Брачный сезон. Сирота (СИ) - Свободина Виктория - Страница 16

Вторая мысль: “Почему?”.

Непонимающе смотрю на самые настоящие, хоть и красиво исполненные, золотого цвета резные кандалы. Это особые кандалы, использующиеся только специальным отрядом охотников на магов. Если такие надели на тебя, значит вскоре ты окажешься в тюрьме. Неужели за мной пришли? Узнали про лицензионные услуги? Но почему именно сейчас?

Очень медленно оборачиваюсь к тому, кто стоит за спиной, к тому, кто лишил меня магии.

Кузен улыбается невероятно мерзко.

— Попалась. Как долго я этого ждал. Сладкой, очень сладкой мести.

— Откуда ты взял эти кандалы? Они ведь…

— Не твое дело, — грубо ответил Эндрю, и уже в следующее мгновение я была утянута в самый темный угол веранды, за кадки с большими цветами.

— Не смей даже пикнуть.

Кандалы полностью лишают своей воли, в них человек становится словно послушная кукла.

Ольтон с силой прижимает меня к холодной стене. Не могу кричать. Мне очень страшно. Что на уме у кузена мне хорошо известно, а я не могу даже крикнуть, позвать на помощь.

По щекам безмолвно текут слезы.

Словно в насмешку, где-то там, невыразимо для меня сейчас далеко, заиграла веселая музыка, знаменуюя начало нового танца.

— Да!

Все сильнее и сильнее Эндрю вжимает меня в стену.

— Сучка, по постелям она прыгать захотела. В моей только прыгать будешь. Сегодня так отдеру тебя, что ни один принц не взглянет.

Задетое самолюбие, помноженное на раздутое эго с плохим воспитанием может давать страшный результат.

Подонок.

В следующий момент Ольтон меня поцеловал. Даже не поцеловал, а впился губами в мой рот. Руки кузена шарят по моему телу, больно сжимают грудь.

Не могу перестать плакать. Хуже всего — это мое бессилие, я даже пальцем не могу пошевелить.

Унижение вкупе с безысходностью. Эндрю не снимет кандалы, пока не отомстит и не наиграться, а играть он может очень долго, не одну ночь, и сомневаюсь, что кто-то из Ольтона мне поможет. Теперь и каком-либо замужестве речи не будет. Баронесса права “порченная” я разве что только на роль любовницы могу претендовать, но даже не это так страшно, как то, что сейчас происходит.

Мои слезы не останавливают Эндрю, скорее наоборот, еще больше распаляют, он тяжело шумно дышит, не переставая целовать меня ни на мгновение, сейчас его заинтересовали мои волосы, он накрутил их на руку, уничтожая остатки прически и сминая цветы, с силой потянул вниз, отчего я застонала от боли. Если до этого еще как-то пыталась сжимать челюсть, не давая Ольтону углубить поцелуй, то тут уже не смогла, его язык буквально ворвался в меня.

Мне кажется, что это длится вечность. Эндрю лапает меня, как ему только вздумается, то и дело то с силой вжимается в меня бедрами, то отстраняется, но только для того чтобы вжаться еще сильнее, это похоже на удары, все ускоряющиеся удары, и это жутко противно и страшно.

Ольтон берется за подол моего платья и тянет его вверх.

Нет, нет, нет!

Почему? Ну почему со мной все это происходит?! Чем я провинилась? Словно весь наш род прокляла покойная бабка-графиня. Одно событие страшнее другого.

Не могу дышать. Горло сжимает. Я бы зарыдала, но не могу произнести ни одного звука по приказу Ольтона. Перед глазами пляшут звездочки.

Спасение все-таки пришло, хотя я его уже ждала.

В двери веранды кто-то громко и требовательно забарабанил. Видимо, Эндрю предусмотрительно запер двери в зал, чтобы ему не помешали.

Кузен зарычал, но, спустя несколько бесконечно долгих мгновений все-таки отпустил подол моего платья, однако целовать не перестал.

Стук не прекращается, становясь громче и настойчивее.

— Эндрю! Эндрю! Я знаю ты там, я видела тебя, — доносится до нас голос баронессы Ольтон. — Немедленно выходи! Следующий танец у тебя с единственной наследницей виконта Локриджа! Я тебе не прощу, если ты пропустишь этот танец! Ты и так полвечера пропустил! Твои костюмы и обучение в академии и так нам слишком дорого даются. Будь любезен!

