Пришедшие издалека - Хват Лев Борисович - Страница 38

Дальше с полюсной партией отправятся только три человека, четверо должны вернуться. Мне нелегко было сделать выбор. Домой пойдут Аткинсон, Райт, Черри и Кэохэйн.

— Я очень огорчен, — смущенно проговорил физик Райт, сдвигая очки и глядя в сторону. — Были у меня неудачи, но теперь, когда я привык возить сани, возвращаться обидно.

— Как ни печально проститься с вами, друзья, иного выхода нет, — ответил Скотт и обратился к врачу Аткинсону, своему заместителю на зимовке: — Я надеялся, что в пути смогу более точно назвать срок возвращения полюсной партии, но ведь только теперь мы пойдем по графику. Поэтому срок не изменился — вероятно, мы вернемся во второй половине марта. У вас будет возможность несколько уточнить это, судя по времени, которое потребуется вспомогательным партиям на обратный путь. В Лагере одной тонны мы рассчитываем застать собачьи упряжки, посланные вами… Захватите, Аткинсон, мою весточку товарищам на зимовке…

Скотт писал: «Погода постоянно держит нас в тревожном состоянии… Мы снова угодили в район, изобилующий ужаснейшими трещинами. Эванс и Аткинсон сегодня провалились на всю длину своей упряжи, а наполовину проваливались все. Так как я иду впереди, то мне первому и достается. Сильно волнует, когда не знаешь, куда приведет следующий шаг. Но все это в самом деле может быть занимательно, если только есть возможность двигаться вперед».

Они выбрались из области трещин, туман поредел. Отдавая Аткинсону весточку, Скотт дописал: «Казалось бы, должны добраться до цели».

Четверо ушли обратно. Полюсную партию сопровождают лейтенант Эванс, старшина кочегаров Лэшли и унтер-офицер флота Томми Крин — большой приятель второго Эванса, богатыря. Восемь путешественников тянут двое саней. Крутые подъемы чередуются со спусками, но отряд забирается все выше. А скорость даже превосходит самые оптимистические расчеты. Неужели в их судьбе наступил долгожданный поворот? Только бы не ухудшилась погода! Дует пронизывающий ветер, но в теплой одежде и сытые они вынесут и не такие невзгоды. Одно неудобство — лица все время покрываются льдом…

Новую тетрадь дневника Скотт открыл записью возраста участников полюсной партии: ему 43 года, Уилсону — 39, Эдгару Эвансу — 37, Отсу — 32, Боуэрсу — 28; средний возраст 36 лет.

В рождественский вечер разбили лагерь раньше обычного и занялись стряпней.

— Вот это еда! — сказал Томми Крин после ужина. — Чего только не было у нас нынче!

— Можно сказать, наелись досыта, — поддержал своего друга Эдгар Эванс. — Ну и выспимся здорово нынешней ночью!..

Накануне нового, 1912 года прошли за 87-ю параллель. Остановились на длительный дневной привал. Эванс и Крин, работая озябшими руками на морозе и леденящем ветре, соорудили трехметровые сани.

— Бесценные люди, — с восхищением сказал Скотт доктору.

— В наших условиях это геройство.

За новогодним завтраком все получили по кусочку шоколада. Боуэрс измерил высоту: почти три километра над уровнем моря. В дороге увидели нежданного гостя — большого поморника, грозу пингвиньих гнездовий. Хищник то садился на снег, как бы с любопытством поджидая людей, то снова расправлял крылья и взлетал.

— Видимо, он голоден, — заметил доктор. — Но что вынудило его забраться так далеко от моря, где эти птицы добывают пищу?..

Ночь на 4 января восемь путешественников последний раз проводят вместе. До полюса 148 географических миль — 274 километра, пятая часть пути. Отсюда трое повернут к дому. Скотт, Уилсон, Боуэрс, Отс и Эдгар Эванс продолжат поход. Какое счастье, что они, наконец, одолели эти нескончаемые подъемы! Теперь путь лежит по пересеченному белыми гребнями, слегка отлогому плато.

Пришло время расстаться. Не надо затягивать минуты, когда даже у самых стойких размягчается сердце и глаза заволакивает какая-то пелена… Томми Крин ухватился за руку Эдгара Эванса и не может оторваться от друга. Чего ты плачешь, добрый Томми, британский моряк! Возьми пример с лейтенанта — он держится, как подобает мужчине. Лэшли, не отворачивайся, крепись!..

— Идите, друзья! Добрый путь!..

