На новом месте приснись жених невесте или игры подсознания (СИ) - Александрова Татьяна - Страница 15

Отвезя брата к родителям, Сергей естественно остался у них на ужин, ведь отказываться от маминой стряпни великий грех. Так что когда мужчина наконец-то попал домой, у него было одно единственное желание — спать. О том, что еще утром он планировал наведаться после работы к любовнице Кравченко даже и не вспомнил. Устроившись в кровати, Сергей по инерции клацнул кнопку на пульте телевизора, там как раз шло очередное танцевальное шоу, до которых мужчина, сам много лет занимавшийся танцами, был большим охотником.

Четверо судий изображали из себя великих знатоков всех на свете танцевальных направлений и с упоением выставляли оценки конкурсантам. Зрители хлопали и кричали по сигналу распорядителей. А ведущие пытались изображать из себя что-то среднее между клоунами и добрыми феями. В общем, привычный балаган. Правда, изредка в нем все же встречалось что-то действительно стоящее, как например вот эта пара. Молоденький паренек весь в черном и такая же молоденькая девушка в ярко-красном платье танцевали фламенко. Ну, во всяком случае, они были в этом уверены. Нет, танцевали ребята действительно хорошо, только вот к заявленному стилю это не имело никакого отношения, ну может кроме музыки. Но ведь ребята в этом не виноваты — тут уж скорее нужно было высказывать претензии постановщику. Самому Сергею повезло однажды попасть на выступление несравненной Сары Барас. Так что общее представление о том, как должен выглядеть этот танец, он имел.

Фламенко — дикий, невозможный сплав обжигающей, огненной страсти с не менее обжигающей ледяной стужей и строжайшим целомудрием. Ведь если его танцуют двое, мужчина не имеет права прикоснуться к своей партнерше даже случайно. А вообще сейчас мало кто об этом знает, но первоначально фламенко был сольным женским танцем, и все что в нем дозволялось мужчине — играть на гитаре, петь да еще может быть подбадривать исполнительницу, отбивая ритм. И уже одно это делает его уникальным и ни на что не похожим. В нем нет сюжета, диалога с партнером, флирта или поединка только чистые эмоции, не зря же сами испанцы называют его танцем обнаженных нервов.

Байлаоры (исполнительницы фламенко) — это всегда гордые, сильные и самодостаточные женщины. Они находятся в идеальной гармонии с самими собой, а потому танец для них это отражение души, рассказ о женской гордости, о верности своим идеалам ну и, конечно же, о борьбе за собственную независимость. Сергею всегда казалось, что фламенко мог бы стать символом феминизма, если бы дамочки, его исповедующие, не отрицали так рьяно даже малейшее проявление женственности как таковой. А байлаоры при всей своей гордости и внешней холодности всегда и всюду остаются настоящими женщинами, способными свести мужчину с ума одним взглядом или жестом. Они не противопоставляют себя мужчинам, они просто хотят видеть рядом с собой достойного, ведь только по-настоящему умный, сильный и гордый способен принять и полюбить такую женщину.

Ребята же станцевали очень красивую историю любви, в которой было много страсти и огня, а вот ледяной каркас присущий фламенко отсутствовал напрочь. И Сергею почему-то стало от этого грустно. Перед тем как мужчина окончательно провалился в сон, ему вдруг вспомнилась тоненькая фигурка, гордо удаляющаяся от него по коридору. И пришла мысль, что вот она бы, наверное, сумела станцевать правильно.

Он снова стоял в темноте. Вот только на этот раз никакого снега и в помине не было, а вот музыка была. Тихие переборы гитарных струн и мерцающий где-то далеко впереди огонек подсказали Сергею направление.

Небольшой костер казалось, был разведен прямо посреди какой-то городской площади. В темных громадах домов, с трудом различимых в отдалении, не освещено ни одно окно. Да и на самой площади почему-то не было фонарей, как будто люди просто не сумели додуматься до такой малости. Только языки огня жадно лизали сложенные горкой дрова, то и дело, выхватывая из темноты призрачные фигуры сидящих вокруг костра мужчин, один из которых и играл на гитаре. А в центре освещенного круга танцевала женщина.

Тягучая мелодия, наложенная на жестко заданный ритм. Перестук каблучков и кастаньет. Широкая юбка приподнята, чтобы ничего не мешало оценить, с какой легкостью изящные ножки танцовщицы выбивают дробь на каменной мостовой. Девушка танцевала, что называется на одном дыхании, на едва сдерживаемом порыве, и порой мужчине казалось, что натянутая струна ее души лопнет и напряженный до предела ритм сорвется в пропасть.

