Отпусти меня (СИ) - А Ярослава - Страница 12

А все почему?

Потому что жить нужно по справедливости.

Я глубоко вздохнула и серьезно посмотрела Ольгу.

— Ваш первый муж тоже чувствовал себя использованным? Скажите, он простил вас?

Широко распахнутые глаза женщины сначала исказились от острого чувства вины, а затем зло сузились.

— Не тебе меня судить, — с шипением выдохнула она и стала рыться в своей элегантной сумочке.

Конечно, не мне. Кто ж спорит.

На стол упало несколько купюр и блондинка, выпрямившись с легким высокомерием, произнесла:

— Удачи тебе. И не думай, — она невесело улыбнулась, словно знала больше, чем знаю я, — Что тебе все это даром выйдет.

Тоже мне новость! Мне вся эта история уже боком выходит. Включая сегодняшний разговор.

Ольга развернулась, торопливой походкой направилась по извилистой дорожке сквера и скрылась за поворотом, а я так и продолжала смотреть ей вслед, бесцельно ковыряя вилкой в салате.

Странно, но если раньше я всегда жалела жену Владимира Ивановича, страдала от чувства вины, то теперь отпустило. Почему-то Ольга мне показалась его полным зеркальным отражением, претендующая на роль жертвы в этой идиотской мыльной опере.

Правду говорят: муж и жена одна сатана.

Я откидываюсь на спинку стула, делаю глоток крепкого кофе и думаю, что больше всех в этой истории мне жалко господина Хрыкина, который рискует стать не любимым мужем, а рогоносцем.

***

В офис я попала уже ближе к четырем часам. Работать совершенно не хотелось. Из головы никак не хотел испаряться образ жены Владимира Ивановича. Мысли то и дело возвращались к ее последним словам.

Конечно же, я себя накрутила и от этого стала болеть голова. Порылась в сумке и нашла бутылку непочатую бутылочку с валерьянкой. От души накапала себе порцию, выпила и стала ждать, когда же чудесные капельки начнут действовать.

Не дождалась.

Зазвонил телефон по внутренней связи.

Поднимаю трубку и усталым голосом отвечаю:

— Да.

— Зайди. Немедленно, — слышится злой голос Владимира Ивановича.

Кладу трубку и тяжело поднимаюсь, по привычке бросая взгляд в зеркало.

Бледная, с потухшим от усталости взглядом, повисшими волосами. Неужели я ему нравлюсь такой?

В кабинете меня ждет пышущий едва сдерживаемой яростью начальник.

Что не ожидал заявления?

Да, я вся такая внезапная.

Чинно сажусь напротив него, отрешенно разглядывая картину в него за спиной. Успокаивает…

— Что это?!

Под нос мне ложится моя же писулька, уже подписанная Верой Ивановной.

— Заявление, — холодно отвечаю я.

— Я читать еще не разучился! — орет он.

Интересно, что его больше бесит: эта злосчастная бумажка или мой безучастный вид?

Владимир Иванович вскакивает со своего места и начинает метаться по собственному кабинету, как тигр в клетке.

— Зачем? Куда ты собралась?

Глупый вопрос. Он думает, что я ему что-то умное отвечу?

— Я не справляюсь со своими обязанностями. А другая работа для меня всегда найдется. Путь не так хорошо оплачиваемая, но зато менее нервная.

Он посмотрел на меня как на душевно больную и, немного подумав, выдал:

— Давай сделаем вид, что этого не было, — указывает пальцем на заявление, — Я прибавлю тебе зарплату.

Четно? Вечно голодная жадина внутри меня встрепенулась и отчаянно закивала, но тут же быстро сдулась, когда в сознании мелькнула картина недавнего зажимания на столе. Все это не стоит моего брака.

— Не надо, — выдавила я, решительно поднимаясь с места, — Две недели я отработаю.

Я делаю два решительных шага, чтобы в одно мгновение перечеркнуть давнее, но не забытое прошлое, в которое, ей-богу, не стоило возвращаться, но сильные мужские руки перехватывают, сжимают мигом поникшие плечи.

— Маша. Машенька. Что же ты делаешь, глупая, — шепчет он мне на ухо.

Теплое дыхание согревает затылок, и мурашки мгновенно разбегаются от эпицентра прикосновения.

Твою ж мать!

