Провал аналитика (СИ) - "Tigriskin" - Страница 75

Аппетит мне эти размышления не портили. В последнее время, кстати, есть стал поменьше. Заканчивается подстройка организма под новые возможности.

Вейко получил свой шанс взахлеб рассказать о невероятном событии нанесения Знака Кома. Рисованные знаки держатся не долго и парнишке скоро снова придется обращаться к Жерому за подновлением картинки седого дядьки самого что ни на есть крестьянского вида. Добрый парнишка полюбовался на мою картинку с задумчивым Крастом и посочувствовал бесперспективности украшения, даже предложил похлопотать перед серорясником о смене пантеона. Такое, в принципе, не практикуется, но и бог-то, мол, у меня придуманный. Представил удивленную морду Краста, узнавшего, что он оказывается придуманный. И вежливо отказался.

С Кролом разговор вышел забавный, он за мою шутку злую еще и благодарить пришел. Получилось у него устроить дело с подработкой, про которую мечтал.

Я чуть не подавился, когда он рассказывал, о своих приключениях. До этого путающегося в словах нищего рекрута даже на порог кузни не пускали, а тут все прошло как по нотам.

— Мне двадцать три, и я пришел поговорить с мастером.

— Я родом из Сусловой долины, и хочу поработать молотобойцем.

— Народному боя меня учит Наставник Мия, и я хочу получать полугрош за два часа работы.

И ведь все получилось у парня, теперь будет подрабатывать в городке палаточном у кузнеца. Странноватая, в общем, получилась шутка.

Так что работать над своими косяками я начал, еще даже не покинув территорию Академии. Большинство людей вместо исправлений своих недостатков предпочитает их просто перечислять. Так вот, я не такой.

Капрал попробовал перехватить меня на выходе в город. Но я предусмотрительно проскочил через дальние ворота. Знаю, какая блондинистая мстительница собирается из меня веревок повить сегодня, обойдется.

***

Сегодняшний поход через палатку дедушки Тафира дался мне еще сложнее. Глаз цеплялся за слишком сильно снимаемую стружку и за неправильно извивающуюся в клещах мастера медную проволоку. Похоже, что это кровь Краста как-то начала проявлять себя, руки чесались все сильнее. И что странно, — полное ощущение уверенности в своих силах. Я был абсолютно убежден, что и стамеской и кузнечными клещами смог бы воспользоваться по прямому назначению не хуже присутствующих здесь мастеров.

Заметив мой интерес, Тафир подошел к небольшой наковальне и тяжело вздохнул, — к сожалению, юный Вал-Валиа, большую часть времени мне приходится проводить вот здесь. — Показалось, что мастер сейчас пнет заготовку, но дедушка сдержался.

— Да, к несчастью, из пяти школ великого искусства артефакторики мы здесь занимаемся только двумя, самыми приземленными.

Пока я пытался унять зуд в своих руках, старый мастер прочитал мне небольшую лекцию. Несмотря на показную пренебрижительность, рассказывал о своем предмете он увлеченно и с искренней любовью.

Вершиной творения ремесленного искусства Тафир назвал реликвии древних и новых богов. Две самые благородные школы артефакторики как раз связаны с их изучением. Больше всего, не считая оставшихся еще от Древних богов, таких реликвий наделал в свое время Краст, что и не удивительно с его специализацией. Остальные представители местного пантеона материальные свидетельства собственного могущества вкидывали в народ регулярно, но гораздо реже. Хранили разумные их как зеницу ока, но теряли все равно чаще, чем создавались новые. Поэтому даже на всех аристократов этих уникальных творений не хватало, и держали реликвии не ради полезных, а зачастую и очень полезных, свойств, а как элемент статуса.

Про реликвии воодушевившийся Тафир готов был говорить часами, но он сам себя вовремя оборвал. Заметив только, что спутать их с прочими изделиями невозможно: в руках истинного владельца обязательно присутствующие на реликвиях Знаки активировались, вокруг них строились различные церемониалы, начиная от ритуала смены истинного владельца, и заканчивая обрядом активации. Вот только Тафир сомневался, что мне придется в жизни полюбоваться на такое сокровище, не говоря уж про подержать в руках. Не стал расстраивать старика и рассказывать про "Усекновитель" и "Менестрель". Спас дедушку от инфаркта.