Трое скрываются на севере за снежными сугробами. Пятеро лыжников в лямках тянут единственные сани. Самое тяжелое уже осилили. Впереди — счастье заслуженной победы!

До полюса 250 километров — десять-двенадцать дней, если не помешает ветер, трудно переносимый в 30-градусный мороз. А сколько времени, сил, жизненной энергии отняла пурга, и все выстояли, ни один не сдал! Роберт Скотт гордится своими друзьями, каждый из них неоценим. Не преувеличил он, назвав маленького Боуэрса чудом природы: никогда не изменяет ему хорошее настроение. Пташка прекрасно справляется с интендантскими делами, не допустил ни единой ошибки в распределении припасов. Он обстоятельно ведет метеорологический журнал, занимается астрономическими определениями, фотографирует, не тяготится никакой работой. Его нелегко заманить в палатку. Когда другие давно уже отдыхают, Пташка, лежа в спальном мешке, анализирует свои наблюдения. А смекалистый Эдгар Эванс! Сани и приспособления к ним, упряжь, улучшенная обувь — все это дело его рук. Как быстро и ловко ставит он палатку, укладывает вещи! Многим обязаны ему товарищи. Титус неутомим, он всегда готов взяться за любое полезное дело и переносит лишения не хуже других. Уилсон в работе крепок, как сталь, до конца каждого перехода он не слабеет. Заботливый друг и искусный повар, Билл вечно придумывает, чем еще можно скрасить жизнь товарищей. Уилсон бережет их здоровье, облегчает и исцеляет недомогания, обычные в дальнем походе. Вот и сейчас он вошел в палатку с обеспокоенным лицом и ведет Эдгара Эванса, чем-то смущенного…

— Что приключилось? — спросил Скотт.

Уилсон достал свою аптечку и покосился.

— Взгляните, как Эванс порезал себе руку! Это было еще накануне нового года, когда он вместе с Томми Крином мастерил сани. Больше недели этот упрямец молчал, я случайно заметил его раны. Не знаю, сколько еще он мог бы вытерпеть…

— Так нельзя, Эванс! Ведь мы не в Англии, не на корабле или зимовке, в нашем походе с этим шутить опасно, — строго сказал Скотт.

— Поранил малость, думал, само по себе заживет…

— Жестокие раны для него малость, — проворчал доктор, подготовивший все для перевязки. — Ну, давайте вашу лапку…

Тянулись дни, однообразные, как эта белая равнина. Злая судьба преследует их, наносит удар за ударом. Придет ли конец неудачам?.. На привалах Скотт достает дневник.

«10 января. Весь путь покрыт снегом, сыпучим, как песок… Чтобы дойти туда и обратно, потребуется отчаянное напряжение сил…

11 января. Выдержим ли мы еще семь дней?.. Никто из нас не испытывал такой каторги…

12 января. Ночуем всего в 63 географических милях от полюса… Если бы только нам дорогу получше!..

13 января. Всего 51 миля… Если и не дойдем, то будем чертовски близко…

14 января. Осталось меньше 40 миль… О! Если бы дождаться нескольких погожих дней!..

15 января. Странно представить себе… Остается всего 27 миль… Теперь уж должны дойти…»

С радостным чувством покинули они 16 января ночевку. В полдень позавтракали. Бодро зашагали. Не сегодня — так завтра уж наверняка! Прошло часа два. Боуэрс замедлил шаг, приложил ладонь щитком ко лбу.

— Что там? Горизонт как будто чист, — спокойно сказал Уилсон.

— Вы ничего не различаете? Мне почудилось, что там… гурий…

Боуэрс не отрывает глаз от какой-то темной точки. Возможно, это мираж? Вот было бы счастье! Но если зрение его не обманывает?.. Минуты кажутся бесконечными. Скорее, скорее!..

Флаг! Зловещий черный флаг на полозе… Следы людей, собачьих лап, саней… Амундсен опередил!

Это остатки бивака, откуда норвежцы рванулись в последний переход к полюсу. Несомненно, они нашли более легкий путь. Конец всем мечтам!..

Томительная ночь. Никто не может заснуть. До утра проворочались в спальных мешках. Скотту мучительно больно за товарищей. Ничего не скажешь, они достойно приняли удар, и каждый, будто все благополучно, занят своим делом. Эванс и угрюмый Отс застывшими руками укладывают вещи, Боуэрс ухитряется делать наблюдения, Уилсон записывает. Но что у них в душе!