Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 26

— А ты сама как думаешь? — спросил Никита.

— Да ну, чушь, — отмахнулась Саша. — Мы же учились вместе, я ее неплохо знаю. Хорошая простая девчонка. Нет, скорее всего, она до смерти перепугалась. Мало ли, вдруг грабители решат и от нее избавиться?

— Что же они, совсем дураки?

— Да кто ж их знает? Но, если честно, я сама тут кое о чем задумалась. Лика ведь показания давала о том, что пропало из салона. А одну вещь не упомянула, хотя видела и должна была сказать.

— А ты что, была в курсе того, что хранилось в салоне?

— Откуда? Просто Яков Семенович при мне купил одну вещь, и даже просил навскидку оценить. Вряд ли Лика могла забыть о ней, хотя в таком состоянии…

— Что за вещь? — насторожился Никита и даже ногами под столом засучил от нетерпения.

— Чайная шкатулка, — пояснила Саша. — Из красного дерева. Ценности невеликой, стоимостью тысячи в две долларов. Такие даже в очень хорошем состоянии — не раритет, поскольку выпускалась поточным способом. Но тут дело даже не в этом. Когда я упомянула о шкатулке, Миронов сделал стойку, вытащил телефон и показал мне фото очень похожей шкатулки.

— Очень похожей?

— Может, той же самой, а потом попросил напрячься и описать продавца. Я описала: бабища какая-то, в платке и полушубке. И судя по реакции, Миронов знал, кто она такая. Я поискала в интернете и нашла такую же шкатулку. Смотри.

Саша вынула телефон, вошла в приложение галереи и вывела на экран фото находки, увеличив его до предела. Никита прищурился, думая о чем-то своем, и, наконец, взял телефон Саши и сбросил изображение на свой.

— Интересно… — протянул он. — Но ты же не думаешь, что Коростылева убили из-за шкатулки? Или, может, из-за того, что было в ней?

— Ничего в ней не было. Я же ее рассматривала. Пустая шкатулка, без гербов царского двора и инициалов последнего императора, если ты подозревал ее уникальность. Ничего ценного. Думаю, она просто попалась грабителям под руку, вот и прихватили. Другое странно: почему Лика о ней не обмолвилась. И в журнале учета купленного шкатулки не было, это я точно знаю, сама смотрела.

Никита пожал плечами.

— Ну, твоя подруга была в шоковом состоянии. Могла забыть. Не каждый день труп начальника находишь.

— И при этом подробно перечислить все купленное днем раньше? — скривилась Саша.

— Саш, не ищи черную кошку в темной комнате, — посоветовал Никита. — Это для тебя, может быть, покупка древней рухляди — целое событие, а для нее обыденность. Ты вот все, что на работе делала, помнишь? То-то же. И я не все. Лику твою могло переклинить. Если шкатулка была сразу перед смертью Коростылева куплена, не внесена в каталоги, или куда там еще, естественно, что она о ней забыла. У меня вот тоже на написанное отличная память, а вот на все остальное нет.

— Меня беспокоит, что Лика исчезла, — упрямо возразила Саша, поймав за хвост ускользающую мысль: что если шкатулку Лика-то и прихватила?

— Ну, так пусть это ментов беспокоит, — отмахнулся Никита. — Ты же не ходишь в подозреваемых?

Саша не ответила, многозначительно хмыкнув. Никита недоверчиво поглядел на нее, а потом ахнул:

— Что? Серьезно?

— С меня подписку взяли о невыезде, представляешь? — уныло сказала Саша. — Вызывали к следователю, мерзкий такой мужик, на глиста похож, и он вот так распорядился. Отпечатки пальцев сняли, алиби проверяли и очень обрадовались, узнав, что я спала всю ночь одна. На работе сразу известно стало, директор к себе вызвал, мозги все выел, хотя сам меня к Коростылеву отправил за экспертизой. Естественно, бабки музейные меня обсудили со всех сторон, и теперь чуть ли не крестятся.

— Вот видишь! — фыркнул Никита.

— Что вижу?

— Твоей мнительности есть место даже до того крестятся ли ваши замшелые бабки, которые тебе никто, или нет. Что уж говорить о родственниках.

— Никит, ты опять начинаешь? — разозлилась Саша, чувствуя, как зарделись ее щеки. — Я же пришла за помощью к тебе.