Наконец-то Ольтон оторвался от меня. С минуту постоял, явно пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Процесс сопровождался самыми грязными ругательствами.

— Как я с этим в зал выйду и танцевать буду?!

Эндрю смотрит куда-то в район своих штанов. Я не смотрю. Глотаю слезы.

— Ты — будь здесь, в этом углу. И тихо! — приказывает мне Ольтон. — Позже заберу. Из-за тебя половину вечера пропустил, — бедненький! А какая я нехорошая, из-за меня все пропустил. За кандалами бегал? — Ничего, позже мы продолжим. Ты за все мне ответишь. — Ольтон хохотнул. — Причем во всех позах.

Еще несколько мучительно долгих мгновений, и кузен уходит, а я медленно сползаю по стене вниз.

Эндрю сказал: «тихо». Тихо сдавленно рыдать, давая выход своей боли, я могу.

Сижу, плачу, жалею себя. Может, я не так сильно реагировала, если бы из ситуации был выход, а так это только отсрочка неизбежного, и ожидание этого съедает душу.

Пытаюсь собраться, и не могу, хотя надо попытаться что-то предпринять.

Просто не могу взять себя в руки. Меня трясет. Истерика накрывает волнами. И холод. На веранде холодно, я дрожу, растираю себя руками, но теплее не становится ни капли. Холод внутри меня, и кажется, что он поселился там навсегда.

Краем глаза замечаю движение. Замерла.

Очень медленно открывается дверь, ведущая в сад. Я притворилась статуей и запретила себе даже дышать. Если меня такой увидит кто-то из тех, кто сейчас на балу, ничего хорошего не случится. Во-первых, кандалы может снять только тот, кто их надевал, во-вторых, захочет ли мне кто-то помогать, большой вопрос, а вот воспользоваться моей беспомощностью — легко, особенно, если это мужчина. Могут посмеяться, унизить, предать все огласке, от такого позора никогда не отмыться.

Дверь открылась, но никто не вошел.

В недоумении перевела взгляд вниз. Надо же, все-таки вошел.

— Белла? Что ты здесь делаешь?

Ко мне, радостно виляя хвостом, подошла моя собака, лизнула ладонь, вопросительно тявкнула. Неужели по запаху нашла? Или провожала от дома и осталась поблизости? Впрочем, какая разница.

Крепко обняла Беллу, уткнувшись ей шее. Стало немного легче и теплее.

Дала себе еще пару минут на слезы, а потом кое-как вытерев руками влагу, вслух произнесла:

— Белла, принеси мне пожалуйста вон тот шарфик.

Показала пальцем на шифоновую ткань, которая чуть ранее, красиво обрамляла мои плечи и руки. Сейчас ткань лежит на полу бесформенным комком вместе с остальными опавшими украшениями.

Белла, на удивление весьма сообразительна, и с первого раза поняла, что мне нужно, принеся требуемое.

— Спасибо.

Накинула шаль на плечи, но теплее от этого сильно не стало. Дрожу, как лист на ветру.

Поднялась. Бежать тоже бесполезно, далеко от своего владельца кандалы не позволяют отходить, но надо хоть попробовать.

Как и предполагала, не смогла даже выйти из угла, так как приказ был оставаться в углу. Максимум, что могу, сделать шаг вперед и назад.

Магии не чувствую совсем, никаких идей для спасения у меня нет. Если только Беллу попробовать на Эндрю натравить, но Белла может только лаять, в крайнем случае укусить исподтишка, на большее не решится, она не тренированная бойцовая собака, просто милая, добрая дворняга.

Пока я размышляю, теряется драгоценное время, вот только потратить это время мне не на что. Мне видится лишь полная, всепоглощающая безысходность.

Вдруг, дверь, теперь уже со стороны зала, кто-то решительно рванул на себя. Прижала к себе Беллу и отодвинулась вместе с ней как можно дальше в угол. Дверь не открылась. Видимо, Эндрю предусмотрительно запер веранду. Где только ключ нашел.

Того, кто пожелал выйти на воздух, запертая дверь не остановила.

Слышу тихий щелчок.

Кто-то совершенно бесшумно заходит на веранду.

Осторожно выглянула из-за угла и обомлела. Сам Альдан Кэнтербоджи. Только его мне не хватало. Вот, кто точно меня жалеть не станет, скорее наоборот.