Ну, почему? Почему я так реагирую?

— Что мне сделать? Скажи, что мне сделать, чтобы ты хотя улыбнулась мне…как раньше.

Горячая рука спускается по предплечью и плавно перемещается на живот, сминая легкую ткань летней блузы. Мышцы моментально напрягаются, и я давлюсь воздухом не в силах ответить.

И самое ужасное, что он чувствует мой ответный трепет.

Знает, что адреналин уже бродит в крови.

Я балансирую на краю.

Отчаянно хочется дикой кошкой вывернуться и ударить его. И чем больнее, тем лучше. Еще и еще.

А потом…

Впиться поцелуем в эти лживые губы, кусая их, чтобы потом в каком-то полубезумном экстазе думать, что он мой.

Был моим…раньше…

Впиваюсь ногтями в его руку, пытаясь отодрать от себя, и злобно шиплю сквозь зубы:

— Отцепись. Блузку помнешь.

Мгновение — ладонь чуть задерживается на талии и с явной неохотой отпускает.

Владимир Иванович смотрит на меня со снисходительной улыбкой. Словно я неразумное дитя, чьи действия он просчитал на десять шагов вперед.

— Ну, что ж, Мария Викторовна, отрабатывайте, — громко говорит он и театральным жестом предлагает мне идти, — Я передам ваше заявление кадровику.

А между строк мне слышится: «Машенька, ты попала еще на две недели…со мной»

Пулей вылетаю из кабинета.

Людочка удивленно хлопает глазами, пока я чуть подрагивающей рукой набираю в пластиковый стаканчик воды, с жадностью выпиваю и тут же набираю новый.

Иду к себе, на ходу оттягивая ворот блузки, будто от этого станет легче дышать.

Ни фига не легче!

Злюсь. На себя.

Хочется побиться головой об стенку, чтобы ко мне вернулась хотя бы часть мозгов. Обо всех даже и не прошу.

Блядь… Похоже, я становлюсь похожей на истеричную курицу.

Домой после работы совершенно не торопилась. Детей забрал Саша и я могла несколько часов спокойно потратить на себя любимую.

Но я была бы не я, если стала бесцельно тратить время, поэтому заехала в первый же попавшийся супермаркет. Отоварилась там продуктами и поехала к своей бабушке.

Они с дедушкой жили в просторной трехкомнатной квартире в одном из спальных районов города.

Ехать пришлось через весь город в разгар пробок. Методичное дергание вместо нормального движения меня относительно успокоило, и к ним я прибыла уже вполне в адекватном состоянии.

— Что-то на тебе опять лица нет, — выдала бабушка с порога, пока я передавала деду сумки.

— Устала, — отмахнулась я.

Бабушка придирчиво окинула меня своим фирменным пронзительным, как рентгеновский луч взглядом и выдала:

— Опять твой толстяк тебе нервы мотал?

Я закатила глаза. Вот откуда она берет эти бредовые мысли.

— Нет. И хватит уже моего мужа так называть. Он не толстый.

— Ага, — напыщенно фыркнула бабка, — Он просто маленький шкаф.

Иногда мне очень жаль Сашу. Ему в тещи, пардон, в пратещи досталась вечно недовольная фурия. Именно поэтому он старается общаться с ней как можно реже. Бабушка на это жутко обижается. Хотя, наверное, больше недовольна отсутствием возможности попить кровь «любимому» зятю. Как по мне — пусть вообще не видятся, чем ругаются. Меня до чертиков раздражает роль дипломата в нашей семье.

А все из-за чего? Бабушка меня жутко ревнует. Я ее любимая внучка, а Саша мужик, который заставляет ее «прелесть» стоять у плиты, гладить рубашки и рожать детей.

Словно она сама не делала этого всю свою жизнь.

Вот так и живем…

— Маш, ты чай будешь? — слышится с кухни дедушкин голос.

— Буду! — кричу я в отчет.

Бабушка как королевишна усаживается в свое кресло и говорит:

— Рассказывай.

И я рассказываю торопливым шепотом события последней недели, пока дедушка на кухне гремит чайником и не слышит. У меня никогда не было подруг, с которыми можно было поделиться проблемами. Не сложилось. Зато была бабушка, которая всегда могла дать в меру приличные советы, которым я все же иногда следовала.