Вот это было ошибкой. Потеряв бдительность, она нечаянно выделила «к тебе», словно делая одолжение, и Никитка, своим чутким шелкоперским ухом это самое одолжение моментально учуял и взвился до потолка:

— И что ты хочешь услышать? — заорал он так, что «мальчик Гриша» в гостиной разразился испуганным чириканьем: — «Я так рад, Сашенька, что ты втягиваешь меня в очередную задницу? Всю жизнь мечтал отмазывать тебя от ментов?» Этого, да? Ты меня бросила, Саш! Бросила! Потому что мамочка с папочкой и сворой тетушек были против! А сейчас пришла за помощью, как ни в чем не бывало, потому что у доброго Никиты связи и все такое. А что потом, Саш?

У нее не было сил возражать. Понурившись, Саша спросила:

— Ты не хочешь мне помочь?

— Представляешь, не хочу. Вот бывает у меня такое — не хочу людям помогать. Имею право — не хотеть. Ведь на меня родственникам трудно давить. Наверное, поэтому имею собственное мнение.

Неуклюже, точно старуха, Саша сползла с табуретки и безрадостно сказала:

— Прости. Я зря пришла.

Никита не ответил. Саша еще пару мгновений постояла, разглядывая его злое лицо, а затем побрела в прихожую. Одеваясь, она еще надеялась на то, что он налетит, прижав к себе, зашепчет в ухо горячечные слова, о том, что все еще любит, не может без нее, тоскует по прошлому, но ничего не произошло. Натянув сапоги, Саша обернулась от дверей.

Никита стоял с непроницаемым лицом. Было очевидно, что ничего из того, что напридумывала Саша он не скажет. Захлебываясь от горечи и жалости к себе самой, Саша прошептала:

— Знаешь, я скучала…

В его глазах вроде бы что-то промелькнуло, но он не подал виду, открыл дверь и выпустил ее в темень подъезда. Саша сделала шаг, и тут до нее донесся его голос.

— Саш, я узнаю все, что смогу. Но на этом — все.

Она обернулась, чтобы поблагодарить, но рассыпать благодарности было уже некому. Дверь закрылась, а затем в ней дважды повернулся ключ.

В машине, пока они ехали на этот бессмысленный во всех видах прием, муж молчал, хмуро глядел перед собой, излучая раздражение каждой порой тела. Юля чувствовала это, и то и дело прикасалась к его рукам, проводила пальцами по щеке, словно сбивая температуру. Таня, вертевшаяся на заднем сидении, слава богу, помалкивала, возбужденная донельзя. Ей виделось что-то потрясающее: хрусталь, мужчины во фраках, интимная классическая музыка, арфистка в черном, с мерцающими жемчугами на шее. Юля же не стала разочаровывать. К чему было объяснять, что прием будет скучнейшим и кончится, как всегда: пьянкой. Официально, конечно, это мероприятие называлось донельзя торжественно: республиканский форум представителей малого и среднего бизнеса, под эгидой чего-то там эдакого, занудного и непроизносимого. Теоретически оплачивала форум областная администрация. На деле же скидываться приходилось именно малому и среднему бизнесу, у которых с поклонами выцыганивали деньги в той или иной степени. Бизнесмены крякали и неохотно раскошеливались: ссориться с администрацией никому не хотелось, к тому же на приемах был шанс застать губернатора или мэра, у которых в свою очередь можно было выклянчить определенные льготы.

Владелец автомобильных салонов Валерий Беликов и его жена Юлия Быстрова на подобные приемы ходить перестали давно, уверившись в их полной бесполезности. Серьезные дела решались кулуарно, демонстрировать общественности теплые отношения с губернаторским окружением не хотелось. Да и делать по большому счету на этих форумах было нечего. Оттого Валерий и удивился, когда его поставили перед фактом: вечером у нас светский раут…

Внутри конгресс-холла Таня притихла, подавленная размахом и так вцепилась в сестру, что ее пришлось отпихнуть от себя. Юля вежливо отправила Таню оглядеться и повернулась к Валерию. Тот ловко ухватил со столика бокалы с шампанским, сунул один ей, сделал глоток из своего и поморщился.

— Тьфу, кислятина… Дался тебе этот прием? — угрюмо буркнул он. — Лучше бы дома посидели. По телику футбол… С чего вдруг тебе приспичило?