Еще две школы артефакторики опирались на те самые кристаллы, коллекцию которых охранял габаритный внучок. Кристаллы, хоть и ценились весьма недешево, в быту использовались активно. Тафир позволил мне рассмотреть все десять экспонатов своей коллекции. Точнее семь, последние три запрещались к хранению. "Матрица смерти", "Копье смерти" и "Сфера смерти", судя по неоригинальным названиям, изначально появились как продукт военпрома, да так там и оставались. В коллекции вместо этих кристаллов хранились цветные деревянные муляжи. А вот остальные экспонаты находились во вполне рабочем состоянии.

— "Артефакты Древних", — юноша, — это про изначально заложенное использование кристаллов. А "Новые артефакты", — Тафир с нежностью покрутил в руках изумрудный кристалл из своей коллекции, — про гармоничное встраивание плодов гения древних мастеров во что-то новое. Вот это волшебное искусство и составляет смысл моей жизни.

— А пятая школа? — неловко было сбивать мастера с его пафосного настроя, но, глядя на фактическую работу мастерской, я все больше склонялся к мысли, что к самой ходовой и прибыльной стороне работы мы еще не приблизились.

— Магические изделия, — на лице Тафира появилась кислая мина, — аккуратные заготовки обычных ремесленников и немного сырой силы для придания финальной формы. Дешево, сердито, безвкусно, бесполезно и очень прибыльно. Сиволапые деревенщины как раз такие изделия чаще всего и называют артефактами. Хотя выкрученные и измененные сырой силой безделушки к творениям древних никакого отношения не имеют.

Нелюбовь Тафира к основе собственного благосостояния показалась мне странной, но заострять внимание, рискуя рассердить дедушку, я не стал. Мастер хотел сказать еще что-то, наверняка нелециприятное в адрес последней школы артефакторики, но я, наконец, решил сдаться и дать волю просыпающимся инстинктам.

Руки сами собой потянулись к инструменту. Небольшие кузнечные клещи не имели абсолютно никакого баланса, но кисть крутанулась, ловко прокатывая их между пальцами. Обратное вращение получилось еще более стремительным. Мастера вокруг Тафира удивленно ахнули, да и сам дедушка крякнул, глядя на такую необычную бабочку. Тяжелый инструмент, подчиняясь легкому довороту кисти, словно живой прокручивался в пальцах изящной восьмеркой. Но чего-то не хватало. На глаза попался и будто сам прынул в руку кусок жесткой проволоки. Теперь клещи двигались гораздо туже, легкие воздушные порхания превратились в упругие круги и восьмерки. Вторая рука вплелась в узор, иногда фиксируя узлы или выводя широкие тут же перехватываемые петли. Я старался следить за своим лицом, глядя как в руках рождается чудо. Не стоит зрителям догадываться, что и сам в шоке. Изящный проволочный цветок оформился за десяток ударов сердца. Наваждение спало, и я почувствовал, как саднящие пальцы сводит судорогой, проволока была жесткой, даже странно, что хватило сил так ее выгибать.

Кто-то хрипло выдыхнул, а старый аксакал невольно протянул руку и сделал шаг в мою сторону. Словно живой бутон сидел на длинном стебле, украшенном декоративными листиками. Оба конца проволоки прятались внутри конструкции и не нарушали ее естественной грации. Цветок не притворялся настоящим, лепестки обозначались подчеркнуто контурно. Но украшение дышало такой гармонией и упругой свежестью, что мысль о искусственной природе соскальзывала, не оставляя следа.

— По серебрушке за первые пять, по десятку медяшек за каждый после первой сотни. — Один из мастеров пришел в себя.

Атмосфера чуда растаяла. Я посмотрел на приходящего в себя Тафира и отрицательно покачал головой.

— Нет, лучше девушке подарю.

Не объяснять же людям, что повторить шедевр у меня при всем желании не получится. Да и приятнее вручить Лике уникальный подарок, а не экземпляр из первой сотни.