А в следующее миг что-то произошло, и рисунок танца изменился. Плавные изгибы рук, кокетливые движения плечами и бедрами. Это вам не рафинированная эротичность присущая классическому танцу. Женственность в чистом виде, когда все чувства и эмоции идут от сердца. Здесь нет места неискренности или тем более лжи, только правда без малейшей недосказанности. Испанская шаль то нежно обнимает изящные плечики, то начинает порхать вокруг тоненькой фигурки подобно плащу тореадора. И оторвать взгляд от этого мельтешения нет никакой возможности. Оно приковывает взгляд, завораживает, заставляет забыть обо всем на свете.

Маленькая, хрупкая женщина своим танцем бросала вызов то ли людям, то ли судьбе, кто знает. Сергей смотрел на байлаору и видел, как плачет ее душа. Возникло острое желание защитить, успокоить, пообещать, что отныне он никому и никогда не позволит ее обидеть. А еще нестерпимо захотелось рассмотреть ее лицо. Но призрачная игра света и тени даже фигурку танцовщицы делала какой-то нереальной. Искры, взлетающие вихрем, стоило только девушке приблизиться к костру, не гасли в ночи, как им и положено, а оседали яркими светляками на пестром платье. И порой мужчине казалось, что посреди площади танцует не обычная женщина, а какое-то неземное создание, настолько совершенной была ее фигурка и грациозными движения. Он даже попробовал подойти поближе, чтобы убедиться в ее реальности. Руки сами потянусь прикоснуться, обнять и больше уже не отпускать, но девушка каким-то неуловимо плавным движением вывернулась из его объятий. Волосы, собранные в высокий хвост рассерженно взметнулись, заставляя его отпрянуть в сторону. А его глаза при этом сами собой зацепились за небольшую и как ни странно удивительно знакомую родинку на спине, у самого основания шеи. Увидеть лицо байлаоры вдруг стало не просто желанием, а жизненной необходимостью, но прежде чем мужчина смог предпринять хоть что-нибудь по этому поводу, женщина обожгла его сердитым взглядом и шагнула прямо в костер, рассыпавшись мириадами багровых искр.

Проснулся Сергей с ощущением невосполнимой потери. Непонятная обида на байлаору, не позволившую рассмотреть свое лицо заполонила душу, и мужчина даже не сразу понял, что обижается-то он не на реальную, а на приснившуюся женщину. А потом до него наконец-то дошло, чем же его так зацепила танцовщица и почему показалась знакомой родинка. Ему опять приснилась Принцесса!

Кравченко долго лежал в темноте, пытаясь разобраться, что же с ним происходит. Прошлый раз он все списал на Анюту и длительное воздержание. А сейчас что? Нет, фламенко в исполнении участников шоу при всей своей неправильности его впечатлил, так что с этим все понятно. Но откуда во сне опять взялась Принцесса? И почему он так и не смог ее рассмотреть? Поймав себя на том, что начал всерьез обдумывать, как бы он стал искать женщину по приметной родинке, Сергей встал, не дожидаясь звонка будильника, и отправился под холодный душ, понадеявшись, что хоть таким образом удастся вправить самому себе мозги. Но единственное, что он понял, выйдя из душа это то, что к любовнице больше не поедет.

***

Утром я проснулась совершенно разбитой. В моем теле не было ни одной мышцы, да что там мышцы, ни одной клеточки, которая бы не болела, как будто я и вправду танцевала всю ночь напролет. Но стоило попытаться встать с постели и сразу же стало понятно, что мои сны тут совершенно не при чем. Скорее уж вчерашнее топтание на остановке в ожидании троллейбуса сказывается. Голова болела нещадно, руки-ноги тряслись как у древней старушки, а в горле подозрительно першило. С трудом, вспомнив, куда при переезде пристроила градусник, измерила температуру. Тридцать семь и восемь, что и требовалось доказать. В этот момент я как никогда была счастлива, что моя предусмотрительная мама, не смотря на все протесты и ворчание, еще в первые дни моей самостоятельной жизни заставила отца привезти мне несколько баночек малинового варенья и перетертую с сахаром облепиху. С такими запасами можно было болеть с комфортом. Так что, вызвав врача и сообщив о своем состоянии непосредственному начальству, я сделала себе чай с малиной и принялась препарировать собственные мозги, а заодно и душу.