла и перекрывает путь к кислороду.

В голове начинают возникать мысли. Такие неправильные, такие ужасные. Они как гадкая липкая мошкара кружат, рождая в подсознании страх.

— Маш? Маш, ты в порядке? — слышу голос Вити.

Поднимаю голову и смотрю на не него снизу вверх, но, кажется, вижу вовсе не его, а ужасающие картины, которые теперь не скоро сотрутся из памяти.

— Нормально, — хрипло отвечаю я.

Он присаживается рядом с явным намерением выведать подробности ДТП и уже открывает рот, но я прерываю его почти грубым:

— Извини, но мне некогда тут рассиживаться. До свиданья.

Спиной чувствую его хмурый взгляд и запоздалое:

— Пока…

Выбегаю в просторный, обшарпанный вестибюль и торможу у автомата с напитками. Соскребаю со дна сумки мелочь, чтобы купить бутылку минералки.

В этот момент двери со скрипом открываются, выходит молодой врач, а следом за ним полицейский.

— Девушку жаль, но там было без вариантов, — говорит врач и достает из кармана синих медицинских штанов пачку сигарет.

Открываю, жадно пью и, шумно выдохнув, чуть приваливаюсь к облупившейся стене, чувствуя внезапно накатившую смертельную усталость.

Давление что ли опять упало?

Мужчины проходят мимо на выход и до меня долетаю обрывки фраз:

— …вылетел урод на встречку…

— …сильное алкогольное опьянение…не справился с управлением…

— …не факт, что еще инвалидом не останется…

Твою мать.

Попила водички, называется. Лучше бы до дома дотерпела.

Пока еду в машине взгляд постоянно косит в сторону телефона, а внутри закручивается нервная спираль.

И в итоге я не выдерживаю — одна рука держит руль, а другая тянется к телефону, мгновенно находя Сашин контакт.

Дрожащими пальцами подношу трубку к уху, и сердце каждый раз замирает на очередном коротком гудке.

Один…Два…Три…Четыре…

Он просто не берет трубку.

Яростно бросаю смартфон на пассажирское сиденье, а нога на чистом автомате давит на педаль газа.

Умом я понимаю, что накручиваю себя по пустякам и всему виной легкое шоковое состояние, но мысли все кружат и кружат вокруг недопитой бутылки коньяка на столе.

Усилием воли заставляю себя сбавить скорость и выдохнуть.

Да, мне до боли жалко начальника. Многие скажут — сам виноват, сел за руль пьяным. Но я-то знаю, что трезвым он за руль никогда и не садится.

Почему произошла эта страшная авария?

Ольга сказала, что он был у нее.

Значит, мириться приходил. Молить, угрожать, а потом снова унижаться.

Потому что любит ее до сих пор, несмотря на то, что она теперь чужая жена, но от этого еще более желанна, чем раньше.

Человек это такое гадское существо. Он не ценит, что имеет, а потеряв, умывается кровавыми слезам.

Так и Владимир Иванович.

Помыкался-помыкался и осознал, что собственно никому кроме Ольги и не нужен. И начались хождения по мукам.

И ведь добился он своего. Сейчас Ольга, подогреваемая чувством вины, бросит своего Хрыкина и вернется к бедному, несчастному бывшему мужу, потому что мы бабы дуры — любим тех, кто причиняет нам боль.

Я не исключение из этого парадоксального правила.

Еду, а сама зажимаю в ладони телефон и повторно набираю своему мужу.

Своему неверному мужу, который предал, растоптал мое доверие, изменил мне с какой-то крашеной сучкой!

И сейчас я ненавижу его в десятки раз сильнее, потому что люблю, переживаю и жду, когда он перезвонит и скажет, что с ним все в порядке.

Господи, паранойя, оказывается, бывает заразна…

Дом встречает меня темными окнами, которые словно глаза отражают опустошенность моего сегодняшнего настроения.

Идти в это одинокое жилище совершенно не хочется, и какое-то время я сижу на крыльце, несмотря на то, что виски ощутимо ломит от усталости. Так организм напоминает хозяйке, что пора бы уже завязать с бодрствованием, стрессовыми ситуациями и отправится на боковую, но меня не отпускает беспокойство.

Я даже сходила кухню в надежде, что та бутылка конька мне привиделась.

К сожалению, она стояла на месте и нагло поблескивала остатками недопитого спиртного, как бы говоря, что Саша ее единолично выпил, а потом поехал на поиски приключений, раз жена такая сволочь и игнорирует его.

На этой мысли крыска-ревность начинает точить душу, и я понимаю, что схожу с ума от этой неизвестности.

Судорожно тыкаю по сенсерному экрану, чтобы в третий раз набрать Саше и удивленно замираю, услышав трель знакомой мелодии.

Иду на звук и обнаруживаю телефон мужа, разрывающийся от моих звонков, преспокойненько забытый на прикроватной тумбочке.

Беспомощно опускаюсь рядом на кровать и беру в руку забытый гаджет.

Вообще-то, не в моих правилах рытья в Сашином телефоне, но подорванное доверие заставляет мягко провести по экрану, отменяя блокировку.

Затаив дыхание, спешно просматриваю последние сообщения и вызовы — ничего подозрительного, только рабочие номера и мои пропущенные звонки.

— Наверняка весь компромат сразу удаляет, — фыркаю себе под нос и бросаю, ставший ненужным телефон обратно на тумбочку.

Рваными движениями скидываю одежду и, завернувшись в одеяло, устало прикрываю глаза, но сон, как назло, не приходит. В голове поселилось множество мыслей, и пережитые эмоции не хотят отпускать утомленное сознание.

Раздраженно встаю с кровати и открываю настежь окно, вдыхая свежий ночной воздух. Его бархатный аромат слегка пьянит, и я понимаю, что без дополнительного допинга, мне не успокоится.

Бутылка коньяка мне в помощь…

Наливаю полрюмки и залпом выпиваю отвратительное пойло.

Может теперь я перестану видеть, как завывающая от отчаяния Ольга шепчет «я виновата».

После первой рюмки в пустой желудок попадает вторая, а затем третья… и восприятие притупляется, глаза затмевает смертельная усталость.

Полежу на диване пока…

Мне казалось — я закрыла глаза и погрузилась в полудрему всего на несколько секунд, а следующее мгновение проснулась от толчка, дернулась и подозрительно замерла от ощущения тепла чужого и очень горячего тела под боком.

Трясу головой, чтобы прогнать сладкий дурман сна и кошусь на тяжелую мужскую руку, которая по-хозяйски, покоится на моем бедре. А оно, между прочим, почти голое — в одних трусиках, которые бельем-то сложно назвать.

Оборачиваюсь и сталкиваюсь с серьёзным взглядом Саши. Небось, смотрит и гадает: прогоню или не. Нахрапом решил взять.

Рука заметно напрягается, пальцы с силой впиваются в кожу и я по одному этому нехитрому движению, могу понять, чего хочет Саша.